Андрей Саргаев - Партизаны Е.И.В.
- А если в штрафной батальон попроситься, Денис Васильевич?
- Не возьмут.
- Это почему же? - возмутился Пшемоцкий.
- Вероисповедание вас подводит.
- Господь сказал - нет ни иудея, ни эллина!
- Правильно сказал, их тоже не берут.
И опять воцарилось молчание. И это правильно - чем больше молчит человек, тем он умнее. Вот в прошлом году в издаваемом Академией Наук журнале рассказали об удивительной теории - будто бы мозг человеческий состоит из мельчайших частиц, именуемых клетками, и оные имеют свойство погибать от каждого произнесённого вслух слова. Одна фраза губит от десяти до сорока частиц, лишь при чтении книг они способны восстанавливаться. А написание собственных текстов, лучше сочинение, даже приумножает.
Забавная теория и спорная, однако. Зато очень хорошо объясняет поголовную глупость разных там актёрок да певичек. И, в какой-то степени, поэтов, увлекающихся декламированием новоиспечённых виршей. Да, наука не стоит на месте, господа!
А вот мужик, что несётся по дороге навстречу и орёт во всё горло, последними достижениями научной мысли явно не интересуется.
- Барин, беда! - крестьянин в окровавленной рубахе опознал в проезжих господах русских людей и решительно преградил путь. - Нельзя туды, барин, французы в деревне лютуют!
- Где? - вскинулся Давыдов. - Сколько их?
Зато пан Пшемоцкий вопросов не задавал. Он выхватил саблю, пришпорил коня, едва не стоптав мужика, и рванул вперёд. Только крикнул, обернувшись на скаку:
- Рыцари о количестве противника не спрашивают, они его уничтожают!
- Куда, чёртово отродье? - Денис Васильевич в некотором недоумении посмотрел на удаляющего шляхтича. - Стойте, пан Сигизмунд!
Бесполезно, тот уже скрылся за поворотом лесной дороги, и лишь топот копыт затихал вдали. Запалит скакуна, идиот! Тем более даже не узнал в какой стороне деревня... Ой, беда с этими шляхтичами - личная храбрость с успехом заменяет дисциплину и мозги. И если второе не слишком вредит военному человеку, то без первого никак нельзя.
- Дорогу покажешь? - капитан-лейтенант вытащил из-за голенища сапога сложенную карту.
- Не гневайся, барин, мы такими премудростями не владеем. Читать-писать немного умеем, а науки не превзошли.
- Да я для себя... Название какое у деревни?
- Малые Вишенки.
- Красиво звучит. Ага, вот она... Ладно, посмотрим, что у вас там случилось.
- Нельзя туда, француза тьма-тьмущая, - крестьянин хотел перекреститься в подтверждение слов, но охнул, и схватился за правое плечо. - Мильёнов пятнадцать, а то и все двадцать.
- Ранен?
- Не, не моя кровь. Из-под вил брызнуло, когда... Ну и потом ещё... А Ваську с Евлахой порубали на месте. Лютует супостат!
- А ну-ка, поподробнее.
Наверное, со стороны спокойствие Дениса Васильевича могло показаться странным, а то, что он не бросился догонять ускакавшего пана Пшемоцкого, многие и вовсе поставили бы в укор. Но, во-первых, командир партизанского отряда давно отвык нестись чёрт знает куда без предварительной разведки, а во-вторых, поляк свернул не в ту сторону, и сейчас стремительно и отважно удалялся от опасности. Вернётся, конечно, осознав ошибку, но пока одному будет гораздо спокойнее.
А назвавшийся Кузьмой Петровым мужик тоже оказался партизаном, и рассказал немало интересного. Перед самой войной их деревню эвакуировали с пути наполеоновской армии в Курскую губернию, но мужское население на сходе решило отправиться на заработки. А что ещё делать, если посевная давным-давно закончилась, а с уборочной на новом месте жительства справятся и без них? Выданные переселенцам казённые деньги хоть и позволяют сводить концы с концами, но человеческая натура всегда хочет большего. Хочет, и находит способы. Отхожим промыслом избрали привычное занятие, коим ещё деды с прадедами кормились - то есть кистень в рукав, топор за опояску. Да на большую дорогу караулить жирных перелётных гусей. Но грабить своих есть грех большой и неотмолимый, тем более казаки министра внутренних дел атамана графа Матвея Ивановича Платова могут и намыленную епитимью на шею наложить. Так что решили вернуться к родным пенатам и вежливо попросить французов поделиться с ближними.
Первое время дела шли на редкость удачно - отбившиеся от наполеоновской армии одиночные солдаты и офицеры становились лёгкой добычей, заодно снабжая партизан ружьями и пистолетами. Два отставных солдата, осевшие в деревне после отставки по ранениям в персидском походе, оказались неплохими наставниками по стрельбе, и скоро жители Малых Вишенок отваживались нападать на более многочисленные вражеские отряды. Порой целую роту из засады обстреливали, и одерживали победы, так как французы опасались вступать в бой и всегда отходили, оставляя убитых и раненых.
Удача сопутствовала "народным мстителям" вплоть до вчерашнего вечера, когда на место разграбления очередного обоза неожиданно нагрянули конные егеря. Стремительное бегство мало помогло - в чистом поле от кавалерии много не побегаешь, и до спасительного леса добрались не более двух десятков из пятидесяти с лишним человек. Потом долго кружили, запутывая следы, и вздохнули свободно только сегодня утром, когда вернулись домой. Но, как оказалось, зря радовались. Скорее всего, французы захватили пленных, указавших дорогу, и ударили в тот самый момент, когда усталые люди расположились на отдых. Часовых выставили... только много ли они помогут против картечи?
- Врасплох застали. Барин! - жаловался Кузьма. - А у нас даже ружья не заряжены. Кто что похватал, тем и дрался. Евлаха с пистолями выскочил, двоих подбил, да только его сразу в сабли... А Васька с ножом на ихнего офицера - самую малость ногу не отрезал.
- Так сколько же там французов было? - Давыдов как раз закончил пересчитывать патроны, и достал из седельной сумки пару гранат. - Только вот про сто миллионов не нужно заливать.
- Неграмотный я в таких вопросах, - смутился крестьянин. - Евлампий что-то про роту говорил.
- Точно?
- Не знаю, но он солдат старый, ещё при прошлом царствовании турка воевать ходил.
- Это хорошо, - одобрил Денис Васильевич. - Тогда и ты иди. В смысле, веди, Вергилий!
- Вергилия Семёныча тоже зарубили, - вздохнул Кузьма. - А мы испокон веку Петровы были.
Деревня казалась пустой, и сколько капитан-лейтенант не наблюдал в мощный морской бинокль, так и не заметил ни одной живой души. Если бы не знал наверняка о занявших Малые Вишенки французах, то без опаски бы туда въехал. Хорошо бляжьи души затаились... кого-то ждут? Возможно, но вот только кого? Партизанский отряд они уничтожили. Так какой смысл в засаде? Часовых тоже не видно. На чердаках попрятались? Странно и непонятно всё это.
Неприятеля выдают мелкие приметы. Неопытному человеку ничего не говорящие. Вот мухи кружат над конскими яблоками - судя по запаху, очень свежими. А вон там лиса просунула морду сквозь дырку в заборе, но боится пробежать через залитый кровью двор к лежащему в тени сарая телу. Волнуется рыжая, и опасается. Наверное, тоже слышит переступающих с ноги на ногу лошадей. Звук еле уловимый, скорее всего копыта обмотаны тряпками, но зверю достаточно.
У Дениса Васильевича тоже обострены все чувства, кроме, пожалуй, самосохранения. Осторожность и осмотрительность есть, а вот этого нет.
- Кузьма, а ну-ка посмотри на крайнюю избу.
Партизан с опаской взял невиданное доселе устройство и поднёс к глазам. Испуганно отпрянул, помянул нечистого, покрутил головой, и вновь приник к биноклю.
- Это Мирона-мельника дом, барин.
- Да мне без разницы чей. Ничего подозрительного не за метил?
- Даже и не знаю. - Кузьма запустил пятерню в лохматую бороду и зачем-то её подёргал. - Разве что ставни открыты.
- Угу, и стёкол в окошке нет.
- Там был пузырь натянут. Жаден Мирон без меры, какое уж там стекло.
- Ладно, разберёмся, - решил Давыдов. - Во всём и со всеми разберёмся. Жди меня здесь. Понял?
- Как не понять-то, барин? Знамо дело, ты в разведку идёшь, а я прикрывать остаюсь. Ружьё оставишь?
- Бабу тебе ещё не найти?
- Бабу? - Кузьма на несколько мгновений задумался. - Оно бы хорошо, но нельзя.
- Это почему же?
- Пока Отечество в опасности... Мы на сходе постановили! В смысле женщин... Только опосля войны.
Серьёзный и ответственный человек, однако. И как Денису Васильевичу не претила мысль оказаться перед французами практически безоружным, немного посомневался, и отдал партизану винтовку. Себе оставил лишь пару семизарядных пистолетов, две гранаты, кортик на поясе, ножи за голенищами обоих сапог, казацкую шашку, и всё. Разве что ещё несколько сигнальных ракет в карманах.
- Кулибинкой пользоваться умеешь?
- Держал один раз в руках.
- Значит, разберёшься, - капитан-лейтенант показал порядок зарядки оружия, и предупредил. - Гильзы потом обязательно собери.
Денису Васильевичу за время службы в Императорском Пароходном флоте довелось не только ходить по надраенной палубе, но и изрядно поползать на брюхе. Специфика речных канонерок, так сказать... Земноводные! А что делать, если большинство целей располагаются на суше вне пределов досягаемости пушек, и порой кроме как десантом их не достать? Да уж, и в персидском походе обдирал мундир о горячие камни. И в "Дунайском недоразумении" пришлось грязь месить - хватало приключений. Было что вспомнить, и было с чем сравнивать.
