Юрий Губин - ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
При проведении экспериментов с найденными орудиями была выявлена их функциональная предназначенность. Чопперы(197) – эффективны для заострения палок – копалок, те из них, которые можно было использовать, как пилу годились для резки. Отщепы – эти древнейшие ножи, пригодны для свежевания убитых животных, резки мяса и веток, необходимых для строительства примитивных убежищ. Монупорты могли применяться для дробления костей, разбивания орехов, размягчения стеблей растений пригодных в пищу.
Увеличить функциональность, и повысить их эффективность можно было с помощью доводки орудий до качественно новых форм. Например, с помощью острого края изготовленного орудия лучше заострить палку для выкапывания съедобных корней, луковиц или животных, надрезать шкуру большого животного тем же режущим краем. У предлюдей появилась необходимость самим изготовлять орудия, для использования их в решении обыденных хозяйственных проблем. Это происходило потому, что орудия необходимые для охоты на том уровне добычи мясной пищи и в то время были решены с помощью уже существующих, а проблемы взаимоотношения с природой, которые по-новому раскрывал, именно головной мозг, необходимо было решать.
Таким образом, можно считать основной вехой в антропогенезе это функциональное овладение новыми орудиями убийства, которые изготовлялись из кости или дерева, а каменные же орудия в своей определенности являлись эталоном эволюционной продвинутости. Очень трудно представить того нашего предка нападающего с ручным рубилом на какое-либо животное больше волка или шакала. Так, что изготовление каменных орудий труда служило мерилом прогресса хозяйственной деятельности. Только поэтому каменная индустрия в качестве культурной составляющей в настоящее время является для ученых основополагающей в определении развитости. При всей объективности определения эволюционных этапов гоминин с помощью каменной индустрии, она все-таки, не точна в своей сути и, нельзя в этом плане делать на ней упор, потому, что ее существование как вех культур поздних гоминид и гоминин не достаточно объективна. Время находок в своем большинстве не определяет их объективное время возникновение как формы или способа изготовления, и только сравнение с экологическими параметрами ледниковых периодов и воздействие их на эволюцию наших предков, могут дать правильный ответ на эволюционные процессы у первых людей. Об этом мы еще поговорим.
В связи с этим, можно сказать, что самое главное в антропогенезе это было создание орудий убийства и способы их применения. Каменные же орудия в начальный период средней стадии(198) формирования человека являлись вспомогательными и были предназначены в первую очередь и в основном для изготовления орудий добывания пищи, орудий убийства и защиты от врагов и в какой-то степени и отрицательных для организма параметров окружающей среды. Таким образом, каменные орудия, как мы уже говорили, для нас являются только критерием развития и определения разнообразия их хозяйственной деятельности. Поэтому каменная индустрия в качестве одной из культурных констант, в настоящее время является, как мы говорили, только мерилом продвинутости культур, как древних, так и современных. При этом не нужно думать, что поздние гоминиды / ранние гоминины были умными и их орудия соответствовали их разуму. Все это было утвердительно на интуитивных, подсознательных формах чувственного отражения действительности как результата образно-интуитивного мышления. Там в сознание приходил лишь результат интуитивной обработки информации основанной на эмпатии(199), умение оставлять без изменения, наработанные коллективные психологические константы, которые стали постепенно подниматься в основы психики, принятие всех нюансов необходимых для жизненных сиюминутных моментов окружающей обстановки. Все это гоминиды пронесли через все свои перевоплощения до архантропов и палеоантропов включительно.
Общими переходными состояниями психики, как гоминид, так и современного человека и всех форм их сукцессионного ряда, являются те, которые действуют на прямую в тех областях, где необходимы непосредственные восприятия каждого индивида в вопросах отношения между членами коллективов. Поэтому опыт их отношений не имеет ничего общего с интеллектом как функциональным феноменом психики. Из этого вытекает, что истоки первобытного коллективного представления и мышления, а впоследствии и нашего, лежат в культуре архантропов, а затем палеоантропов. Именно там существование функциональных групп в их социальном поле стало представлять собой систему сопричастий и комплекса отношений основанного на взаимодействии этих половых и возрастных групп, в появлении понимания тождества их сущности, в общем, культурно социальном поле - надстройке картины мира.
