Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Кот, проходящий сквозь стены
— У меня тут самые главные бумаги. Посмотрим?
— Хорошо. (Что толку откладывать визит к дантисту?)
Брайан поставил портфель на обеденный стол.
— Можем расположиться здесь.
Я села слева от него, Мэриэн напротив меня. Я сказала:
— Нет, Мэриэн, я хочу делать это наедине с Брайаном. Ты можешь оставить нас, дорогая. И, пожалуйста, не пускай сюда детей.
Она растерянно привстала с места. Брайан остановил ее.
— Морин, Мэриэн — заинтересованная сторона, как и ты.
— Извини, но это не так.
— Что ты имеешь в виду?
— Эти бумаги — наша общая собственность, твоя и моя — то, что мы нажили за годы нашего брака. Мэриэн здесь ничего не принадлежит, и я не желаю заниматься нашими делами в присутствии третьей стороны. Когда она будет с тобой разводиться, тогда при разделе будет присутствовать она, а я — нет. Но пока что, Брайан, это наше с тобой дело и больше ничье.
— Зачем она будет со мной разводиться?
— Я хотела сказать не «когда», а «если». (Она действительно развелась с ним. В 1966 году.) Ты не принес арифмометр, Брайан? Впрочем, все, что мне нужно — это отточенный карандаш.
Мэриэн, перехватив взгляд, Брайана, вышла и закрыла за собой дверь.
— Морин, почему ты всегда так груба с ней?
— Думай, что говоришь, Брайни. Тебе не следовало добиваться ее присутствия здесь, сам знаешь. Ну как, разберемся по-людски? Или подождем, пока я найду адвоката?
— Не вижу причин, почему бы нам не разобраться по-людски. И тем более почему нужно впутывать в мои личные дела адвоката.
— А я не вижу причин впутывать твою невесту в мои дела. Брайни, ты ведешь себя как Вуди в шестилетнем возрасте. Как ты намерен все это поделить?
— Сначала нужно выделить всем детям приданое. Наших семеро, а у Мэриэн пять, нет, теперь уже шесть.
(Каждый раз, когда мы «выбивали чек» и получали за ребенка премию из Фонда Говарда, Брайан заводил на этого ребенка текущий счет в своих бухгалтерских книгах, следя за тем, чтобы сумма увеличивалась на шесть процентов ежеквартально, и в свое время вручал всю сумму с процентами сыну или дочери как свадебный подарок — она равнялась примерно трем первоначальным премиям. До того момента, то есть на протяжении примерно восемнадцати лет, Брайан пускал эти деньги в оборот — и уж поверьте мне, наживал с них больше шести процентов, особенно после восемнадцатого года, когда стал руководствоваться указаниями Теодора. Одно лишь слово «ксерокс» или «поляроид» может принести человеку целое состояние, если знать это слово заранее.)
— Ну нет. Не из этой кучи, Брайан. Ричард уже получил свою долю, когда женился на Мэриэн. Ее дети от Ричарда — наши внуки. Как же быть с другими внуками? Я давно не подсчитывала, но их у нас, кажется, пятьдесят два. И ты собираешься снабжать их всех из наших теперешних средств?
— Тут другая ситуация.
— Еще бы. Брайан, ты собираешься облагодетельствовать пятерых наших внуков за счет всех остальных и за счет наших детей, еще не вступивших в брак. Я этого не позволю.
— Судить об этом буду я сам.
— Нет, не ты. Судить будет настоящий судья, в настоящем суде. Или относись ко всем одинаково и не пытайся наградить пятерых внуков за счет остальных сорока семи.
— Морин, ты раньше никогда так себя не вела.
— Раньше ты не расторгал наше партнерство. А теперь, когда ты это сделал, мы расстанемся только на условиях, которые устроят нас обоих. Нельзя выбросить меня, как старый башмак, Брайан, и при этом ожидать, что я буду воспринимать твои действия так же покорно, как все эти годы. Повторяю: брось вести себя, как Вуди в детстве. Итак, допустим, мы договорились — или договоримся — насчет детского приданого. Как ты намерен поделить остальное?
— На три равные доли, разумеется.
— Ты выделяешь мне две доли? Ты очень щедр, но это больше, чем я ожидала.
— Да нет же! Одна доля тебе, одна мне, одна Мэриэн, Всем поровну.
— Где же четвертая доля — моему мужу?
— Ты снова собираешься замуж?
— Пока нет. Но вдруг соберусь.
— Тогда и решим этот вопрос.
— Брайни, Брайни! Все это шито белыми нитками. Неужели до тебя не доходит, что ты не заставишь меня считать твою невесту совладелицей состояния, которое нажили мы с тобой? Половина моя. Все по-честному.
— Черт возьми, Мо, ты только стряпала и вела дом. Я сколачивал состояние, а не ты.
— А откуда ты взял капитал, Брайни?
