Юрий Корчевский - Ушкуйник
Занес покупки наверх, в жилые комнаты, снял тулуп да сапоги и упал на перины. Мягко! Целый день бы так лежал. Небось, деду и бабке понравится — это не на жёстких полатях бока отлёживать. Побывал уже Михаил в домах у воеводы да Кости Юрьева, видел, как у них всё обустроено. И себе хотел так же.
Конечно, купец принадлежал к сословию более низкому, чем воин. На самом низу — нищие да побирушки. На одном уровне с ними — холопы. У них тоже прав никаких — хозяин мог наказать, избить. Убить только не имел права. За убитого холопа виру или, иначе говоря, штраф в казну платить приходилось.
Выше холопов — ремесленники, мастеровые, крестьяне. Это уже люди свободные, оружие могли носить невозбранно. Холопов, ремесленников да крестьян называли ещё «подлым сословием».
Ещё выше — купцы. Те вообще народ вольный, могли не только торговать, но и владеть землёю и деревеньками на ней.
Выше стоят служилые люди — подвойские, судьи. Наравне с ними — житии, считай — местная администрация. А уж затем — воинство, над которым только бояре да князья были властны.
В стороне от всех сословий, особняком стояло духовенство.
И каждое сословие имело свои права и обязанности. Даже если купец был очень богат, он всё равно должен был первым ломать шапку перед небогатым боярином. И в сани купцу дозволялось лишь тройку лошадей запрягать, а четвёрку — только боярину или князю.
И так — во всём, в каждой мелочи. Потому и дом строить Мишка не мог выше, чем у воеводы, атамана или архиепископа. По принципу «Каждый сверчок знай свой шесток».
После строительства ещё оставались брёвна, и Михаил договорился с плотниками во дворе, на задах, амбар поставить и конюшню. Хоть и не было пока коня, подводы или саней у молодого купца, но он вовсе не исключал этого — впрок построил конюшню, коли уж лес строевой даром достался. А амбар — так тот вообще всегда нужен. Не тащить же железо в лавку, где ткань лежит.
В суете и заботах Мишка и не заметил, как зима прошла. Спохватился, когда с крыш закапало да снег тяжело просел. Если сейчас домашних со скарбом не перевезти — месяц, а то и поболе дом пустым стоять будет. И всего-то от Чижей до Хлынова три версты, а попробуй их преодолеть в распутицу. Дороги совсем непроезжими становились. Ни пешему пройти, ни конному проехать. Кони не то что по бабки — по брюхо вязли в липкой грязи.
Весь скудный скарб Мишкиной семьи на одних санях уместился. Дед с бабкой на узлы сели. Возчик рядом с лошадью шёл, а Михаил с Лизаветой — за санями. Местами даже подталкивать их пришлось. Но всё-таки добрались.
Остановились перед домом.
— Вот! — Михаил обвёл рукой дом. — Наше всё это теперь. Лавка внизу, жильё — наверху. У каждого — своя комната.
Он отпер замок, вместе с Лизой перетащил скудный скарб в жилые комнаты.
Долго ходили дед с бабкой по дому, охали да ахали, на перины пуховые ложились, млея от удовольствия.
— Мишаня! Неужели всё это теперь наше?
— Конечно! Я построил, дом мой!
— А не отберут? — опасливо спросил дед. А бабка всплакнула:
— Видели бы твои родители — вот радости-то было бы!
С возчиком Михаил договорился ещё одну ездку сделать — за товаром из лавки. Только тот условие поставил: выехать в Чижи вечером, ночью грузиться, а рано утром — обратно.
— Я чего — тать ночной? — возмутился было Михаил.
— Ночью-то подмораживает, снег замерзает, лошади идти легче. Али жди уже тепла, там на подводе перевезёшь.
Ждать целый месяц он не хотел. И уже перед тем, как городским воротам закрыться, они выехали из Хлынова. Снег развезло, и для лошади даже пустые сани тянуть было тяжело. Мишка мысленно поблагодарил возчика за подсказку.
Они перекидали оставшийся товар из лавки в сани и — назад. Морозец уже успел прихватить подтаявший за день снег, образовав корку. Мишку с Лизой наст держал, а лошадь проваливалась. Намучились, пока до Хлынова добрались.
К этому времени перед воротами очередь из саней образовалась — крестьяне спешили воспользоваться последними деньками перед распутицей, чтобы товар на торгу продать: репу, квашеную капусту, морковь, сало, рыбу вяленую. Деньги селянам были нужны, в первую очередь подати заплатить, а уж потом городских товаров купить — косу, соль да детишкам сладких петушков на палочке.
Не успел Михаил внутри обустроиться, как раздался стук в дверь. Кто бы это мог быть? У Мишки-то и знакомых в Хлынове не было.
На крыльце стоял улыбающийся Костя.
— Иду мимо, глядь — дом стоит, из трубы дым валит. Стало быть, уже живёт хозяин.
