Ванька 8 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

Из Парижа для успокоения солдатских душ я телеграфировал в полк. Не делят де в России никакую землю. Ещё сообщил, что члены нашей делегации решили в столице Франции немного задержаться. Остановились там-то и там-то, это и будет наше временное местопребывание. Дней на несколько.

Денег у солдат из делегации было много, а в Париже когда ещё удастся побывать… Русский рядовой на французском фронте, вместе с суточными, получал в месяц пятьдесят франков. Французский солдат — семь с половиной. Сам я тоже не был деньгами обижен — почти две тысячи франков мне в месяц капало. Причем, это уже на всём готовеньком. Даже квас у нас казенный был.

Я общему решению остаться чуть-чуть в столице Франции не особо и сопротивлялся. На фронт нас пока не отправляли, а тут всё лучше, чем в лагере.

Проездные документы у делегации были на месяц вперёд выписаны. Весьма серьезные и подробные. О разрешении перемещения по внутренним зонам Франции. Передвижение каждому из делегатов разрешалось на велосипеде, трамвае, судах и по железной дороге. Во как…

Указывались в документах и личные данные, а так же кроме того — какую человек носит прическу, наличие бороды и особых примет.

Насчёт велосипедов. До войны многие наши солдаты их только издали видели. Тут же — освоили. Французы нам выдали много велосипедов — для посыльных и прочего употребления. Нижние чины их быстро и по назначению начали использовать — не дурнее же они паровоза.

Члены делегации устроили себе гастрономический, а большей частью — дегустационный тур по питейным заведениям. Тут знания языка не требовалось, сильно умничать не надо было. Достаточно просто пальцем показать. Потом, после стаканчика-другого, семантические барьеры совсем падали. Всем всё понятным становилось.

Я нижним чинам компанию не составил. Сначала отоспался, затем по антикварным лавочкам прошелся. Ничего не покупал, так — глаза свои радовал. Что-то приобретать мне не было смысла, мне бы своих золотых зверьков сохранить.

Гулял, гулял и немного заблудился. Города-то я не знаю. Судя по зданиям, в сторону от центра куда-то забрел.

Встречные прохожие как-то немного неприязненно на меня стали посматривать. Странно, я им ничего плохого не делал.

Мусора под ногами прибавилось. Даже пару крыс я на мостовой заметил. Вот тебе и Париж…

Стены домов все какие-то облезлые, попахивает не сильно приятно.

Про людей и говорить нечего. Как и сказать? В общем — грязноватые они какие-то. Неумытые.

Ещё князь Александр Владимирович мне говорил, что парижане с гигиеной не очень дружат. Русские мол, более чистоплотные.

Народ всё больше какой-то возбужденный. Громко что-то обсуждают, руками машут. Кучками собираются и друг друга эмоциями заражают.

Это ещё что?

Я вышел на какую-то небольшую площадь. Тут уже людей было довольно много. Причем, у некоторых в руках красные флаги, транспаранты с надписями.

«Война войне!»

«Довольно лить кровь!»

«Миру — мир!»

«Долой войну!»

«Смерть виновникам бойни!»

Ну, на таком уровне я французский язык понимаю. Не только могу сказать, что мне круасан и чашечка кофе требуются.

Я отошел к стене дома. Закурил. Постою немного, что-то ноги у меня устали…

Народ на площади всё прибывал. Причем, быстро. Наверное, начало сбора здесь у них на какое-то определенное время было назначено, вот и подходят все без опоздания. По виду — рабочие. Нет, прошли мимо меня и несколько солдат. Один даже руку к кепи кинул, поприветствовал меня.

Солдаты в центр площади прошли. Один на что-то взобрался. На что — мне со своего места плохо видно.

До этого момента на площади было довольно шумно, а тут сразу тихо стало. Люди вокруг солдата на возвышении сгрудились, опоздавшие из улиц, выходящих на небольшую площадь, чуть ли не бегом к ним присоединялись.

Солдат начал говорить.

Я не всё понимал, но что-то и разобрал.

Что во французской армии огромное число убитых…

Что солдаты не желают больше воевать.

Что в некоторых частях уже перестреляли офицеров.