— Что?
— Забыл уже, как мы «выбивали чеки»? Как ты, кстати, узнал заранее о Черном вторнике? Участвовала я в этом или нет? Брайни, я не собираюсь с тобой спорить, потому что ты не желаешь быть честным. Все время норовишь урвать для своей новой любви что-то из моей доли нашего совместно нажитого состояния. Давай обратимся в суд, и пусть судья решает. Можем сделать это здесь, где есть закон об общей собственности супругов, или в Калифорнии, где такие же законы, или в Миссури, где судья заведомо отдаст мне больше половины. А тем временем я подам на алименты…
— Алименты!
— На себя и на шестерых детей, пока суд не решит, сколько составит моя доля плюс алименты.
— Хочешь обобрать меня до нитки? — опешил Брайан. — Только за то, что я сделал Мэриэн ребенка?
— Конечно, нет, Брайан. Алименты мне не нужны. А прошу я и настоятельно требую только одного: когда мы договоримся о выплате содержания детям и об их приданом — за основу возьмем приданое, выплаченное старшим, и содержание, которое ты высылаешь Бетти Лу на детей в Канзас-Сити, — когда мы договоримся насчет ребят, ты отдашь мне ровно половину. В противном случае пусть решает судья.
— Прекрасно, — надулся Брайан.
— Вот и хорошо. Напиши два списка на две доли имущества, а потом можем составить соглашение о разделе, которое представим суду. Где ты хочешь разводиться? Здесь?
— Если ты не возражаешь, да. Проще всего.
— Хорошо.
Списки Брайану пришлось составлять весь уик-энд. Вечером в понедельник он показал их мне.
— Вот. Это моя доля, это твоя.
Посмотрев списки, я сразу увидела, что итоговые суммы равны. И чуть было не присвистнула, увидев эти суммы. Я даже с точностью до миллиона не догадывалась, насколько мы богаты.
— Почему этот список мой, а этот — твой?
— В свой список я внес собственность, которой сам хочу управлять. В твоем списке — то, что не требует моего надзора, например, облигации и прочее, само приносящее дивиденды. Разницы никакой — поделено поровну.
— Раз поровну, давай поменяемся. Я возьму твой список, а ты — мой.
— Послушай, я же тебе объясняю…
— Если в моем списке окажется имущество, которое тебе действительно необходимо, можешь выкупить его у меня. На взаимовыгодных условиях.
— Мо, ты думаешь, что я хочу тебя надуть?
— Да, дорогой, ты пытаешься надуть меня с тех самых пор, как занялся разводом и разделом имущества, — улыбнулась я. — Но я не дам тебе этого сделать — ведь потом ты об этом пожалеешь. Возьми-ка эти списки и перепиши заново. Подели все до того честно, чтобы тебе было совершенно все равно — где мой список, а где твой. Если хочешь, давай поделю я, а ты выберешь. Нельзя же собрать все сливки в один список и заявить, что этот список — твой. Ну как — мой дележ и твой выбор? Или наоборот?
На переделку у него ушла неделя — бедняга прямо изнывал от горького разочарования, но в конце концов представил новые списки.
— Ну как, Брайни? Теперь ты поделил наше имущество как надо? И тебе все равно, какой список я выберу?
— Скажи лучше — куда ни кинь, всюду клин, — криво усмехнулся он.
— Бедный Брайни. Ты напоминаешь мне того осла между двумя вязанками сена. И в том, и в другом списке вполне достаточно ликвидных средств — можешь выкупить у меня то, что дорого твоему сердцу, — глядя ему в глаза, я взяла один список… и переменила его на другой. — Вот моя доля. Можно писать бумагу.
Брайан снова возопил, когда захотел выкупить у меня кое-какое имущество из моего списка. Я согласилась, но торговалась за каждый доллар. У меня хорошая память — я запомнила имя «Д. Д. Гарриман», которое произнес Теодор в то милое, унылое, постылое воскресенье, когда уехал и больше не вернулся. Ко времени нашего дележа я точно знала, какие компании контролирует мистер Гарриман, зарегистрированы они на Нью-Йоркской бирже или нет.
И я продала Брайану то, что ему хотелось, но не по номинальной цене, а по рыночной, с учетом реального дохода. Не такая уж я невежда в вопросах бизнеса. Просто Брайан никогда не давал мне столько денег, чтобы я могла их куда-то вложить. Но я много лет развлекалась, играя в воображаемые спекуляции. И с интересом читала «Уолл-стрит Джорнэл».
Брайан развелся со мной в середине сорок шестого года, и я вернулась в Канзас-Сити. Он не таил на меня зла, и Мэриэн тоже, не держала зла и я. Ведь Брайни совсем неплохой человек — просто он дрался за Мэриэн так же стойко, как когда-то за меня… а я не уступала, поняв, что теперь сама себе голова и мой любимый муж мне больше не муж.
