Вперед в прошлое 10 (СИ) - Ратманов Денис
— Так что, уходим? — разочарованно спросил Борис, все ожидающий подарок от деда.
Дед посмотрел на него так, что Боря все понял и ретировался, как и более скромный Каюк. Бабушка направилась к дому, застыла на пороге. Но передумала туда идти, зашагала к летней кухне.
— Сюда иди… — видно было, что на языке крутится колкость, но бабушка пересилила себя, не стала язвить, просто добавила: — Андрей.
Наверное, решила, что нечего Ирине и Толику таращиться на него и шептаться. Или подумала, что из-за него возникнет неловкость за столом, где собрались свои. В общем, правильно она сделала.
Дед перестал замечать Андрея, достал из машины сумку с подарками и крикнул:
— Хорошо бы и остальное в дом перенести.
— Десять минут — и попрошу мужчин, — не оборачиваясь, сказала бабушка, обратилась к Наташке: — Дров в титан подбрось, он еще не остыл. Постелю твоему Андрею здесь, с дедом. А то — срамота.
— Бабушка! — воскликнула Наташка звенящим от обиды голосом.
Круговорот яда в природе. Сначала Наташку унижала свекровь ни за что, теперь унижению подвергается Андрей только за то, что он — это он. А он, на минуточку, подвиг совершил ради дамы сердца, хотя, учитывая новые вводные, имел полное право остаться с матерью, которая может в любой момент умереть и именно от болезни утратила адекватность.
Заходя в кухню, Андрей споткнулся о выступающий порожек и чуть не растянулся. Извинился. Достал из кармана запотевшие очки и принялся тереть их шарфом. В этом он весь — неуклюжий, рассеянный, беспомощный.
Примета времени: многие родители сквозь пальцы смотрят, если их дочери путаются с женатыми папиками-новыми русскими и имеют подарки, но такого кавалера, как Андрей, вряд ли простили бы и одобрили. А что такой человек, к примеру, Шекспира в оригинале цитирует — кому это интересно?
— Еда в холодильнике. Я ушла, — сказала бабушка и удалилась, наградив и меня недобрым взглядом — поняла, что я в курсе, с кем спуталась сестра, и покрываю ее.
Андрей так и стоял, подпирая головой низкий потолок, смотрел на половицы, выкрашенные в темно-оранжевый. Я и сам поначалу бесился из-за Андрея, но быстро остыл. Да, я желал бы сестрице лучшей доли, да, разница в возрасте у них колоссальная, когда ей будет двадцать, ему стукнет пятьдесят, но в этом союзе скорее он останется у разбитого корыта. Наташка слишком взбалмошная, и Андрей для нее — как пояс с утяжелением для ныряльщика, он ее гармонизирует и не дает пуститься во все тяжкие. Не говоря о том, что, похоже, седина в бороду, бес в ребро — он ее и правда любит и не обидит.
Надо донести эти простые истины бабушке и деду.
— Зря я пришел. — Андрей обнял Наташу и поцеловал в макушку — ну точно Маша и Медведь.
— Нет! — вскинулась она. — Если бы не пришел и не рассказал. Ну, про рак, я бы с ума сошла! От обиды.
— Рано или поздно они все про вас узнали бы, — попытался его утешить я. — Их реакция нормальна, ты сам понимаешь.
Андрей тряхнул головой, я продолжил:
— Попытаюсь их убедить, что все в порядке.
— Разве это возможно? — Наташка сделала брови домиком и запричитала: — Андрей, здесь тебе нельзя оставаться. Змеиный клубок! Это попросту опасно.
— Да, мне лучше уйти, — кивнул он. — Я так и думал сделать, но ничего не ездит. Паша, может, есть теплые вещи? Я п-пойду.
— Ты пойдешь к Каналье… К Алексею, который нас привез, его дом тут рядом. Думаю, он не откажет.
Андрей шумно выдохнул и аж порозовел.
— Но сперва тебе нужно согреться. Наташа, сделай чаю. Я растоплю титан.
В печи еще тлели угли, и сухие дрова быстро занялись. Оставив влюбленных ворковать, я вошел в дом. В прихожей все еще сидел Боцман — изредка на улице бахали взрывпакеты, и он боялся выходить. Лаки накануне отъезда я отвез Людмиле и пообещал заскочить к ней или ночью, или первого января в виде Деда Мороза, поздравить детей, но погода превратила мои обещания в ничто.