Что? Перестреляли офицеров⁉

Что полки собираются двинуться на Париж.

Мать моя!!! И тут — революция!

Сигарета у меня чуть из руки не выпала. Что-то я не припомню, чтобы во Франции в это время революция была. Или, нам про неё в школе не рассказывали?

Солдат между тем продолжал. Говорил, что парижане должны присоединиться к восставшей армии.

Его слова вызывали бурную поддержку и часть речи солдата до меня уже не долетала.

Тут на площади и появились аннамиты. Как-то сразу и много. Вскинули винтовки и без всяких разговоров и приказов разойтись дали залп по собравшимся.

Я у стены дома стоял и как бы за их спинами оказался. В тылу у стреляющих.

Пули меня не задели, а на площади некоторые и попадали.

Аннамиты выстрелили второй раз, потом почти без перерыва во времени — третий…

Знамена и транспаранты полетели на мостовую, кто жив был — бросились врассыпную.

Глава 23

Глава 23 В бурлящем Париже

Аннам, Анам, Нган нам…

По-нашему — покой юга.

Короче — Вьетнам.

Ну, и живут там — аннамиты.

Аннам сейчас французская колония, вот аннамиты в армии их и сражаются.

Шапочки у солдат-аннамитов очень забавные. В виде шатра, а на самом его верху ещё и какая-то фитюлька. Сапоги — обычные. Куртка и шаровары цвета хаки. На ремне с гладкой пряжкой два подсумка. У французских солдат точно такие же. Винтовки… стреляют нормально. Вон сколько тел на площади сейчас валяется.

Это, что? Они штыками раненых докалывают⁈

Мля…

Я по стеночке, по стеночке начал двигаться за угол дома, у которого меня остановиться покурить угораздило. Дать ножкам отдохнуть. На толпу парижан с красными флагами посмотреть.

Сейчас эти красные флаги аннамиты своими сапогами топчут.

Кажется, что особого дружелюбия к жителям метрополии они не испытывают. Ногами лежащих на мостовой за милую душу переворачивают, штыками колют, проверяют — живы ли.

Во как…

Если я ничего не путаю, то с началом войны их во Францию почти сто тысяч привезли. На фронте они в основном на вспомогательных работах, что-то строят, траншеи копают, но есть и целые полки, что с противником сражаются. Говорят, что даже и не плохо.

Я сделал ещё несколько шагов в сторону улицы, что от площади шла. Или, к площади? Как там правильно?

Тут меня и заметили.

Невысокий худенький солдат-аннамит в меня пальцем тыкал, орал что-то.

Что, кричать-то? Я — союзник. В погонах. Не нижний чин.

Сам крикнуть могу или по морде съездить. Ишь, устроили тут Варфоломеевскую ночь…

Впрочем, сейчас светлый день, а никакая не ночь в канун дня святого Варфоломея. Ну, и месяц не август…

Солдат-аннамит в обе руки свою винтовку взял, прекратил на меня пальцем показывать. Лучше бы показывал, а то ещё и выстрелить может…

Я остановился. Руки в гору поднимать не стал — перетопчется союзничек. Хмурое лицо изобразил. Выразил своё недовольство. Что мол ты, свиное рыло, на классного чина своё оружие наставляешь.

Тут на площади жандармы появились. Вот никогда не думал, что так рад буду их видеть.

То ли мои ордена на груди свою роль сыграли, то ли ещё, что, но жандармский офицер меня на растерзание аннамитам не оставил. Приказал с площади вывести.

Да, я с полным удовольствием.

Наличие документов у меня проверили, сопроводили даже до места, где мы в Париже остановились. Это было не лишним. В городе было неспокойно — местами постреливали, у некоторых зданий стояли группы жандармов и колониальных солдат. Своим, похоже, доверия сейчас не было.

Ещё на площади, жандармский офицер настоятельно порекомендовал мне из столицы убираться. Отправляться обратно на фронт, пока со мной здесь ничего плохого не случилось.

Ещё и кивнул при этом на аннамитов с винтовками. Русского или француза, уханькают они с превеликим удовольствием. Вполголоса при этом про желтых обезьян упомянул.