Юрий Корчевский - Владычный полк
Купчиха с дочерью занимала соседний номер.
Андрей разделся и улегся на постель. За стеной разговаривали. Ему стало любопытно, и он приложил ухо к стене.
– Матушка, понравился он мне, люб! Сделай что-нибудь! – Голос Аглаи время от времени прерывался сдержанными рыданиями.
– А что я могу? Я и так предложила ему службу у твоего батюшки.
Слышно было, как девица, уже не сдерживаясь, заревела в голос.
– Что ревешь? Лучше бы глазки ему построила, завлекла как-то! Перестань реветь, а то завтра глаза будут красные и опухшие!
Послышались всхлипывания. Андрей предположил, что речь идет о нем.
– Чем тебе Терентий не нравится? Богат, собой хорош. Ты нужды знать ни в чем не будешь.
– Матушка, да он стар! Лысый, и борода у него седая!
– Свыкнешься! Зато наследство богатое получишь! А этот? Не буду кривить душой – молод, пригож, смел. Однако из бедной семьи, офеня! Небось каждую копейку считает! К тому же, как видно, и грамоты не знает.
– Откуда ты знаешь? Про грамоту?
– Чтобы грамоту знать, надо учиться. А он небось горбатился всю жизнь.
Андрей усмехнулся – насчет учебы купчиха ошибалась.
Дальше разговор зашел о родне. Похоже, в Твери девушку явно хотели с кем-то познакомить, скорее всего – с претендентом в женихи, а Андрей в женихи не рвался. Ему была интересна та полная приключений жизнь, которой он жил, а жениться он мог бы и в своем времени.
Он вытянулся на постели. А ведь и в самом деле – двадцать семь лет, а он еще не женат. Хотя был в Переяславле, только очень давно. С тем и уснул.
Утром он встал рано: надо было лошадь почистить, подковы посмотреть.
Лошадь оказалась ухоженной, убитый кучер за ней следил. Копыта были аккуратно подрезаны, подковы новые.
– Молодец мужик был, только вот с чекой оплошал, за что и поплатился, – молвил Андрей..
– Ты о чем? С кем говоришь-то?
Он и не заметил, как сзади подошли монахи. Волосы их были расчесаны, бороды умащены маслом. Рано, однако, монахи встают, небось уже и помолиться успели.
– Да с лошадью беседую. Любая животина ласку любит.
– Верно.
– Завтракать пора, и в дорогу.
Андрей уселся с монахами за стол, подкрепились. И лишь потом по лестнице спустились в трапезную купчиха с дочерью. На них были другие платья, и сами были умыты и расчесаны. Аглая выглядела великолепно.
Один из монахов заметил:
– Благолепна! Не служил бы в монастыре – женился бы. А ты женат ли, Андрей?
– Не успел.
– Тогда не упускай, смотри, какая красота!
Андрей от разговора ушел. Что они, сговорились все?
Он вывел лошадь из стойла, запряг в тарантас, принес из номера купчихи дорожный сундук, поставил его в тарантас и привязал ремнем. Короб свой с мелким товаром он тоже забрал: хотя там всех товаров, вместе взятых, и на алтын не будет.
Первыми выехали со двора монахи. Лошадка у них была старая, и Андрей намеревался их догнать.
Через полчаса не спеша вышли женщины, уселись в тарантас. Андрей тронул лошадь.
– Но, родимая!
Спустя некоторое время после того, как они выехали на дорогу, купчиха спросила:
– Ты грамотен ли, Андрей?
– Ходил в воскресную школу, буквицы знаю. – Андрей решил пошутить, не говорить правды.
Купчиха вздохнула и сказала дочери:
– Вот видишь, я была права.
На остановках на постоялых дворах Аглая вовсю кокетничала, строила Андрею глазки, но он делал вид, что ничего не замечает, и Аглая обиженно надувала губки. Девушка знала, что она красива, но не понимала, почему ее чары не действуют на Андрея. Его же раздражало, что они двигались медленно. Неспешный завтрак, часа три-четыре езды, потом такой же неспешный обед, и снова езда до сумерек. Он уже пожалел, что взялся быть кучером. Сам бы он, найдя других попутчиков, передвигался быстрее. А может быть, Аглая, желая понравиться Андрею, намеренно тянула время?
Наконец показались посады Твери, и Андрей вздохнул с облегчением.
В город они въехали перед закрытием городских ворот. Монахи перед городом отвернули к монастырю.
Родня встретила прибывших радостно. Несмотря на позднее время, быстро накрыли стол, за которым купчиха живописала подвиги Андрея. В ее рассказе преобладали эмоции. Она картинно закатывала глаза и охала, а хозяева смотрели ей в рот, принимая все услышанное за чистую монету. Их уважение к Андрею росло с каждым словом купчихи. Хозяин самолично подливал ему из кувшина в кружку стоялого меда, подкладывая лучшие куски с блюда и тем самым выказывая почет.
