Гридень. Начало (СИ) - Старый Денис

Вот только, внутри набирали силу эмоции, сдерживать которые было сложно. Злость закипала, я уже точно знал, что отец убил мать, которую я любил. Он ее мучил, издевался, постоянно ревновал. Было, что и меня ударял, когда я, еще вовсе мальчишкой заступался за бедную женщину. А как он меня учил? Да Фридрих Прусский со своей палочной системой наказаний за солдатские провинности, заплакал бы от жалости ко мне. Были даже переломы конечностей. И вообще, казалось, кто они мне, эти люди: мать Агата и отец Богояр? Видимо, нынешнему мне небезразличные. Так как доля сомнений была.

Были и более рациональные мысли. Во-первых, Князь мог недоговаривать, а наверняка, так и лукавил вовсе. Вон как глаза бегают, а он все голову отворачивает. Может быть, что меня просто так и не отпустят. Не мытьем, так катаньем, но меня будут использовать, как приманку. Кроме того, отпуская, если все же это предложение искренне, то заберут все. Обчистить до исподнего сына предателя, да еще и такого сына, который защищает отца — чуть ли не святое дело, но, главное, рациональное.

Во-вторых, а куда мне идти? Где эта Галич? Нет, я знал, что где-то на Украине, той самой западной, которой тут даже не пахнет. Русский Галич не близко от Берлады, это точно. И смог бы я один дойти туда, особенно, если буду гол, как сокол? Вряд ли. Тут остро встанут вопросы и пропитания и, что еще важнее, безопасности, как от хищников, так и от самых лютых на планете хищников — людей. А вот в составе такого отряда, дружины князя Ивана, можно передвигаться в относительной безопасности.

Ну и еще одно. Мне же не обязательно прямо сейчас уходить. Могу сбежать в любой момент. Если этот момент будет, к примеру в Киеве, так еще лучше. Думаю, что с этого города в Галич всегда найдется попутный обоз. А у меня есть гривны, кони. Найду чем расплатиться.

Что касается клятв… Так их нынче и князья нарушают и бояре. А я вот такой из будущего буду блюсти клятвы? Нет, не буду, если только слово не будет дано человеку, в честности которого я буду убежден. С волками, как говориться, по-волчьи, но в честном обществе, по чести.

Отношений с дружинниками жалко? Посчитают же предателем, трусом, или еще кем. Нет, тоже не жалко. Нет тут у меня своих. Есть люди, которые показались приемлемыми в общении, но уже есть и те, кого хочется ударить. Но родных и близких нет точно.

Так что идем на Киев, то есть в Киев, но это я так, по старой привычке…

— Княже, а могу просить я за Спирку… Спиридона? Он добрый малый, зело мудрый, оставь его в дружине, коли так сладиться, — решил я попросить за дьячка. — Он говорил тебе, что мы нынче куда я, туда и он?

— Он просил довести его до Киева, за оборону заплатил гривнами. И все… В дружину его взять, когда и самострел не зарядит? — князь улыбнулся.

— Кому он там, в Киеве нужен? А тебе сгодится. И снедь сосчитает и зброю, серебро и отпоет у могилы и поженит, — привел я доводы. — Куда он, там и я, князь.

Вот как бы он не хорохорился, как не пыжился, и сам дьячок знает, что его затея прийти в Киев и просто сказать, что я вот такой-сякой, хочу на службу дьяком, или вовсе настоятелем храма, весь план обречен на провал Подобное не получится и хлебные места в стольном граде все поделены.

И это не мое мнение, а самого Спирки, подслушал я его. Вот и подумал… Пусть будет здесь, в дружине. Князя сильно уговаривать не придется, если только Иван Ростиславович не идиот. Грамотный человек, потенциальный поп, по совместительству завхоз, кладовщик, повар даже рассказчик, — все подойдет и пригодиться. А мы еще врачевать попробуем.

— Изъявит желание свое, я супротив не стану. Так и передай Спиридону, но его гривны пошли в казну дружины, сказал Иван Ростиславович.

— Я с тобой князь буду! Надо, клятву дам. Где тот самострел, из которого я должен стрелять? — сказал, пытаясь уйти от дальнейшего разговора на сложные темы.

— Самострел? — недоуменно спросил Иван Ростиславович, а после его лицо разгладилось и он засмеялся. — То я слабосилку ентому, Спиридону, за коего ты просил, дал. Не для проверки, а кабы повеселиться. Он и зарядить не сладил. Кряхтел, вздыхал, тужился, а все едино, не сладил. Но сам зело разумный. Ты пойдешь новиком в десяток Мирона. Десятник за тебя просил, ему и ответ держать.

— Спаси Бог, княже! — сказал я.

— Еще раз моего человека, десятника, али иного полусотника или сотника, облаешь, али строптивость покажешь, плетью научать станут. Сразумел? — когда я уже рассчитывал уйти, сказал князь.

— Да князь, — сказал я. — Опосля клятвы, и перестану. Я же должен клятву дать, или что иное сделать?

— Лучшего коня своего отдашь мне! — жестко припечатывал князь. — Не чину тебе два коня, пока не по чину. Войди в малую дружину и тогда заводного коня возьмешь, но того, что подурнее. Так было и будет в дружине.

Я тяжело дышал и думал что ответить. Ясно, что так просто двух коней мне не оставят. Это как у учителя в школе появились сразу машины марок «бентли» и «ферарри» и все последних моделей. Кто быстрее прибежит в дом учителя после обнародованного факта? Налоговый инспектор, или доставка пиццы? Я бы поставил на налоговика. Но будь одна машина у учителя, то хотя ы прикрыться можно продажей квартиры или еще чего. И вообще зачем учителю такие машины? Нет, так я домыслю, что и вовсе нужно отказаться от двух коней. Один, так один.

У новика вообще не обязательно должна быть лошадь, и уж, тем более, две. Так что промолчал, пообещав себе, кто когда-нибудь, не в самое отдаленное время, я заведу себе целую конюшню добрых лошадей. Нет, завод, большой конный завод.

— Новиком отбудь, прояви себя. Клятву дашь, то, как ведется. Я поразмыслю, сего дня, али как. А что по самострелу… — Иван Ростиславович улыбнулся. — Коли ты не сладишь с заряжанием самострела, так неча и делать в дружине. Иди хлеб сажать! Все, остальное у Мирона спытаешь.

Я ничего не ответил, лишь бросил заинтересованный взгляд на княжича, поймал такой же на себе и пошел прочь. Принцип во все времена: подальше от начальства, поближе к кухне. Где располагался десяток Мирона, я понял, когда шел ко княжескому шатру. Так что туда и пошел. Вроде бы в чане там какую-то кашу варили. Вот бы кашки, любой, но сытной. Возможно, именно желание еды так гнало меня в расположение десятка Мирона, что я и не заметил, как минул весь военный лагерь и оказался на его окраине.

— А я и не сумневался! — усмехнулся Воисил, когда я рассказал, ну или доложил, своему командиру Мирону о назначении.

В казане вскипало какое-то варево и мне было не до разговоров.

— Снедать хочешь? — спросил Мирон, видимо, заметив, как я кошусь на какую-то кашу.

Я хотел. Несмотря на то, что относительно недавно умял полбуханки хлеба, не наелся. Потому и запихивал в топку кашу, почти не чувствуя вкуса. Овсянка, но, как не трудно было догадаться, не хлопья какие, а зерна. Впрочем, варево казалось вполне сносным, даже с отсылкой на голод. Каша, куски вареного сала — неплохо, бывало и намного хуже.

Пока я ел, на меня вываливали ворох информации. Туда не ходи, сюда не лезь, с Вышатой не задирайся. Нынче отвечать за меня будет Мирон, но вот учиться, или же показывать свои навыки, я буду не в десятке. Пока не в десятке. Князь повелел собрать в единое всех новиков и учинить им, то есть и мне, что-то вроде «школы молодого бойца». Особо указали, что если я вовсе бездарность, то оставят в Берладе и в дружину не возьмут. Но тут же Воисил, усмехаясь заметил, что такому рослому и сильному мне, рады будут и без навыков, например, кабы коней на себе носил. Посмеялись, даже я улыбнулся.

— С рассветом тебе надлежит быть на окраине, вон у той поляны, — Воисил, вслед за десятником, принялся меня инструктировать. — Там сбираются новики, показывают, кто на что горазд. Нынче в Берладе дюжину отроков взяли. Не хотят нынче вольные берладники на службу идти, все смотрят, как наш князь себя поведет. Вот молодняк и идет, а мудрые мужи отсиживаются.

— Что со Спиридоном? Князь его может оставить, но куда тому деваться, не сказал, — даже несколько неожиданно для себя, в очередной раз я поинтересовался судьбой дьячка.