Михаил Ланцов - Александр. Книга I
Встреча оказалась весьма прохладной, сам Алексей Петрович не спеша вышел на крыльцо и, морщась от необходимости принимать, кого бы то ни было, пригласил «дорогих гостей» внутрь. Убранство его жилища было простым и незамысловатым. Никаких излишеств. Все просто, надежно и по делу. Это явно не нравилось Левшину, который привык к жизни вблизи от праздности и пышности, но впечатлило Александра. Внутри небольшой залы, Ермолов, совершенно игнорируя этикет, уселся в большое кресло и уставился на вошедшую парочку незваных гостей. Алексей Ираклиевич со слегка кислой мордой лица от такого теплого приема, стал рассказывать о том, что Ермолову надлежит сделать по распоряжению Его Императорского величества. А великий князь отошел в сторону и рассматривал небольшую коллекцию холодного оружия, привезенную Алексеем Петровичем откуда-то с востока, вероятно с Кавказа. Впрочем, долго эта бесполезная волокита с уговорами и отповедями длиться не могла. Александр подошел к, совершенно раздосадованному таким пренебрежительным положением, Левшину, и попросил его оставить их для разговора с глаза на глаз. Выждав секунд пятнадцать – двадцать, прежде Алексей Ираклиевич выйдет во двор к бричке, дабы отдышаться и спустить накопившийся пар, он повернулся Ермолову. Лицо оного было полно лениво пренебрежения и даже легкой усмешки. А потом великий князь повернулся к окну, сделал несколько шагов и взорвался.
– Ты! – Александр буквально взревел, вкладывая в этот возглас всю ярость, которую только мог из себя выдавить. Алексей Петрович, совершенно не ожидая подобной выходки, привстал, и несколько взбодрился. – Трус! – Вновь выкрикнул с не меньшим эмоциональным наполнением великий князь, указывая на Ермолова рукой. От таких слов старый, дряхлый мужчина преобразился. Лицо стало суровым, глаза прищурились, а сам он как-то весь подтянулся и ожил. Будто лет десять сбросил. – Как ты смеешь отступать перед лицом врага!? – Негодованию Александра не было предела. Впрочем, Ермолов уже закипал и был не на меньшем взводе.
– Что!? – Алексей Петрович не выдержал и также взревел, не выдержав провокации, оную ему устроил великий князь.
– То! Меня бессовестно обманули! – Великий князь изо всех сил ударил кулаком по столу, так, что чуть не отбил себе руку, но получилось эффектно. – Я хочу видеть генерала Ермолова! Кто мне подсунул этого трусливого старика? – От таких слов Алексей Петрович, задыхаясь от ярости, с придыханием заорал:
– Щенок! Что ты себе позволяешь!? – На крики вбежал Левшин, но войдя в комнату, поймал на себе два разъяренных взгляда, привлеченных новым шумом, от оных ему стало совершенно страшно, и поспешно ретировавшись, остался под дверью подслушивать разговор, не привлекая более их внимание.
– Сядь! – Александр продолжал рычать на Ермолова. – Сядь и подумай о том, что ты творишь. Боевой генерал. Герой Бородинского сражения. Гроза Кавказа. А в старости стал трусом. – Проговорил великий князь с легким пренебрежением. – Тебе же немного осталось. Как ты в глаза Александру Васильевичу там, – Саша поднял руку и указал пальцем наверх, – смотреть станешь? Что скажешь? Оправдываться начнешь о том что, дескать, в старости перед чиновничеством совсем сконфузился. Как оставил помыслы о делах благих, лелея жалость к себе любимому? – Ермолов, насупившись и пыхтя, плюхнулся обратно в кресло. Его рассеянный взгляд блуждал по полу. Александр повернулся к нему спиной и, отойдя к небольшому окну, молчал, рассматривая мутные разводы, оставшиеся после многих дождей на стекле. Через несколько минут молчания он развернулся, взял небольшой табурет, поставил его перед стариком и сев продолжил. – Ты знаешь о том, что Восточную войну мы проиграли по всем статьям. Понимаешь в чем причина? – Ермолов молча поднял тяжелый взгляд и уставился прямо в глаза Александра. – Молчишь? А ведь ты все понимаешь. Солдаты, кои даже стрелять толком не умеют, офицеры, которые только числятся в армии и прожигают свою жизнь по балам, пивным да игорным заведениям. И это если не вдаваться в пошлые подробности. – Саша стал вышагивать по кабинету, стараясь произносить свои слова медленно, четко и ясно выговаривая, в такт шагам. – Все прогнило к чертовой матери, а ты от дела бегаешь и ломаешься как какая-то девка на выданье. Ты думаешь, это было легко – получить возможность для постройки новейшей военной учебной базы, где наших воинов смогут научить чему-то дельному, и полезному кроме маршировок, танцулек да попоек? Полосы препятствий, новые учебные корпуса с залами для практических занятий, атлетические снаряды для укрепления тела, стрелковый полигон для изучения нового оружия и много чего прочего для пущего развития армии нового строя. Ты что, хочешь подвести свое Отечество, в котором лишь единицы способны в нынешнюю тяжелую минуту встать на его защиту не для корысти личной, а ради дела общего? И ты среди них. Ну! Что молчишь? – Александр повернулся на каблуках и вновь посмотрел пыхтящему Ермолову в глаза, и тот,, немного помолчав, с тяжелым вздохом ответил:
– Но я действительно очень слаб и боюсь, что умру со дня на день. Как мне такому сражаться?
