Роберт Холдсток - Лес Мифаго
— Я сделаю все, что смогу, — сказал я им. — И, все-таки, я чувствую, что вам суждена та же судьба.
Птицы сухо отошли от меня, чтобы, возможно, порадоваться своему последнему пиру.
* * *
Посреди сада вырос молодой дубок, дюйма четыре в высоту. Удивленный и очарованный, я все-таки вытащил его из земли. Заинтересовавшись способом, каким природа проникает на мою любовно охраняемую территорию, я обошел все свои поля, достаточно обеспокоенный, и внимательно осмотрел все, что выросло в последнее время.
Деревца появились на части сада, примыкающей к кабинету, и на заросшем чертополохом поле, связывавшем эту область с лесом. Их было больше сотни — каждый меньше шести дюймов в высоту — вытянувшаяся по лужайке лента, которая вела из французских окон кабинета к воротам. Я вышел за ворота и заметил, что поле, за которым в последнее время никто не ухаживал, просто усеяно деревцами. Ближе к краю леса они становились выше, почти достигая моего роста. Я составил план этой деревянной ленты, и с содроганием сообразил, что она похожа на завиток страны леса, сорок или пятьдесят футов шириной, устремленный к дому как какая-нибудь затхлая галерея.
Или как лесная ложноножка, пытающаяся затащить дом в ауру основного тела. Я не знал, оставлять ли деревца или уничтожить их. Но когда я попытался вытащить одно из них из земли, пред-мифаго на периферии моего зрения заметались как сумасшедшие. Так что я решил не трогать странные деревья. Их клин может добраться до дома, но, когда они вырастут побольше, их будет легко уничтожить, даже при нынешней ненормальной скорости роста.
Итак, гости регулярно посещают дом. Мысль об этом очаровала меня, хотя по позвоночнику и пробегал холодок страха; однако ужас быстро исчез, если вообще был: тот же самый быстро уходящий страх, как и тогда, когда я смотрел фильмы с Борисом Карлоффом, или слушал истории о призраках по Би-би-си. Я стал частью загадочного процесса, охватившего Оак Лодж, и не мог отвечать банальностями на открытые знаки призрачного присутствия.
Но, возможно, правда была совсем простой: я хотел ее. Ее. Девушку из дикого леса, мысль к которой не давала жить брату, и которая, я знал, уже навещала Ока Лодж, в ее новой жизни. Возможно многие из последующих событий были вызваны отчаянной потребностью в любви, необходимости найти себя такое же лесное создание, как и Кристиан. Мне недавно исполнилось двадцать, и я никого не любил, за исключением физически привлекательной, но интеллектуально пустой девушки из французской деревни, в которой я жил после войны. Во всяком случае я не испытывал с ней того единения души и тела, которое люди называют любовью. Кристиан нашел ее. Нашел… и потерял. И не было ничего удивительного в том, что я, одиноко живущий в милях от всех, только и думал о Гуивеннет и ее возвращении.
Наконец она появилась, уже не быстро исчезавший запах и грязные следы на полу. Она вернулась, женщина из крови и плоти, не боящаяся меня, но скорее заинтересованная и любопытная, как и я.
После полуночи прошло уже несколько часов. Она скорчилась на полу около кровати; бледный лунный свет отражался от ее сияющих волос и, когда она посмотрела на меня — нервно, как мне показалось — тот же свет брызнул из ее глаз. Больше я ничего не разобрал: она встала в полный рост и я мог видеть только ее гибкую фигуру, покрытую свободной туникой. В руке она держала копье, чей острый металлический наконечник едва не касался моего горла. И каждый раз, когда я пытался пошевелиться, она слегка тыкала меня им. Очень больно, и я не хотел таким образом закончить свою жизнь. Так что я продолжал лежать и слушать ее дыхание. Оно казалось немного нервным. Она пришла сюда… почему? Потому что искала. Единственное объяснение. Она искала меня, или что-то во мне. То же самое, что я искал в ней.
Он нее сильно пахло, как от тех, кто живет в лесу или в отдаленных безлюдных местах, там, где регулярное мытье считалось роскошью, и запах так же безошибочно определял человека, как в наши времена стиль одежды.
А она пахла… землей. Да. А также острым, но не неприятным запахом своего пола, своими выделениями. А еще потом, соленым и острым. Она подошла ближе, я посмотрел на нее и мне показалось, что у нее рыжие волосы и жестокие глаза. Она сказала что-то вроде «Имма мич бас?» Потом повторила еще раз и еще. — Не понимаю, — ответил я.
— Сефрахас. Ична вич ч'атаб. Мич ч'атабен!
— Не понимаю.
— Мич ч'атабен! Сефрахас!