Партиципации, в том смысле, в котором предполагаются действия первобытного человека в книге Леви-Брюля, у архантропов не было потому, что у него она располагает действиями человека как личности т.е. функционирования его внутреннего «Я», которое не могло пока существовать вне коллективного восприятия окружающей панорамы действительности со всеми ее составляющими как основной истины протокартины мира той древней среды эректусов. Таким образом «Я», в принципе, уже можно обусловить как феномен истины, но для его окончательного формирования человек еще должен пройти очень длинный и трудный путь.
Коллективное мышление которое существовало у хабилисов и по крайней мере у ранних архантропов было оковами для личности поэтому у них вряд ли произошло явное ее выделение. Хотя в связи с усложнением образа жизни и увеличения социальной значимости структурных образований, в конце концов, могли возникнуть предпосылки выхода на сцену жизни личности в полном смысле этого слова. Она могла проявиться как прием адаптации к новым, но уже сугубо социальным условиям жизни, но начало ее проявления могло быть только в мистических формах. Хотя мы теперь никогда не узнаем, была ли у поздних архантропов, а затем и у палеоантропов (за исключением неандертальцев), в охотничьих танцах роль животного как объекта охоты, или это был просто его труп или даже его часть. Очень рискованно предположить, что кто-то и мог в процессе партиципации отождествлять себя с жертвой. Для этого необходимы определенные личностные качества и определения положительной сути жертвы, но именно как основного продукта питания от количества, которого зависело благополучие жизни, а значит особого отношения к этому животному. Ведь любая роль сама по себе всегда имела определенную личностную окраску, которая зависела от способностей, не важно с чем связанных с возрастом, полом или индивидуальными умственными способностями. Это были предпосылки к тотемизму как мистической части культуры, которая предполагала вычленение из общего культурного и социального поля праобщин некоторых личностных характеристик, которые пока могли исходить только из социально определенной системы иерархических отношений, из самой верхней ее части. Но это были пока только предпосылки!
Каждый состоявшийся индивид стремится в большей или меньшей степени соответствовать ожиданиям членов определенных групп, но в тот период личность воспринималась как набор не достаточно связанных между собой разрозненных ролевых масок, которые определяли только внешнее поведение, пренебрегая внутренним миром. Само бытие архантропов игнорировало своеобразие личности, ее активного начала и целостности. Поэтому, вернее всего, ролевое участие индивидов стало восприниматься групповым мышлением только, как мы уже говорили, с возникновением мистики, когда каждый индивид стал вносить в копилку жизненного опыта коллектива свой значимый для всех опыт. Это стало возможным тогда, когда появилась необходимость решать в одиночестве сложные и опасные для жизни проблемы, требовавшие уже индивидуального мышления, что в ситуационном плане, например у австралопитеков было крайне не значительно.
Любой популяции при благоприятных условиях свойственна тенденция к расселению. Оно продолжается до тех пор, пока данное биологическое сообщество не встречает какой-либо преграды. Если же вид своим образом жизни и адаптационной пластичностью достаточно изолирован от окружающих природных факторов, и не связан с каким – либо конкретным, локальным биоценозом, то ареалы их обитания расширяются практически беспредельно. Они ограничиваются только крайне экстремальными для вида какими-то факторами: температурными градациями, малыми объемами пищевых ресурсов или большими пространствами не пригодными для проживания. В этом плане поздние гоминиды – хабилисы и ранние архантропы ничем от таких животных форм не отличались. Точно так же их расселение ограничивалось низкими температурами не пригодными для проживания без применения огня, которым они пока еще владели только в материнских праобщинах и обширными территориями занятыми лесными массивами. Все-таки хабилисы были существами экатонов и частично открытых пространств, лесные же чащи для их жизни не пригодны, а приемлемы только в качестве мест охоты, то есть кратковременного там присутствия. Расселение совершалось в период Сицилийской трансгрессии, когда происходило потепление на всей планете. Это позволило смешанным праобщинам хабилисов и первых эректусов расселяться на территорию Евразии. Смена территорий, ландшафтов и возможно климатических зон подхлестнуло эволюционные процессы. То, что формирующиеся праобщины продвинулись довольно далеко на север, говорят находки в Дманиси.