— Да только вчера скарб перевёз, обустраиваюсь ещё.
— Ну, похвастай хоромами.
— Да какие это хоромы? С твоими не сравнятся.
Однако гостя по дому провёл. Понравилось Косте.
— Удобно сделал. Когда на новоселье пригласишь?
Опять оплошал Мишка. Слышал ведь, что, войдя в новый дом, праздник устраивать надо, а упустил. Что называется «век живи — век учись». Однако поправился быстро.
— Поблизости харчевни или трактира нет?
— Как не быть? На каждой улице по паре.
— А давай сейчас пойдём — ты же знаешь, где готовят лучше?
— Ещё бы! Даже в общей трапезной можно не сидеть — отдельную комнатку выделят.
— Тогда чего же мы стоим?
Оделись оба и направились в трактир. Вошли — полна трапезная посетителей. Крестьяне, успешно сбыв товар на рынке, чинно обмывали продажи. За соседним столом ратники пили пиво, дальше — мастеровые, по виду кожевенники, уже изрядно пьяные. Шум, гам… Соседа за столом не услышишь.
Подскочил хозяин, склонился угодливо.
— Чего гости дорогие хотят?
— А хотим мы спокойно посидеть в отдельной трапезной. Поесть, попить не спеша.
— Идите за мной.
Сбоку от входа на кухню дверца неприметная была, туда и завёл хозяин гостей. Комната оказалась невелика — стол да две лавки рядом. Хозяин смахнул крошки, подождал, пока гости тулупы снимут да усядутся.
— Что кушать будем?
Михаил отродясь не бывал в таких заведениях, не знал, что можно заказать. Однако выкрутился.
— Костя, я тебя угощать должен, потому как у меня новоселье. Закажи всё сам, по своему вкусу — чего душа пожелает.
Костя сделал заказ не стесняясь.
— Сперва ушицы тройной, да чтобы горячая непременно. К ней — пряженцев с печёнкой.
Опосля поросёнка жареного — чтобы с гречкой внутри, ну и рыбки там всякой.
— Какую предпочитаешь?
— Думаю, карасей у тебя нет?
— Обижаешь, Константин. Для дорогого гостя найдём.
— Тогда обжарить в сметане. И кувшинчик вина — только не кислятины яблочной.
Довольно быстро половые принесли уху, пирожков с печёночным ливером, называемых «пряженцами», да кувшин вина. Михаил разлил вино в оловянные кружки. Тост поднял Костя.
— Что дом поднял быстро — молодец. Вижу — парень ты упорный, чего хочешь, добьёшься. Дай Бог, чтобы дом стоял долго, чтобы добрая хозяйка в нём появилась и детишек тебе кучу нарожала! Выпьем за то!
Выпили. Не сказать, что Михаил вина никогда не пробовал, но почти не пил. Торговля счёт любит, а какой счёт, ежели голова кругом идёт?
Вино пробудило аппетит. Накинулись на уху. И в самом деле, хороша — густая, наваристая — аж губы склеивает. А запах! С ума сойти можно. Куда как вкусно, да с пряженцами! Вскоре ложками по дну мисок застучали. Выпили ещё.
— Эй, где вы там? Появился половой.
— Не готов ещё поросёнок!
— Рыбы неси, грибов, капусты квашеной с яблоками, пирогов.
— Будет исполнено!
Костя с удовольствием накинулся на пироги — как будто и не ел только что уху. Да капустой хрустел, что с антоновкой квашена. Вино заметно сняло напряжение, развязало языки.
— Ты меня держись, Михаил. Я плохого не посоветую. Да и не последний я человек в городе.
— Видел уже, как хозяин перед тобой лебезил.
— Тьфу на него, сошка мелкая. Я вот что тебе скажу: нравишься ты мне. Есть в тебе стержень. Воином бы тебе быть, а не торгашом.
— А я тебе говорил, Костя, что не моё это дело — воевать.
— Это потому, что трофеев, на меч взятых, в руках не держал. Сразу озолотиться можно.
— А можно и голову сложить.
— Может, ты и прав. А по секрету тебе скажу — прикупи ещё пару ушкуев да корабельщиков набери — помоложе, побоевитей.
— Товар возить?
— Нет. Не могу об этом сказывать сейчас. Тут и у стен есть уши.
Мишка повертел головой, но ушей не увидел.
— Подойдёшь ко мне домой через несколько дней — поговорим. А сейчас есть давай — вон, поросёнка несут.
На подносе половой внёс румяного, с хрустящей корочкой, поросёнка. Вид был соблазнительный, а от мясного духа голова кружилась.
Костя живо порезал поросёнка боевым ножом, Мишке, как виновнику торжества, большой ломоть преподнёс, на пирог положив. Тарелками-то не пользовались! Суп или щи ели из мисок, а для мясного или рыбного вместо тарелок использовали кусок хлеба или пирога, который тоже съедали.
