Андрей Валентинов - Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы
Больше видеться было не с кем. К Плотникову Николай решил не заходить, опасаясь, что выдаст себя в разговоре. Он готовился уничтожить то, что Мик создавал в эти сумасшедшие месяцы. После, когда все кончится, Плотников поймет все сам. Может быть, поймет…
Весь день Николай маялся, а к вечеру его начало томить беспокойство. Вдруг подумалось, что Макаров может обмануть. Даже не обмануть, просто не успеть достать обещанное. Адские машины не входили в снаряжение красных шпионов. Николай помнил из читанных в детстве мемуаров, что Макаров почти не имел связей в Харькове, действуя на свой страх и риск. Келюс чуть было не решил пойти прямо на квартиру, где жил капитан, но вовремя спохватился, сел за стол во дворе и, положив перед собой часы, принялся ждать. Наконец, в половине девятого он встал и не спеша направился к Университетской горке, где стоял бронзовый Каразин.
У памятника основателю Харьковского университета стояло несколько лавочек. На одной из них уютно устроились две старушки, о чем-то оживленно переговариваясь. Николай тут же прикинул, похожи ли эти бабушки на агентов контрразведки, но решил, что выдавать его Макаров не станет. В крайнем случае Николай мог ожидать пулю в спину, но едва ли красный шпион не воспользуется шансом уничтожить Канал. Нет, Макаров не должен обмануть! Оставалось одно – ждать.
По сторонам Лунин решил не оглядываться, тем более вокруг было безлюдно, если не считать говорливых старушек и прихожанок, возвращавшихся с вечерни из Успенского собора. Бояться нечего, он ни в чем не виноват, просто сидит и отдыхает рядом с памятником столь популярному в Харькове Василию Назаровичу Каразину. Николай закрыл глаза и попытался ни о чем не думать. Вечер был еще по-летнему теплым, вдали, со стороны вокзала, слышались паровозные гудки, где-то неподалеку стучали колеса пролеток…
– Николай Андреевич! Господин Лунин…
Келюс открыл глаза, оглянулся. Он мог ожидать кого угодно – рабочего паренька с адской машиной в мешке, интеллигентного старичка с бомбой в потертом кожаном портфеле…
Перед ним стояла Станислава Чарова. В первую секунду Николай подумал о диком совпадении, но затем заметил в руках у поэтессы большой черный саквояж. Вот, значит, по чьему приказу эта девица рылась в бумагах Мика!
– Гуляете, Стася?
– Я… Я не гуляю… – Чарова с трудом сглотнула. – Я должна… ровно в девять передать вам…
И она протянула Николаю тяжелый саквояж. Келюс усадил Стасю на скамейку и открыл замок. В саквояже лежало нечто, напоминающее измеритель напряжения. Имелась даже шкала с бессильно повисшей стрелкой. Сбоку находился небольшая тугая рукоятка.
– Вам… просили передать, – Чарова перешла на шепот. – Все, как вы велели, пятнадцать минут. Вам желали успеха… Николай Андреевич, я все правильно сделала? Я… я ведь не умею!..
Николай поглядел на сжавшуюся от страха девушку, в эту минуту ничем не напоминавшую прежнюю жеманную и томную поэтессу, и ему стало жалко бедную Стасю.
– Вы все сделали правильно, мадемуазель. Да что с вами? Вы же поэт, а шпионить так романтично! Секретное свидание с таинственным молодым человеком недалеко от старинного собора, в мягких вечерних сумерках…
– Я… боюсь! – зашептала она, нервно ломая пальцы. – Он… Макаров… Он – страшный человек!
Келюс не стал спорить. Красный шпион тоже воевал, как умел.
– Когда я приехала в Харьков, меня хотели арестовать. Кто-то донес, что я помогала большевикам. Я им не помогала, Николай! Однажды выступила в Кронштадте перед матросами… Макаров меня спас, но потом велел познакомиться с Михаилом. Сказал, что работает на контрразведку…
Все стало ясно, но Келюс внезапно понял, что если его замысел удастся, Стася сразу же станет опасной свидетельницей. Если девушку не пристрелит Макаров, то от контрразведки ей точно не уйти. Значит он, Лунин, готов пожертвовать и Стасей?
– Вы знаете генерала Тургула?
– Антона Васильевича? – Чарова всхлипнула. – Михаил нас знакомил. Сегодня он сказал, что господин Тургул должен на днях приехать в Харьков. Там что-то случилось на фронте… Ой, я, наверно, не должна была этого говорить, да?
Николай облегченно вздохнул. Приезд командующего Ударной группой облегчал дело.
– Вам будет опасно здесь оставаться. Найдите Тургула, Стася, и попросите его помочь вам уехать. Скажите, что я его очень прошу. А если он вдруг откажется, передайте, что я прошу об этом в память о Михаиле Корфе. Запомнили?
