Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович
– Здрасьте! – вразнобой ответило племя младое.
– А это Миша! – Ритина ладонь легла мне на плечо. – Я тебе о нём рассказывала!
Улыбка Николая Сулимы расплылась ещё шире.
– Рад! – Он крепко пожал мне руку. – Ох, там же Света ждёт… – И заспешил: – Я почему вернулся, Рит, забыл тебе кое-что передать… А лучше я вам, Миша, доверю!
– Что, папка? – вилась, как пчела, любопытная дочь. – Что?
– Запретное питьё! – Пошарив в недрах холодильника, Сулима выудил бутылку с цветастой наклейкой и торжественно вручил мне.
– «Кампари»! – с уважением сказал я. – Нормально.
– Обязательно разбавлять! – строго наказал глава семьи. – Рит, ты ещё не весь сок выдула?
– Нет, папочка! – прощебетала дочечка. – Там ещё много!
– Ну всё тогда, я пошёл. Мальчиков не обижать!
– Ну что ты, папочка! Мы их любим… – дверь закрылась, и Сулима договорила с откровенно хулиганской улыбкой: – …иногда!
Все жаждущие взоры устремились на меня.
– Готовы ли вы распивать спиртные напитки? – задумчиво спросил я.
– Да! – ответил народ в едином порыве.
На моё лицо наползла ухмылочка с порчинкой:
– А совершать развратные действия, находясь в нетрезвом виде?
Девчонки захихикали, а Динавицер воскликнул, наивно надеясь на хор голосов:
– Всегда готовы!
– Ой, Изя, ну что ты такое говоришь? – укорила его Альбина.
Рассмеявшись, я пронёс драгоценный сосуд на кухню. Небольшой стол, приткнувшийся к холодильнику «Бирюса», был заставлен салатами и закусками, в духовке томились котлеты и прочие зразы, а на подоконнике цвёл пышными кремовыми розами торт «Киевский». Вдохновившись, я разлил ярко-рубиновый ликёр по тяжёлым хрустальным бокалам, сверкавшим на свету узорными пропилами и гранями.
– Обязательно разбавлять! – значительно сказала именинница, мешая ликёр с дефицитным апельсиновым соком, и гости живо разобрали колоколившую посуду.
– С днём рожденья! С днём рожденья! Ур-ра-а!
Бокалы сошлись с благовестящим перезвоном, и я сделал большой глоток. В пряном вкусе угадывались ежевичные тона с оттенками пахучих трав и терпкой хины. А потом разлилась затяжная приятная горечь.
– Хорошо пошло! – выдохнул Жека.
– Как называется? – промямлил Динавицер, смакуя с видом знатока.
– «Кампари».
– Недурно-с…
– Ой, Изя!
– Да-с!
– Как будто листвой отдаёт, – протянула Светлана, облизывая губы. – Или мхом…
– Мхом, мхом! – зачастила Маша.
Со спины ко мне притиснулась Инна, опаляя ухо шёпотом:
– Пригласи Риту танцевать!
– Так ещё ж музыки нет.
– Когда будет!
– Ладно…
Я наложил себе полную тарелку разных салатов и умял, чуть ли не урча. Успел! Из зала пролились первые ноты «Индейского лета». Под чарующую музыку Джо Дассен вспоминал, задумчиво грустя:
Я протянул руку Рите, и она ответила улыбкой ослепительной радости. Положила мне ладони на плечи, и мы поплыли в медленном танце, подхваченные печальным и светлым напевом. Се ля ви! Даже приятные воспоминания несут в себе заряд меланхолии, понуждая кручиниться. Ведь то, что было, уже не вернуть, не повторить – отошедшее счастье тускнеет и гаснет, выцветая, как жёлтый лист, ждущий порыва ветра…
Я и сам не заметил, как меня накрыло, увлекая в сладкую пучину. Жаркая тьма задышала в затылок, нашёптывая греховное. Почудилось мне или сознание на самом деле вывело истину: у меня нет сил определиться, я люблю на разрыв! Как тот незадачливый путник, что угодил между чёрными скалами Гингемы и не может сбросить гнёт притяжения, – обе влекут одинаково.
