Александр Громов - Исландская карта. Русский аркан
Он перевел дух. Оба собеседника внимательно слушали. Как ни удивительно, Михаил Константинович молчал, не пытаясь нести обычную свою ахинею.
— Германия, господа, имеет огромные амбиции — как в самой Европе, так и в колониях. Колоний же у нее мало — два кусочка Африки, полдюжины никчемных атоллов в океане да еще выторгованный у Китая с помощью пушек участок вокруг Циндао. Дележ пирога произошел раньше, чем немцы к нему успели. Но молодая Германская империя быстро крепнет и усиленно вооружается. Особенно впечатляет немецкая программа строительства военного флота. Лет через десять противостоять ему сумеет лишь британский флот и, может быть, русский. Ослабить конкурентов в Европе — это ли не стратегическая цель?
— Вы хотите сказать, что… — начал Корф и покачал головой. — Нет, я все-таки не понимаю…
— А между тем все очень просто. Цесаревич гибнет в Японии, причем доказательств причастности к убийству именно японцев будет предостаточно, в этом можно не сомневаться. Японских оправданий никто и слушать не станет. Шутка ли — злодейское убийство наследника престола российского в азиатской, почти сопредельной стране! Что произойдет далее, как вы полагаете?
— Ну, войны-то не будет, — убежденно сказал Корф. — На Дальнем Востоке нам пока нечем всерьез воевать, да и Японии тоже.
— Верно. Не сейчас. Через несколько лет. Отношения между двумя державами испортятся прочно и надолго. Со временем война станет неизбежной. Не забудьте о территориальных спорах и японских аппетитах. Наращивание сил будет стремительным с обеих сторон. Серьезных верфей на Дальнем Востоке у нас нет и когда еще будут. Японцы неминуемо опередят нас. Единственная для России возможность сравнять шансы — отправить через Великую Атлантику одну-две эскадры линейных кораблей с Балтики и, возможно, Черного моря, тем самым ослабив наши военно-морские силы в Европе. Что должно весьма устроить Германию на случай большой европейской войны. Будет и европейская война, уверяю вас. Она совсем не за горами. И Германия в этой войне будет нашим противником.
— Но у нас прекрасные отношения с Германией, — возразил Корф.
— О государстве, как и о человеке, судят по делам его, — отрезал Лопухин. — Нам хорошо знакомо британское коварство, теперь придется познакомиться и с германским. Чему дивиться? Немцы уличены. Иных выводов из их подлых делишек сделать невозможно… Или возможно? Попытайтесь.
— Германия никогда не станет воевать на два фронта!
— Вы убеждены в этом? Я — нет.
— Но это гибельно для нее!
— А что, если кайзер так не думает?
— Постой, Николас… — Михаил Константинович морщил опухшее лицо. Мало-помалу на нем проступало выражение детской обиды. — Да как же это? Мы с кронпринцем вот как с тобой… даже больше, ты ведь мало пьешь и по девочкам не очень… Катались вместе… Из пушек по щитам палили… Друг сердечный… Вот же сволочь, а?! Неужели убить меня хотел?
— Он, или кайзер, или германский генштаб — какая разница! Это, Мишель, уже не нашего ума дело. Им займутся другие. Надеюсь, к большой невыгоде кое для кого. Сам понимаешь, покушение на цесаревича прощать нельзя.
— Гм… Да уж… А точно займутся?
— Будь уверен.
— Меня все-таки одолевают сомнения, — раздумчиво проговорил Корф. — Что-то тут не так… Для чего было немцам убивать двух англичан?
— Это как раз проще всего, — ответил Лопухин, доставая портсигар. — Разрешишь закурить, Мишель? — Он зажег спичку, прикурил и с наслаждением затянулся дымом папиросы. — Немцам нужно, чтобы русская эскадра ушла с Балтики. Англичанам это, напротив, не нужно. Они тоже просчитали эту шахматную позицию. Ставлю в заклад свое годовое жалованье, дети Альбиона пришли к тем же выводам, что и я. В европейской войне нам волей-неволей придется союзничать с Британией против Германии. Естественное стремление противника — втравить Россию в ненужную ей войну на Дальнем Востоке, чтобы ослабить ее в Европе. Для достижения своей цели немцам нужно убить цесаревича — тебя, Мишель, — японскими руками. Англичанам, соответственно, надо во что бы то ни стало помешать этому. И вот где-то британцы наступили тевтонам на мозоль… Вернее всего, попытались тем или иным способом предотвратить покушение. Результат известен.
— Но ведь Эймс… впрочем, понимаю. Решал свои проблемы чужими руками.