Чарова молча кивнула.
– Ну, Стася! – подбодрил ее Лунин. – Вы же романтик, бином! Как это будет по-вашему? Тайные силы Добра находят брешь в бастионе Сил Вечной Злобы. Таинственный Принц из страны Грааля…
– Какой вы все-таки злой, господин Лунин! – поэтесса невольно улыбнулась. – Спасибо вам, Николай. Храни вас Господь!
Николай подождал, пока она исчезнет в наступающих сумерках, а затем, еще раз заглянув в саквояж, щелкнул замком.
Неожиданно для себя в эту последнюю ночь Лунин заснул сразу и спал крепко, без сновидений. Проснулся он, когда солнечные лучи уже добрались сквозь немытые стекла до самых дальних уголков комнаты. Мик должен был подъехать с минуты на минуту. Рюкзак был собран еще вечером, оставалось одеться. Келюс натянул свои старые джинсы и штормовку. Костюм, подаренный Макаровым, аккуратно повесил в платяной шкаф. Маскарад кончился…
За забором прогудел клаксон автомобиля, и на крыльце появился Мик. Вместо мундира с золотыми погонами на Генеральном Инспекторе была модная куртка с тремя полосами на рукавах и почему-то свитер.
– Надевайте, Николай, – Плотников извлек из сумки другой свитер и кинул Келюсу. – Там ведь уже ноябрь. Забыли?
Лунин действительно забыл. Он натянул свитер, осторожно взял рюкзак и оглянулся. На миг стало жаль покидать свое спокойное убежище, куда ему уже никогда не вернуться…
Лунин спрятал ключ под половичок, подмигнул Рябку, с любопытством выглядывавшему из-за угла и, не оглядываясь, пошел к калитке.
В машине, кроме молчаливого шофера, был лишь Ухтомский, который казался совершенно спокойным и даже слегка улыбался. Мик поторопил водителя и через минуту автомобиль сворачивал на Епархиальную, откуда уже рукой подать до чугунной ограды Технологического.
Николай сидел молча, чуть прикрыв глаза, стараясь ни о чем не думать. Все и так ясно. Три поста, первый – у самых ворот…
У ворот стоял усиленный караул – поручик и четверо солдат. Впрочем, доставать документы не пришлось, откуда-то появился Колтышев и, поздоровавшись, махнул рукой поручику, а затем пожелал всем счастливого пути и откланялся. Келюс облегченно вздохнул: первый пост позади. У двери в кирпичный корпус Николай вспомнил скучающего офицера Костю, мысленно загадав, чтобы этот симпатичный парень оказался на месте. Мик первым перешагнул через порог, Келюс вошел вслед за ним и тут же увидел Костю. Но не одного – рядом стояли трое солдат вместе с мордатым унтером.
– Бумаги, господа!
Костя старался говорить как можно более сурово, но получалось у него не очень удачно. Мик сунул ему какой-то документ, офицер вздохнул и достал записную книжку в черной обложке.
– Все правильно. Полковник Плотников, штабс-капитан Ухтомский и господин Лунин. 3-го сентября, в особую лабораторию… Оружие имеется?
Келюс понял, что здешние порядки и в самом деле ужесточились. Впрочем, Мик тут же вмешался, ткнув пальцем в документ.
– Мы спешим, Костя. Там же все написано!
– Да-да, как это я не заметил? Тэк-с… У вас, господин полковник, револьвер и нож, у господина штабс-капитана револьвер, а у вас, господин Лунин…
– Ядерный фугас, – вырвалось у Келюса. Он чувствовал, что процедура проверки уже успела безмерно утомить Костю.
– Какой? Ядерный? – зевнул тот. – Видно, забыли вписать… Господин полковник, вы не говорили обо мне?
– Говорил, – кивнул Плотников, – но ведь вам нельзя на фронт, вас же комиссовали!
– Я же не в санаторий прошусь! – офицер нервно взмахнул рукой, и Николай заметил, что на правой ладони у Кости не хватает трех пальцев.
– Извините, господа! Тошно здесь… Я ведь боевой офицер, а меня превратили в тыловую крысу. Нет, хуже! В цепного пса, в барбоса! В бобика!.. Да чего уж там… Привет праправнукам!
Костя обреченно покачал головой и вновь махнул искалеченной кистью. Лунин поспешил перешагнуть порог. И на этот раз обошлось… Он глубоко вздохнул и чуть заметно напряг кисти рук. Толчки крови усилились, в ушах привычно зазвенело, знак на груди потяжелел, налился теплом…
– Документы, господа!
Третий пост возник неожиданно. Там, где прежде стоял часовой, их встречали два офицеров и шестеро солдат.
– Что случилось? – шедший впереди Плотников явно удивился.
– Извините, господин полковник. Приказ! – начальник патруля, пожилой подполковник, приложил руку к фуражке. – В связи с последними событиями.
