Великий диктатор (СИ) - "Alex Berest"

- Хочу и ору! Это мой дом! Его мой Матти построил! А у вас свой есть! И Эса — мой сын, а Аннели — его невеста! Значит, это мне выбирать что на свадьбе ей использовать!

- Даже так?! - упёрла в бока свои руки бабуля и почти на грани ультразвука заголосила. - Да что же это делается-то?! Невестка из дома гонит!

Дальнейшей эскалации конфликта я решил не допускать и, подойдя к столу, ухватил свои любимые «поэтические» щипцы да и грохнул ими по столу. Изо всех сил, со всем своим недовольством из-за ранней утренней побудки.

Женщины испуганно подпрыгнули и, развернувшись, недоуменно уставились на меня.

- Ба! Ты что, совсем уже? Ты же сама эту корону на Рождество в церковь отнесла, для праздничного вертепа. И потом её там потеряли. Или нашли уже? - поинтересовался я ехидно.

Бабушка обалдевшая от моего заявления, пару минут тупо смотрела меня, а потом, рухнув на стул, разрыдалась. В итоге, на весь этот наш самодеятельный перформанс сначала пожаловал дед, а потом и сонный, зевающий отец. Я же, посчитав миссию выполненной, отправился досыпать.

Но не тут-то было. Меня подняли, умыли и, быстренько накормив, отправили в компании с женщинами в город, на поиски новой свадебной короны. Не иначе как бабуля так отомстила за мой ехидный тон. С неё станется.

Тот ужас, что нынче финны считают свадебными коронами, обошёлся нам в тридцать марок. Бедная Аннели, бывшая, медная корона хоть и была старой и зеленой, но зато она была легче и меньше новой. Мои женщины чуть не передрались снова во время выбора этого аксессуара. Кое-как взяв себя в руки, решили купить в другой раз, сначала посоветовавшись с мужчинами. Но когда у нас на глазах, купили две из трёх имевшихся в продаже, то, не сговариваясь, выложили требуемую продавцом сумму.

И уже приехав из города домой, я спросил у них, отомстив им обеим и за ранний подъём и за таскание меня в город:

- А липовые дрова у нас есть?

- Паска! - выругалась бабуля.

Это у меня там, где я раньше жил, паска — это пасхальный кулич, а у финнов паска — это дерьмо.

- Ах ты, мелкий засранец! Ты же наверное всё время помнил про них, а нам не сказал! Отомстить мне решил? Да я тебе сейчас ухи пооткручиваю! - на что я показал ей язык, и, под смех матушки задал стрекача в сторону озера. Там отец с дедом, те меня в обиду не дадут. Подготовка к свадьбе — дело сейчас сугубо женское. И я здесь никаким боком.

Липовые дрова были нужны для разогрева бани и мытья молодожёнов перед первой брачной ночью, и после. А так как у нас на севере это чудесное дерево почти не росло, то липовые дрова завозились с юга княжества и из России. Стоило это не дёшево, да и, к тому же, был риск, что на все свадьбы в округе завезенного могло не хватить.

Все эти свадебные подробности я буквально выжал из матушки зимой, когда она взялась обучать меня писать пером. Ох я и намучился! Хорошо хоть чернила сейчас в данной местности делают из хвойной канифоли и льняного масла. Отмываются очень легко и быстро, не то что те, советские, фиолетовые, произведенные явно из нефти.

А вот пёрышко было не стальное, а латунное. И без опознавательных знаков. Вон, перья у моих сестёр мало того, что были стальные, так еще и французские от фирмы Ватермана.

Пока я научился хоть более или менее правильно писать и не ставить везде, где ни поподя, чернильные кляксы, с меня семь потов сошло. Да еще навязчиво привязался стишок Михалкова — «Чистописание». Я даже сначала обрадовался, что вспомнил его. Думал, щаз как переведу — и готов новый шедевр от меня.

Но не тут-то было. Мой автопереводчик в голове справился, но получился такой ужас-ужас, что впору головой об стенку стукаться. Казалось бы, что там такого серьёзного. «Да-ет ко-ро-ва мо-ло-ко». Но именно эта разбивка на слоги в финском языке полностью изменила стихотворение. Получилось, «пусть корова сдохнет». Ну, это точно не про молоко. Я настолько погрузился в перевод, что не заметил как полностью овладел пером и как закончилась зима.

В итоге, то что у меня вышло из простого как мне изначально мнилось, стихотворения Сергея Михалкова, серьёзно отличалось от оригинала. Мне пришлось выкинуть часть текста и даже добавить что-то от себя. Но слава Джумо (бог неба у финнов), первоначального смысла о трудности обучения чистописанию стих не утратил. На Пасху я его прочитал сначала родным, затем всем односельчанам в церкви, а неугомонная матушка, тут же его переписав, отправила в Гельсингфорс, Ээро Эркко.

И я, наконец, для себя уяснил, что не ворую произведения. А перевожу их. Если перевести на русский то, что у меня выходило на финском, то это уже совершенно другие стихи. Но, как я поклялся сам себе, в будущем, когда вырасту, напишу всё и на русском, чтобы компенсировать своей бывшей Родине утрату этих стихов.

…..

На свадьбу брата, меня нарядили в костюм, который я даже в страшном сне не мог себе представить. Высокие, выше колен, гольфы в чёрно-жёлтую горизонтальную полоску. Бриджи, совершенно безумной расцветки из белых и синих вертикальных полос, как на больничных пижамах в далёком советском прошлом. Ярко-красная жилетка поверх белой рубашки, и чёрный пиджак. Не смог я на этот раз отвертеться и от тюбетейки-ермолки. А от шейного платка меня спас отец, который заявил, что тот слишком мне велик.

Выкуп-продажу невесты по традиции семьи Хонки проводили младшие братья и сёстры жениха и невесты. У противоположной стороны было два ключа, которые мы должны были выторговать для того, чтобы Эса смог получить свою суженную и повести её в церковь. Один ключ у сестёр Аннели, а второй — у её брата. По правилам можно было обойтись и одним ключом, но тогда считалось, что дети, которые родятся в новой семье, будут только того пола, кому этот ключ принадлежал.

Я, вместе с Ахти очень легко справился с десятилетним Исмо. Мы просто показали ему деревянный меч в деревянных же, украшенных кожей, ножнах. Эти мечи, как пирожки пёк братец Эса. Оказалось, что вполне ходовой товар. А уж ножны и щит в комплект к мечу додумал он сам.

Пацан при виде такого чуда очень быстро расстался со своим ключом под возмущенные крики родни. А вот у девчонок дело, наоборот, застопорилось. Они уже выложили перед своими будущими родственницами все сладости и всю мелочь, которая у них была, а обе представительницы семьи Хонки, наотрез отказывались отдавать ключ.

Пришлось мне вмешаться в происходящее. Нагло распихав локтями своих сестричек я решил провернуть прошлогодний трюк с окончанием торгов. Ну а что? Получилось тогда, значит может получиться и сейчас.

- Хилкка, - обратился я к той мелкой, которая на сватовстве уронила старшую сестру и похитила все сладости. - У нас уже есть один ключ! - я показал ей медный и невзрачный ключик, явно от какого-то навесного замка. - Нас устроят и одни мальчишки в семье Эса и Аннели. А ты останешься без сладкого и без племянниц. Из-за этой рыжей, - я показал пальцем на её старшею сестру Кайсу.

Мелкая думала недолго, неожиданно быстрым движением она выхватила ключ из рук опешившей сестрицы и протянула его мне. Я тоже медлить не стал и, схватив ключ, придвинул ей блюдо с выкупом, в который Хилкка вцепилась обеими руками. А я передал Эсу оба ключа, открывая ему путь к невесте.

Братец торжественно преподнёс своей будущей тёще красные туфельки для невесты, которые та после недолгого осмотра унесла в дом. И уже через пару минут, перед нами предстала Аннели в праздничном красном платье с белой вышивкой и в красных туфельках от жениха. И с вороньим гнездом на голове, как я про себя обозвал новую свадебную корону.

Затем была поездка к нам домой, а потом пешее шествие в церковь на венчание. Меня и мою, уже можно считать свояченицу Хилкку, отправили впереди процессии, бросать под ноги молодожёнам кусочки хвои. После венчания, которое я и не видел так как толпа людей меня оттёрла в уголок, нам опять пришлось работать хвойными эльфами.

К нашему возвращению столы, стоявшие на улице, ломились от угощений. Но перед тем как начать пир и вручение подарков, уже по нашей семейной традиции всех гостей угостили молочной ухой. Я, слопав тарелку ухи и кусок рыбы, перебрался из-за стола поближе к молодоженам, чтобы посмотреть кто что дарит и, устроившись поудобней в распряженной маминой бричке, не заметил как заснул.