– Да пусть у тебя даже ног с руками не было, то зубами надлежало бы вгрызаться. Поймите, Алексей Петрович, этот затяжной бой будет у вас последним. И только от вас зависит то, как вы его примете. Тихо помирая на диване, или сражаясь с врагами Отечество до последнего вздоха. Вы нужны мне. Нет, не мне. России. Если вы хотите, чтобы наша Родина выжила, чтобы не слегла под ударами врага, вы должны собраться с силами и вступить в этот бой. Примите должность и начинайте действовать, зная о том, что отступать более некуда.
– Враги... да неужто кругом одни враги?
– У России, Алексей Петрович во все времена было только два верных друга и союзника – ее армия и ее флот. Все остальные же только и алчут, что-либо выгодное от нее получить или как-либо ее попользовать ради своих интересов. После разгрома в Восточной войне наше Отечество стоит на пороге полнейшего развала и опустошения. Война закончилась, но то было всего лишь малой битвой. Вся наша Родина в огне огромного пожара иной войны, которая идет не пулей да штыком, а в гражданских делах. Мы терпим сокрушительные поражения на всех театрах боевых действий – от простой сельской семьи, которая с каждым годом нищает и голодает все больше, до заводов и фабрик, которые складываются под давлением врага как карточные домики. Транспортные коммуникации совершенно не развиты. Армия не обучена и не вооружена, а если и вооружена, то чем попало, и к тому даже огневого припаса нет вдоволь. Алексей Петрович, у нас сейчас разруха страшнее, чем видел Петр Алексеевич, всходя на престол. – Ермолов хмыкнул и уже с легкой усмешкой спросил:
– Лихо ты говоришь не то что для ребенка, но и для взрослого. И как далеко ты готов пойти? Дело-то не шуточное. Вон меня как потрепали твои друзья царедворцы. Мыслю, и тебя не пожалеют. – Александр не спеша прошелся по комнате, подошел к стене, где висело восточное оружие, щелкнул ногтем по клинку одной из сабель, обернулся:
– Вопрос не в том, дорогой Алексей Петрович, как далеко я пойду, а в том, насколько крепка моя вера и любовь к Отечеству, чтобы пойти так далеко, сколь будет нужно. – Спокойный, твердый и жесткий взгляд подростка встретился с таким же взглядом Ермолова. В наступившей тишине они минут пять молча смотрели друг другу в глаза, от чего Александр чуть сознания не потерял, но удержался. После несколько затянувшейся пауза Алексей Петрович встал, подошел уже куда более твердой, нежели раньше, походкой к великому князю и сказал:
– Ну что ж, тогда я иду с тобой. До самого конца. – После чего протянул великому князю руку. м– Делай, что должен и будь, что будет. – Подтвердил его слова Александр, и они крепко, до хруста его молодых костей, пожали руки, но Саша даже не поморщился, хоть ему и было нестерпимо больно от такого стального рукопожатия. Левшин же, что стоял за дверью, был совершенно ошарашен услышанным разговором. Он, конечно, кивал, слушая митрополита о том, что Саша не совсем обычный мальчик, и скорее всего на нем лежит божественное благословление, но такого он совсем не ожидал. Ведь этот двенадцатилетний подросток буквально раздавил своим напором старого боевого генерала, подавив и подчинив себе. Да и говорил такие слова, причем таким голосом, что мурашки по коже от подобного бегали у самого Алексея Ираклиевича.
Первым из кабинета вышел Ермолов, посмотрел на сидящего возле двери Левшина, молча взял у того из рук предписание и выдвинулся во двор, на свежий воздух. За ним, пошатываясь, появился Александр, растирая сильно помятую руку. Он как мешок рухнул рядом с Алексеем Ираклиевичем на лавку, откинулся спиной к стенке, закрыл глаза и спросил:
– Как вам разговор? Ну же, не притворяйтесь, я знаю, что вы подслушивали.
– Знаете, ваше императорское высочество, я все больше убеждаюсь в том, что не зря жители туманного Альбиона так вами интересуются. Не боитесь?
