Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович
Река открылась сразу, едва я вышел на опушку. Вода, зажатая скалистым каньоном, бурлила, свивая потоки, обтекая громадные розовые глыбы, и пенилась на порогах. Чудилось, что белые и стеклистые брызги зависали, будто в невесомости, – одни капли падали, изнемогшие в притяжении, но тут же взвивались новые, выбитые кипящими водоворотами. Мечта рафтера!
Налюбовавшись игралищем стихий, я двинул к штабу. Ещё по дороге, когда мы ехали в «пазике», Марк Аронович обещал нам насыщенную неделю – тут тебе и выезд на стрельбище, и марш-бросок, и встреча с фронтовиками, и даже катание на броне танка – полигон тут рядом. А когда что? Надо уточнить…
– У меня нету! – вздрагивающий голос Дэна перебил мои сержантские заморочки.
– А если пошукать? – Вопрос прозвучал ласково, с той вкрадчивой ленцой, что плоховато прячет угрозу.
Я обошёл кусты сирени, вымахавшие в два человеческих роста, и оказался в тылу троицы, увлечённой отъёмом денег. Самый здоровый, стриженный наголо, стоял в сторонке, а парочка школяров пожиже крепко держала трепыхавшегося Дэнчика.
– Не трогать! – приказал я. – Он из моего отряда.
Стриженый, вертевший на пальце цепочку, вздрогнул, глянул опасливо – и тут же его толстые губы расползлись в гадкой ухмылочке.
– Та шо ты говоришь? – восхитился он. – А если тронем?
– Накажу.
Старшак всё оглядывал меня, будто не веря, что такие бывают.
– Слышь ты, сержант! – пошёл он ва-банк. – С тебя тоже рубль!
– А что так мало? – задрал я бровь. – Проси больше, всё равно в задницу посылать!
Здоровячок захихикал, но в глазках его копилась злость.
– Да тебе известно, хто я? – пропел он.
– Да ничего особенного, – улыбнулся я, – обычное чмо. Не знаю только, местное или приезжее.
Стриженый, похоже, был знаком с боксом, но от его хука я легко ушёл. Увернулся от прямого в голову и сам хлестнул ладонью на сверхскорости. Крепыш пропустил удар и крутанулся, падая на четвереньки. Носком начищенного сапога по толстой ляжке, и мой противник, завывая на низких частотах, пополз окарачь.
Парочка жидких тут же дристанула, утратив веру в людей.
– Всё в порядке? – спросил я спокойно, ибо не видел причин стучать себя в грудь кулаком. Победа над превосходящими силами противника обесценивается, если враг – мелкая шпана. – Они ничего не взяли?
– Н-не успели… – выдавил Дэнчик. Страх ещё не улетучился из него, но уже пробивался стыд и росло ошеломление.
– Пошли, – сказал я, подавая пример, – обед скоро.
Сопение за моей спиной сбилось.
– Миш… – пробормотал Дэн с запинкой. – Ты… это… приказывай, если что…
Глава 7
– Сдал, сдал! – успокоил я маму с порога.
– Ну и слава богу… – вздохнула родительница.
Бедная… Мало того что у сына переводной по математике [115], так ещё и самой готовиться надо. Экзамены скоро! Хоть и на заочное, а всё равно…
Я не переодевался – скоро к Рите. Наверное, потому и не мог сразу отойти от школьного напряга. Нет, госы не пугали – мне ли, инженеру-программисту с сорокалетним стажем, вибрировать? Но сама школьная атмосфера, наэлектризованная, круто замешанная на боязни и одновременно возвышенная, взвинчивала, натягивая нервы до звона.
«Картина маслом!» – как Маша выражается – все девочки в нарядных белых фартучках и гольфиках. У многих, в том числе у Инны с Ритой, роскошные банты в волосах. Даже «родной» класс преобразился. Учительского стола не хватило, пристыковали ещё один и застелили тёмно-вишнёвой скатертью. Цветы в вазах, газировка, газеты, чтобы комиссия не скучала…
Кроме Нины Константиновны в допотопном строгом платье, за столом устроилась математичка из 11-й школы – дородная дама, похожая на повариху. К ней присоседился скучный представитель ГОРОНО – выцветший какой-то, полинявший дядечка в серой паре поверх ослепительной лавсановой рубашки. Ученикам раздали проштемпелёванные листы – и заскрипели перья, зачиркали шарики…
– Кушать будешь? – воззвала мама.