В соседней комнате, где печь, что-то жужжало и восторженно вскрикивал Борис. Когда я вошел, на меня устремились две радиоуправляемые машинки — одна Борина, вторая Каюка. Счастья было выше крыши. Обе машины попытались меня задавить.
В зале играл магнитофон, доносился голос Ирины:
— Ну и что! А как в старину женились? Главное, чтобы девочке нравилось!
— В старину до пятидесяти не доживали, — говорил дед. — И от кашля мёрли.
Когда я вошел, все смолкли, повернули головы. Следом вбежал Боря, потер руки.
— Ну а теперь-то — лотерея⁈
Бабушка его урезонила:
— Угомонись ты наконец! Павлик, ты все носишься между молотом и наковальней, хоть подарки посмотри.
Я скосил глаза на Василия Алексеевича, который еле держался, чтобы не упасть лицом в салат, перевел взгляд на кучку маленьких пакетов и один большой красочный. Трусы, носки, пора мне уже и пенку для бриться дарить — джентльменский набор. Еще, наверное, тетради и канцелярские принадлежности.
Все смолкли. На лице Бори промелькнуло что-то типа зависти. Я подошел к пакетам и начал с маленьких. Так и есть: трусы, носки, шоколадка и открытка. Мамин почерк я узнал сразу.
— Читай! — настоял дед.
— «Дорогой мой взрослый сынок! Спасибо тебе огромное, что ты есть! За заботу, понимание, за счастье, которое ты нам подарил. Пусть новый год станет для тебя трамплином к осуществлению мечты. Мама и Василий Алексеевич».
Бабушка вздохнула и улыбнулась. Каюк с печальным видом зааплодировал.
В следующем пакете было что-то твердое черное, кожаное. Барсетка! И открытка с пожеланием от бабушки: «Павел! Ты вернул мне дочь и внуков, и теперь моя семья воссоединилась. Пусть в этой барсетке не переводятся доллары. Не желаю — знаю, что все у тебя получится. С любовью. Эльза Марковна».
— Ба, то, что надо, спасибо огромное! — Я обнял ее.
Рука сама потянулась к упакованной коробочке, перевязанной красной лентой, к которой крепилась записка: «От Ирины и Толика», я распаковал ее и обалдел: там был пистолет.
— Не волнуйся, он газовый, — сказал Толик. — Ты занимаешься бизнесом, а это всегда риск. Почти как настоящий. У меня такой же, пойдем, научу пользоваться…
— У меня нет слов, — растерялся я. — Круто! Спасибо…
— Потом! — распорядилась бабушка. — Мальчик еще не все подарки разобрал.
Перед тем, как заглянуть в большой пакет, который от деда, я заметил, что Ирина смотрит на маму с торжеством — дескать, мы твоему сыну подарили крутой подарок, не то что ты! Н-да, между сестрами развернулась конкуренция, кто из них круче, и простодушная мама, похоже, еще не поняла этого. Плохо. Ну да ладно, посмотрю, чем меня дед порадовал.
В пакете был еще один пакет. Только не машинка! Пусть будет не машинка… Я аккуратно отлепил изоленту, заглянул внутрь и на мгновение забыл обо всем. Косуха! Та самая, которую я не купил, когда был в Москве, пожадничал. Дедов подарок крутостью превзошел все остальные, и Ирина потухла.
— Вот это да! — Я чуть не прослезился, надевая куртку и поправляя цепь на груди.
Меня задарили самыми дорогими подарками — и не потому, что чувствовали себя обязанными, на лицах читалась искренняя благодарность. Аж слезы на глаза навернулись.
Не снимая косуху, я посмотрел остальные подарки. Боря нарисовал мой маленький портрет. Наташка и Андрей сделали гипсовую скульптуру меня-рыцаря, опирающегося на меч. Каюк положил под ёлку модельку «роллс-ройса» с подписью: «В полночь он станет настоящим».
Подождав, пока я закончу с подарками, дед, прихрамывая, подошел ко мне, обнял и развернул меня к столу.
— Этот паренек вернул мне жизнь. Я думал, что все, уже не будет ничего хорошего, я стар, одинок и обречен работать сторожем на складе. Но появился он. И теперь у меня есть внуки, семья, работа, машина. И это только начало! Мы уже гордимся тобой, Павел Романович. Страшно представить, как будем гордиться через несколько лет! И, подозреваю, что не только мы. Береги себя, внук!
Про Андрея все ненадолго забыли, и на том спасибо. Когда накал страстей немного спал, Боря жалобно спросил: