Артур Дойл - Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул (сборник)
Хотя я и был крайне утомлен чудесными событиями того дня, все же поздно ночью я сидел с нашим редактором отдела новостей, Мак-Ардлом, объясняя ему сложившуюся ситуацию; тот посчитал дело достаточно важным, чтобы утром представить его вниманию нашего шефа, сэра Джона Бомона. Я согласился написать полный отчет о наших приключениях в виде писем Мак-Ардлу, которые будут публиковаться в «Газетт» либо по мере их поступления, либо все вместе уже позднее, в зависимости от пожеланий профессора Челленджера.
Нам до сих пор не было известно, какими условиями будут сопровождаться инструкции, которые приведут нас в неведомую страну. В ответ на наш запрос по телефону мы услышали только общие обвинения в адрес прессы, закончившиеся замечанием, что, если мы назовем судно, на котором отправляемся в путь, профессор Челленджер в момент отплытия вручит нам необходимые по его мнению инструкции.
Второй наш звонок вообще не был удостоен ответа, за исключением горестных оправданий миссис Челленджер: ее муж уже находится в крайне раздраженном состоянии, и она надеется, что мы не станем усугублять ситуацию еще больше.
Когда в тот же день, чуть позже, мы позвонили ему в третий раз, в трубке раздался страшный грохот, а с центральной телефонной станции нам сообщили, что аппарат профессора Челленджера поврежден. После этого мы оставили дальнейшие попытки связаться с ним.
А теперь, мои терпеливые читатели, я не могу больше обращаться к вам непосредственно, так как с этого момента (если продолжение моего повествования вообще когда-либо дойдет до вас) наша с вами связь будет осуществляться исключительно через газету, которую я представляю. Рассказ о событиях, которые предшествовали одной из самых замечательных экспедиций всех времен, я оставляю своему редактору, так что, если я никогда больше не вернусь в Англию, останутся эти записи относительно того, как все происходило. Я пишу эти строки в салоне корабля «Франциск» пароходной компании «Бус лайн» и передам их Мак-Ардлу через лоцмана. Прежде чем я закрою свой блокнот, позвольте мне нарисовать еще одну картину.
Эта картина останется последним воспоминанием о моей старой родине, которое я увожу с собой. Мокрое, туманное утро, поздняя весна; мелкий холодный дождь. Вдоль причала идут три фигуры в блестящих плащах, направляясь к трапу огромного лайнера, на котором уже поднят флаг к отплытию. Впереди них носильщик толкает тележку, доверху нагруженную сундуками, пакетами и ружейными ящиками. Высокий меланхоличный профессор Саммерли бредет, понурив голову и волоча ноги, как человек, которому очень жалко самого себя. Лорд Джон Рокстон шагает живо, и его худощавое энергичное лицо сияет в пространстве между шарфом на шее и охотничьей шляпой. Что же касается меня, то я рад, что суматоха сборов и острая боль прощания остались позади, и не сомневаюсь, что по мне это заметно. Внезапно, когда мы уже достигли корабля, позади нас раздается крик. Это профессор Челленджер, который обещал нас проводить. Он бежит к нам – запыхавшийся, раскрасневшийся и раздраженный.
– Нет, благодарю покорно, – говорит он. – Я предпочту не подниматься на борт. Я хочу сказать вам всего несколько слов, и это вполне можно сделать там, где мы сейчас стоим. Прошу вас не воображать, что я каким-либо образом признателен вам за то, что вы предпринимаете это путешествие. Я хотел бы, чтобы вы понимали, что все это мне совершенно безразлично и я отказываюсь нести хотя бы малейшую личную ответственность по этому поводу. Истина есть истина, и что бы вы ни сообщили в своем отчете, это на нее никак не повлияет, хотя и может возбудить эмоции и удовлетворить любопытство целого ряда неудачников. Мои наставления с инструкциями для вас находятся в этом запечатанном конверте. Вы откроете его, когда достигнете города на Амазонке, который называется Манаус[72], но не ранее даты и времени, указанных с наружной стороны. Я, надеюсь, выразился вполне понятно? В вопросе строгого соблюдения моих условий я полностью полагаюсь на вашу честность. Нет, мистер Мэлоун, я не буду накладывать никаких ограничений на вашу корреспонденцию, – выяснение фактов и является целью вашего путешествия; но я требую, чтобы вы не сообщали никаких подробностей относительно точного места назначения вашего путешествия и чтобы ничего не было опубликовано до вашего возвращения. До свидания, сэр. Вам удалось смягчить мое негативное отношение к омерзительной профессии, которой вы, к несчастью, занимаетесь. До свидания, лорд Джон. Наука для вас, насколько я понимаю, – книга за семью печатями; но вы можете поздравить себя с охотой, которая вас ожидает. Не сомневаюсь, что у вас будет прекрасная возможность описать в «Филд»[73], как вы сбивали взмывающих птеродактилей. Я также говорю до свидания и вам, профессор Саммерли. Если вы все еще способны на самосовершенствование, в чем я, честно говоря, сомневаюсь, вы вернетесь в Лондон более мудрым человеком.
С этими словами Челленджер повернулся на каблуках, и через минуту, уже с палубы, я увидел вдалеке его приземистую фигурку: он, раскачиваясь из стороны в сторону, спешил на поезд.
Что ж, сейчас мы уже вышли в Ла-Манш. Прозвенел последний звонок к сбору писем – сигнал о том, что наступило время прощаться с лоцманом. Теперь – в путь, и, как сказал поэт, «мы скоро скроемся за горизонтом, посереди кипучих волн». Благослови, Господи, то, что мы оставляем позади, и помоги нам в целости вернуться домой.
Глава VII
Завтра мы отправляемся в неизведанное
Не стану утомлять тех, до кого может дойти мой рассказ, повествованием о нашем роскошном плавании на пароходе компании «Бус лайн», а также о неделе пребывания в Паре (пользуясь случаем, я хотел бы выразить искреннюю благодарность компании «Парейра-да-Пинта», которая помогла нам закупить необходимое снаряжение). Я очень коротко упомяну о нашем путешествии вверх по реке, по широкому, медленно текущему и мутному от глины потоку, на пароходе, который по размерам лишь немного уступал тому, который перевез нас через Атлантику.
В конце концов мы миновали узкое место в районе форта Обидус и добрались до города Манаус. Здесь мы были спасены от сомнительных прелестей местной гостиницы мистером Шортманом, представителем Британско-бразильской торговой компании. На его гостеприимной фазенде мы пробыли до тех пор, пока не настало время вскрыть письмо с инструкциями профессора Челленджера. Прежде чем перейти к удивительным событиям того дня, я бы хотел подробнее описать моих соратников по этому предприятию, а также сопровождавших нас людей, которых мы нашли уже в Южной Америке. Я говорю совершенно открыто и оставляю вам право использовать этот материал по своему усмотрению, мистер Мак-Ардл, поскольку именно через ваши руки должен пройти мой рассказ, перед тем как о нем узнает мир.
Заслуги профессора Саммерли перед наукой слишком хорошо известны, и мне незачем перечислять их здесь. Для суровых условий экспедиции он был подготовлен лучше, чем могло показаться с первого взгляда. Его высокое, тощее и жилистое тело не знает усталости, а смена окружающей обстановки никоим образом не влияет на сухую, пропитанную сарказмом и зачастую абсолютно неприятную манеру поведения. Хотя Саммерли уже шестьдесят шесть, я никогда не слышал, чтобы он выказывал какое-либо неудовольствие относительно трудностей, с которыми нам время от времени приходилось сталкиваться. Раньше я рассматривал его как обузу для нашей экспедиции, но сейчас убежден, что запас выносливости у профессора, собственно, не меньше, чем у меня самого. Характер у него от природы язвительный и скептический. Саммерли с самого начала не скрывал, что считает профессора Челленджера мошенником, что все мы вовлечены в совершенно абсурдную и сумасбродную погоню за призраками и что, скорее всего, в Южной Америке нас ждут одни опасности и разочарования, а по возвращении в Англию – насмешки. Именно эти свои взгляды он и излагал нам постоянно на протяжении пути от Саутгемптона до Манауса, с чувством оживляя сказанное мимикой своего худого лица и энергично встряхивая козлиной бородкой.
После того как мы сошли с корабля на берег, профессора Саммерли несколько утешили красота и разнообразие мира птиц и насекомых вокруг нас, поскольку он предан науке всем сердцем. Он дни напролет бродит по лесу с дробовиком и сачком для бабочек, а вечерами упаковывает собранные им многочисленные образцы. Среди прочих его особенностей следует отметить также небрежность в одежде, неопрятность, рассеянность и привычку постоянно курить короткую терновую трубку, которую профессор редко вынимает изо рта. В юности он участвовал в нескольких научных экспедициях (в частности, был с Робертсоном в Папуа), и жизнь в походном лагере и каноэ для него не в новинку.
Лорд Джон Рокстон чем-то напоминает профессора Саммерли, а в чем-то являет собой полную его противоположность. Рокстон на двадцать лет моложе профессора, но обладает таким же сухощавым, жилистым телосложением. Что касается его внешности, то, насколько я помню, она уже была описана в той части моего рассказа, которую я оставил в Лондоне. Рокстон по-своему чрезвычайно опрятен и чистоплотен, одевается всегда очень аккуратно в белые тиковые костюмы и высокие кожаные ботинки, защищающие от москитов, бреется, по крайней мере, раз в день. Как это часто бывает с человеком действия, речь его лаконична и он легко погружается в собственные мысли, но при этом всегда готов ответить на вопрос или присоединиться к беседе, разговаривая в странной отрывистой манере полушутливым тоном. Опыт путешественника, и в особенности то, что лорд Джон знает о Южной Америке, просто поражает, он искренне, всей душой верит в успех нашей экспедиции, и веру эту не омрачают даже постоянные насмешки профессора Саммерли. У Рокстона мягкий голос и спокойная манера говорить, но за его блестящими голубыми глазами скрываются непреклонная воля и готовая вспыхнуть в любой момент неистовая ярость, сдерживаемая и от этого еще более опасная. Он мало рассказывает о своих похождениях в Бразилии и Перу, но для меня было настоящим откровением, когда я заметил возбуждение среди речных жителей, вызванное его пребыванием. Индейцы смотрели на него как на своего сторонника и защитника. Среди них ходят легенды о подвигах Красного Вождя, как они называют лорда Джона, но, насколько мне известно, и реальные факты его биографии не менее поразительны.