Андрею стало неудобно. Да, он уложил двух разбойников, но подвигов, как Геракл, не совершал. В конце концов он не выдержал:
– Да что уж меня расписывать? Я же не Геракл или Александр Македонский!
Аглая удивленно вскинула бровки, и Андрей понял, что «прокололся». Не мог человек, едва знакомый с грамотой, знать о подвигах древних героев.
Спать они легли поздно. Андрей решил выспаться всласть, позавтракать и отправляться в путь. Дорога впереди предстояла длинная, пройдена едва третья часть пути от Москвы.
В доме царила тишина. Андрей проснулся выспавшимся, отдохнувшим и с чувством необходимости посетить туалет.
Он сходил в нужник, умылся и, возвращаясь, увидел, что у двери комнаты его уже ждет хозяин.
– Разговор есть, – начал он без предисловий, – зайдем ко мне?
Он провел Андрея в свой кабинет. Солидно обставленный заморской мебелью, кабинет был призван производить впечатление.
Оба уселись в мягкие кресла.
– Завтрак уже готов, и потому я не задержу тебя надолго. Перехожу сразу к делу. Это правда – насчет разбойников?
– Разбойники были, а подвиги – нет.
– Но разбойников ты все же убил?
– Было.
– И раны были?
– Сказки! – Андрей завернул рукав и показал руку. – Рубашку только испортили. Жаль, новая была.
Купец позвонил в колокольчик и тут же явившемуся слуге приказал:
– Принеси из лавки шелковую рубаху наилучшей выделки.
Отнекиваться Андрей не стал.
– Я предлагаю тебе перейти ко мне на службу. Дам корабль, положу хорошее жалованье. Не все же тебе офеней быть, пора в люди выбиваться.
– Отец с матушкой у меня в Новгороде, я их единственная опора и надежда. Как бросить?
– Зачем бросать? В Новгороде по торговым делам часто бывать будешь, вот и повидаешься. Твои слова о родителях мне очень даже по сердцу. Как в Библии? Чти отца своего! Весьма похвально!
Отказываться Андрею было неудобно. Предложение и в самом деле было заманчивое, не каждому такое делают.
– Я подумаю, посоветуюсь с батюшкой.
– Разумно. О нашем разговоре – никому. А теперь – за стол! Все уже проголодались, тебя ждут.
Слуга принес новую рубашку.
– Дарю! Иди переодевайся. И не благодари! Это мы тебе обязаны за Аглаю и Авдотью.
Кто был бы против? Андрей прошел в отведенную ему комнату, скинул разодранную рубаху и надел новую.
В дверь постучал слуга.
– Кушать подано! Изволь к столу, ждут!
Да, заставлять себя ждать нехорошо.
Андрей сбежал по лестнице на первый этаж в трапезную и замер на пороге. Обе женщины, а также все домочадцы хозяина были одеты нарядно, а стол просто ломился от еды и выпивки. Андрей с тоской подумал, что сегодня ему из этого дома не уйти.
И как в воду глядел. Праздничный обед продолжился до глубокой ночи. Одни перемены подавались за другими, и все с пылу с жару. Кухарки сбились с ног. Вино, пиво и хмельной стоялый мед лились рекой.
Он уже ничего не мог есть: кусок не лез в горло, живот вздулся от обильной пищи. А еду все подносили и подносили, и хозяин обижался, если гость не попробует хоть маленький кусочек. И все это происходило под многочисленные тосты.
Андрей, когда все захмелели, только делал вид, что пьет, а на самом деле лишь пригублял. Но и так в голове шумело.
К ночи хлебосольный хозяин сам уткнулся носом в тарелку с копченой белорыбицей. Слуги бережно, под руки увели, а правильнее, утащили его в опочивальню, приговаривая:
– Устал хозяин, сморило.
За хозяином разбрелись по своим комнатам домочадцы и гости.
Андрей без сил упал в постель. Нет, так объедаться нельзя, он не верблюд. И надо срочно, завтра утром уходить.
Он проснулся рано, едва начало светать, тихонько оделся и выбрался из дома.
Во дворе, под навесом стоял тарантас. Андрей отвязал свой короб, перекинул ремень через плечо, отпер калитку и вышел на улицу. Нехорошо он уходил, по-английски, не прощаясь, но по-иному не получилось бы – опять долгое застолье, выпивка. А он человек служивый, ему о деле думать надо.
Он вышел на площадь. Зазвонили колокола церквей, призывая к заутрене.
Андрей обратился к прохожему:
– Не подскажешь, где у вас причал?
– Вот в этот переулок зайди – аккурат к реке выйдешь. Там сам увидишь.
Андрей зашагал по переулку. В ту сторону, куда показал прохожий, был уклон. Вскоре в воздухе ощутилась влажность, и он вышел к реке.