— Я хотел бы понять, но не могу.
Наконечник вонзился глубже в мою шею, я вздрогнул и медленно поднял руку к холодному металлу. Очень аккуратно я отвел оружие от своего горла и улыбнулся, надеясь, что — даже в темноте — она заметит мою охотную покорность.
Из ее горла вырвался звук досады, или разочарования, я не очень понял. Я воспользовался возможностью и коснулся ее туники — очень грубая ткань, вроде дерюги, и пахнет кожей. Но одно ее присутствие подавляло. Я чувствовал ее дыхание — сладкое и слегка… возбуждающее.
— Мич ч'атабен! — опять сказала она, на это раз разочарованно.
— Мич Стивен, — сказал я, надеясь, что встал на правильный путь, но она не ответила. — Стивен! — повторил я и постучал себя по груди. — Мич Стивен.
— Ч'атабен! — настойчиво сказала она и наконечник уколол тело.
— В кладовке есть еда, — предложил я. — Ч'атабен. Низен. Ступенен.
— Камчириош, — резко возразила она, и я обиделся.
— Я делаю все, что могу. Ты так и будешь тыкать в меня копьем?
Неожиданно она схватила меня за волосы, откинула мою голову назад и уставилась на меня.
И в следующее мгновение исчезла, беззвучно сбежав по ступенькам. Я быстро последовал за ней, но она летела как ветер и тут же затерялась в ночных тенях. Я встал около двери и уставился во тьму, пытаясь найти ее. Бесполезно.
— Гуивеннет! — крикнул я темноте. Как она сама называет себя? Или только тем именем, которое придумал для нее Кристиан? Я опять прокричал ее имя, каждый раз с другим ударением. — Гуивеннет! Гуивеннет! Вернись. Гуивеннет! Вернись!
В предутренней тишине мой голос прозвучал громко и раскатисто, и эхо донесло его назад от мрачного леса. И тут я заметил, как в терновнике кто-то зашевелился, и замолчал на полукрике.
В бледном свете луны было трудно разобрать, кто там стоит, но я не сомневался, что это Гуивеннет. Она опять застыла, глядя на меня, и я вообразил, что ее заинтересовало собственное имя, произнесенное мной.
— Гуивеннет, — тихо повторила она, горловой, шипящий звук, что-то вроде «Гвин аив».
Я помахал ей рукой, прошаясь, и крикнул: — Спокойной ночи, Гвин аив.
— Инос с'да… Стивв'н…
Тени опять поглотили ее, и на этот раз она не вернулась.
Три
День за днем я бродил по краю лесной страны, пытаясь проникнуть глубже, но не мог; какие бы силы не защищали сердце леса, они глядели на меня с подозрением. Я запутывался в буйном подлеске, раз за разом натыкался на барьер из мшистых пней, покрытый терновником и совершенно непроходимый; или оказывался перед стеной из отполированных водой камней, темных и устрашающих, поднимавшихся из-под земли; по ним извивались узловатые, покрытые мхом корни огромных дубов, росших на них.
Как-то раз около мельничьего пруда я мельком увидел Сучковика. Рядом с говорливым ручьем, там, где вода бурлила под сгнившими воротами, я видел и других мифаго, осторожно скользивших по подлеску; они раскрашивали себя краской и я не мог различить черты их лиц.
Кто-то выкорчевал дубы в центре поляны и устроил там огромный костер; помимо костей кроликов и цыплят, на покрытой чертополохом траве валялись осколки камня и кора молодых деревьев: здесь делали оружие, копье или стрелы.
Я сознавал, что вокруг меня кипит бурная жизнь, всегда невидимая, но слышимая; незаметные движения, внезапный быстрый полет, странные жуткие крики, похожие на птичьи, но, конечно, вышедшие из человеческого горла. Лес кишел созданиями, вышедшими из моего сознания… или Кристиана; они, казалось, роились вокруг поляны — поток, по ночам выходивший из лесной страны и лившийся вдоль завитка, достигавшего кабинета.
Я страстно стремился проникнуть в лес поглубже, но меня постоянно отвергали. И это еще больше подстегивало мое любопытство; я создавал в воображении диких животных и странные пейзажи, лежащие за доступными мне двухсот ярдами, как и во время вымышленных приключений «Путешественника».
Через три дня после первой встречи с Гуивеннет мне пришла в голову мысль посмотреть более глубокие области леса с воздуха; не могу сказать, почему я не думал об этот раньше. Быть может потому, что поток обычной человеческой жизни далеко обтекал Оак Лодж, а в ландшафтах вокруг Райхоупа не было ничего никаких примет машинной цивилизации, и я думал только в примитивных терминах: ходить, бежать, исследовать с земли.