— По старой британской традиции. Впрочем, я на него не в обиде. Но если он хотел, чтобы я добрался до этого Брюкнера или до самого фон Штилле, то это уже не мое дело. Если японцы объявят обоих персонами нон-грата — замечательно. Если нет — последствия будут расхлебывать британцы и вы, господин барон. Расхлебаете?
— Нынче же передам министру ноту протеста. Теперь ее можно составить весьма аргументированно.
Корф выглядел озабоченным — как видно, уже обкатывал в уме формулировки ноты. Лопухин докурил и поднялся, собираясь уходить.
— Да, кстати. Какую программу вы наметили для цесаревича на сегодня?
— Неофициальный прием во дворце. Спектакль театра Но, коктейль, затем просмотр состязания борцов сумо, нарочно приглашенных чемпионов разных префектур.
— Это интерсно. А на завтра?
— Мэр Токио, который прежде назывался бугё, приглашает русских моряков осмотреть парк Уено с его буддийским храмом. Он выражает сожаление, что более величественный храмовый комплекс в саду Асакуса недавно пострадал от пожара и еще не восстановлен во всем блеске. Мэр надеется, что его императорское высочество цесаревич Михаил Константинович также будет присутствовать.
— А он будет присутствовать? Что скажешь, Мишель?
Цесаревич, все еще негодуя на коварство германцев, раздраженно пожал плечами:
— Не знаю. Может быть.
— Госпожа Фудзико соблаговолила выразить намерение совершить прогулку в парк Уено в то же самое время, дабы полюбоваться хризантемами… — добавил Корф.
— А! Тогда буду.
— Только держись возле меня, Мишель, — сказал Лопухин. — Просто на всякий случай. Ты уже убедился, что плохого я не посоветую?
Вернувшись к себе, он обнаружил, что Еропка дрыхнет на господской кровати. Лодырь правильно понимал, за что граф терпит его непреоборимую лень. Если хотя бы раз в год на слугу можно положиться в ситуации шаткого баланса между жизнью и смертью, то такому слуге можно простить все остальное.
Шесть самурайских мечей — три длинный и три коротких — валялись у стены, как дрова. Вчера Иманиши уговорил графа принять ненужные трофеи: «Они ваши, Лопухин-сенсей. Это мечи убитых вами ронинов».
— Ну и что мне с ними делать? — озадаченно спросил тогда граф, но трофеи взял. Пригодятся для подарка кому-нибудь. Особенно в России.
Сейчас он уже знал, кому подарит один из мечей.
Со дня отъезда барина в Токио Нил ощущал глухую тоску. Отчего — сам не мог понять. Вроде все складывалось удачно. Оказавшись на «Победославе», он был обласкан всеми, от командира до простых матросов. Даже унтера не цеплялись к юнге, а боцман Зорич сказал, что вот этим кулаком вобьет в палубу любого, кто обидит мальца не по делу. Потому как малец настрадался так, что на десятерых хватит, и вообще он хлопец геройский. Кормили сытно, работой донимали в меру. Учением тоже — барин уехал, а господам офицерам было недосуг. Нил подогнал под себя матросскую форму наименьшего размера, выданную ему баталером Новиковым, и почувствовал себя франтом хоть куда. В свой черед он ходил в увольнительные, дивился на японские домишки с загнутыми крышами, на бесстыжих японских теток, что купаются в бочках телешом у всех на виду, на влекомые людьми повозки и даже на черных воронов, не умеющих каркать и потому орущих с деревьев: «А! А! А!» Все было не так, все в диковину. Куда там Сандвичевым островам по части удивительного! Нил устал дивиться.
Небольшую Иокогаму он исходил вдоль и поперек — гулял без дела по улицам, покупал безделушки в крошечных магазинчиках, стоял подолгу на каком-нибудь особенно вычурном мостике над каналом, плюя от скуки в воду. Однажды нанял рикшу — просто посмотреть, как оно ездить на людях? Оказалось ничего себе, Нил даже ощутил себя господином, но повторить опыт отчего-то не захотел. Просился на «Святую Екатерину», что повезла в японскую столицу сдутый дирижабль, — не пустили. Эх, скорее бы уж домой в Россию… хуже маринованной редьки надоели чужие края…
В тот день, когда, по слухам, летающее диво не удержалось в воздухе и грохнулось оземь, никого, к счастью, не убив, приезжал ненадолго барин. На Нила он не нашел времени — потрепал за отрастающий чуб, и только. Было обидно. Когда же снова в море? Добрый капитан-лейтенант Батеньков давал Нилу смотреть морские карты — выходило, что до Владивостока рукой подать.