Я раз за разом прокручивал в уме свой старый стишок:
Мои ладони словно впитывали сладкое приятство, каждой порой ощущая тёплую и узкую спину Риты – возникало головокружительное ощущение крайней близости, когда преодолена грань и попраны табу. Мои пальцы «нечаянно» скользнули за джинсовый вырез, и девушка подняла на меня тёмные глаза.
– Ми-ша… – шепнула она. – Не балуйся…
А сама закалачила руки вокруг моей шеи и притихла. Я почувствовал, как её настроение хорошо ложится на щемящую музыку.
– Всё будет хорошо… – проговорил тихонько, ласково поглаживая Риту по спине – и получая от утешения несказанное удовольствие.
– Ага… – вздохнула Сулима.
Задумавшись, я будто выпал из завораживающего кружения, вынырнул в трезвый реал – и осмотрелся. Дюша танцевал с Зиночкой, всё ещё не решаясь прижать её к себе. Изя, словно поменявшись с Алей ролями, втолковывал что-то своей партнёрше, а та не противилась, внимала, слабо улыбаясь. Гоша безуспешно боролся со скованностью, тиская за талию мою Настю, а Жека, кажется, малость освоился, топчась на пятачке у аквариума. С ним была Маша – Зенков рассказывал что-то неслышное мне, а девушка прыскала в ладошку. Оставшись без пары, Света разглядывала рыбок, а Инна цедила из бокала остаточек «Кампари», снисходительно роняя в наш с Ритой адрес:
– Слиплись, как пельмени!
Музыка затихла, уплывая, и мы остановились, словно не вовремя расколдованные. Выдержав недолгую паузу, в динамиках забилась «Эль-Бимбо», тягуче скользя по струнам – и проливаясь клавишным каскадом. Месье Мориа довёл до совершенства дивную мелодию Захира…
– Всё будет хорошо, – повторил я, как мантру.
Рита глянула мне в глаза, будто что-то высматривая в зрачках, и кивнула. На её губах тенью промелькнула улыбка, мечтательная и доверчивая. Девушка тут же погасила её, словно боясь выдать себя, встрепенулась и воскликнула:
– Товарищи гости! Пока горячее не остыло, его нужно слопать!
– Горячо поддерживаю и одобряю! – Мелкий Изя плотоядно потёр руки.
– Ой, ну ты и проглот!
– Да-с!
– Ешьте, не обляпайтесь!
– А по второй?
Я честно поделил недопитый «Кампари», плеснув в бокалы остатки сока, и подхватил свой, жалея, что мало. Да и градус подкачал. Коньячку бы сейчас… В голове кавардак. Всё, что ещё недавно казалось чётким и ясным, размылось совершенно, перепуталось и поменяло знак.
Впрочем, разброд эмоций и шатанье в мыслях не повлияли на мой аппетит – я схомячил две зразы и принялся за третью. А тут как раз и ликёр просочился в мозг, туманя и веселя.
– Танцуют все! – завопил Дюха, колдуя над кассетником. – Утрясём котлеты! Точка – и ша!
В следующее мгновенье загремели инструментальные куски из «Иисуса Христа Суперстар», полня комнату ритмическим грохотом. Незадёрнутые гардины пропускали синюю вкрадчивость сумерек, а подсветка аквариума ещё пуще нагоняла теней. Вуалехвост изумлённо таращился на нас из-за стекла, помахивая огнистыми плакучими плавниками.
– У-у, рыбон! – дразнился на него Динавицер, исполняя ритуальный танец кроманьонцев.
Я хотел отсидеться, но не тут-то было – близняшки ухватились за меня и потащили в общий круг.
– Нечего, нечего! – заявила Маша, перекрикивая громы инструментов.
– Не отрывайся от коллектива! – рассмеялась Светлана. – Вельми понеже!
Она выплясывала с особенным удовольствием: познав скорбный удел калеки, Света ценила саму способность двигаться и танцевала самозабвенно, словно навёрстывая упущенное за жуткие месяцы паралича. Покачиваясь под музыку, она гибко приседала и сразу же вытягивалась стрункой, крылато взмахивая руками.
– Повтори! – крикнул я.
Светлана догадалась, о чём я, рассмеялась и повторила для меня, словно в приватном танце – «Кампари» раззадорил всех. Моя Настёна тоже была в ударе – раскрасневшаяся, она извивалась на тему сальсы, крутилась, быстрыми пассами поднимая руки, а сияющие глаза смеялись победоносно и торжествующе.