– Не-а. У Ритки – день рождения, берегу место для торта!
Разувшись, я прошёл в зал, где за столом сидела наша абитуриентка, обложившись талмудами пособий и пухлыми, потрёпанными конспектами.
– Ты уже похудела от наук, – вздохнул, подойдя, и стал массировать мамины плечи и шею.
– Хорошо бы… – застонала мама, прогибая спину. – Ещё…
Я хорошенько размял трапециевидную мышцу – это из-за неё порой костенеет шея – и осторожно начал:
– Мам…
– М-м?
– А зачем тебе одесский универ?
– Не поняла… – отчётливо удивилась мамулька.
– Осенью я уеду в Москву, – начал я расклад. – У папы, по-моему, тоже всё налаживается, а Зеленоград – это, считай, окраина столицы…
Мама гибко вывернула и запрокинула голову, глядя на меня снизу вверх.
– И-и?.. – сощурилась она.
– Тебе надо поступать в московский вуз, – выдал я. – В «Менделеевку» как минимум.
– Ох, сына, – вздохнула муттер. – Думаешь, сама не хочу?
– Так в чём же дело? – удивился, радуясь, и догадался: – Страшно?
– Зна-аешь как? – заныла мама. – Там такие свирепые преподы – мигом завалят!
– Ты у меня не только самая красивая, – заворковал я, обнимая её за шею, – но и самая умная. Сдашь ты всё! И пройдёшь!
– Ох, не знаю… Давай лучше вечером об этом поговорим? М-м? Или завтра…
– Вечером! – твёрдо сказал я, чмокая маму в щёчку. – Ну ладно, пойду. – Уже из прихожки оповестил: – Настя тоже у Ритки, так что не волнуйся!
– Ага… – слабо донеслось из зала.
Дверь Ритиной квартиры плохо удерживала смех и гомон юных голосов. Мне открыла виновница торжества, сияющая и великолепная, в синем джинсовом комбезе, смело оголявшем плечи и спину.
– Ну и как я тебе? – Сулима упёрла руки в бока, дразняще изогнув бедро.
– Прелесть! – честно сказал я.
Девушка засмеялась и на секундочку прижалась ко мне, приветствуя и благодаря.
Тут в прихожку выглянула Настя. В коротюсенькой юбчонке, в воздушном батнике, сестричка напомнила мне куколку Барби.
– Так… Это Миша пришёл! – крикнула она, оповещая остальных.
Тут же прискакала смеющаяся Альбинка в самопальном сафари из отечественного денима, и показалась Инна. Я даже сразу не понял, что изменило её привычный облик, сделало не то чтобы старше, но взрослее – и недоступней. Хорошистка надела под низ чёрную водолазку, а сверху – модное платье-рубашку из белого гипюра… Нет, не то, не то…
– Ты подвела глаза!
– Первый раз в жизни! – смутилась Дворская, тут же огорчаясь: – Что, так плохо?
– Восхитительно! – всполошился я, смеха ради коверкая речь: – Глазов не оторвать!
Девушка успокоенно заулыбалась, а Рита легонько приобняла меня и потащила в комнату, возглашая:
– К столу-у! Именинница трапезничать желает!
Пискнув, Инна вцепилась в мою руку с другого боку. В зале было людно. Сестрёнки Шевелёвы с Тимошей глазели на рыбок в огромном аквариуме, а сильный пол жался на диване в рядок – Изя, Андрей, Женька и Гоша Кирш из 8-го «А». Причём робели все одинаково – слишком велика была концентрация красоты на метр квадратный. Я даже почувствовал себя старым развратником.
– Товарищи гости! – воскликнула Сулима. – Хомячим на кухне, в зале танцуем!
– Ой, а мы там все поместимся? – забеспокоилась Альбина.
– Малогабаритные кухни так сближают… – ухмыльнулся я, и девчонки весело расхохотались.
Причудливый возраст! Любая мелочь способна довести до рыданий, но и для счастья нужно так мало – всего лишь желание радоваться жизни. А уж если для этого и повод есть, то предел восторга равен бесконечности…
Неожиданно затрезвонил звонок, и Рита, отмахивая клёшами, поспешила в прихожую. Клацнул замок.
– Папка, привет!
– Я на минутку, – послышался густой сочный баритон, и в зал выглянул сухопарый мужчина средних лет, с лицом простым и симпатичным. Улыбка у него была очень обаятельная, гагаринская. – Привет, молодёжь!
