Ванька 7 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

«5. Когда окончилось сражение, раненного жалей и старайся по мере сил помочь ему, не разбирая свой ли он или неприятельский. Раненный уже не враг твой».

Наш солдат — жалостливый. Помогали. Последним перевязочным пакетом делились. Махорки отсыпали. Но, не все…

Некоторые раненых германцев добивали. Сегодня — он раненый, а завтра в строю место займет и стрелять в тебя будет. Докалывали штыками, достреливали.

«6. С пленными обращайся человеколюбиво, не издевайся над его верою, не притесняй его».

Тут — тоже по-разному. Кто как. Наших-то пленных зачастую противник не жалеет, голодом морит. Порассказывали уж сбежавшие из плена.

«7. Обобрание пленных, а ещё хуже того раненных и убитых — величайший стыд для честного солдата, польстившемуся на такое действие грозят тягчайшие наказания, как за разбой».

Согласен. Тут уж без всякого. Мародеров строго наказывать надо.

«8. Если приставлен будешь к пленным, охраняй их от приставания посторонних. При попытке пленного бежать задерживай его, зови на помощь, в крайности действуй оружием».

Тут тоже всё понятно.

«9. Палатки и дома, где находятся раненные и больные, обозначены всегда белым флагом с красным крестом — в эти места не стреляй и не ломись».

Мы-то не стреляем… Враг бы это положение соблюдал. Сам я находясь под белым флагом с красным крестом чуть не погиб. До сих пор последствия контузии чувствуются… В японскую войну лучше было. Не даром в наших газетах её иногда войной джентльменов называли.

«10. Не трогай людей, хотя бы и в неприятельской форме, у которых на рукаве белая повязка с красным крестом — они ухаживают за больными и раненными и лечат их».

Двумя руками я за это.

«11. Увидишь неприятеля с белым флагом — не стреляй в него, а направь к начальству — это переговорщик — лицо неприкосновенное».

На моей памяти это правило неукоснительно соблюдается. Что на нашей, что на чужой линии фронта. Не стреляют в парламентёров.

Что, всё?

Надо эти листки младшим врачам отдать. Пусть фельдшерам и санитарам раздадут. Лишним это не будет.

Глава 20

Глава 20 Инвалид на перроне

В Канске ваты оказалось… хоть одним местом ешь.

Откуда её тут столько?

Разбираться про это нам с бригадным интендантом было некогда.

— Всё берём? — кивнул на раскрытые ворота помещения, где она хранилась, капитан.

— Берём, — высказал своё мнение я. Решать-то всё равно ему.

Что тут думать-то. Может, больше так не повезёт.

Вроде и зима, а снега в городе не много. Извозчики на улицах — половина на санях, а половина — уже на дрожках. Вот тебе и Сибирь. В Москве, когда уезжали, снега было чуть не по пояс, а тут — хоть в ботиночках ходи.

Почему я об извозчиках? Они нам вату в наш эшелон и вывозили. Так быстрее получалось. Стоянка здесь у нас предполагалась не долгая — опять торопят с прибытием в Дайрен. Зафрахтованные пароходы там уже чуть ли не трубами дымят.

Рязанцев ходил довольный-предовольный. Приказ генерала он выполнил и о себе не забыл.

Нет, здесь речь не о должностной ренте. Не о том, что поиметь можно со своей должности помимо официальной заработной платы. Сейчас у нас столько ваты было, что может он в процессе движения поезда изготовить пробную партию стёганых солдатских курток и испытать их в деле.

— Кому сшить — имеется. У меня такие мастера в распоряжении…

Никифор Федорович сиял как начищенный самовар. Да, вся интендантская служба бригады сейчас именно в нашем эшелоне. Он у нас, вроде как штабной. Основная масса собственно солдат бригады едет в тех эшелонах, что за нами по магистрали движутся. Десять тысяч личного состава в один эшелон никаким образом не поместятся.

Рязанцев, оказывается, из Канска в Главное интендантское управление пакет со своей, ну — и моей, придумкой про стёганые куртки отправил. Там всё, что касается обмундирования, рассмотреть должны, а он сейчас апробацию и проведёт… Если всё хорошо получится, то лишние козыри у него на руках будут.

— Вы, Иван Иванович, конечно — не против будете?

Как малышу вопрос интендант мне задает. Если малютке так вопрос сформулировать, он обязательно положительно ответит. Если сказать, что против будете, ребенок и ответит, что — против. Ну, вложить в вопрос готовый ответ. Со взрослыми такое не прокатывает, но в сей момент я был действительно не против.

— Конечно, Никифор Федорович… Лишь бы российской армии польза была.

— Да, следующая станция на пути — Тайшет. Там обязательно очень вкусную рыбу таймень надо приобрести…

Разговор со стёганых курток как-то подозрительно перепрыгнул на рыбу. Или, это мне так показалось? Ну, да и Бог с ним…

— Обязательно купим, Никифор Федорович.

После Канска по обе стороны железной дороги потянулись бесконечные густые леса из сосны, ели, пихты. Иногда встречались и берёзки. Местами наш маршрут перекрывали громадные балки, овраги, холмы и высокие кряжи. Поэтому железнодорожный путь делал большие извилины.

Так же, в голове моей и интересная мысль сейчас виляла. Не давала покоя. А, всё безногий солдат-инвалид на перроне в Канске. Таких всё больше в России появлялось. Да, и не только в России. Война по всему свету инвалидов на обочину выплевывала…

Инвалидная коляска мне покоя не давала. Да, они уже имеются, видел я их в Москве и Санкт-Петербурге. Американского производства и явно — патентованные. Тут всё, что можно, патентуют. Коляски эти были довольно громоздкие и явно недешевые. Безногий нижний чин себе такую позволить едва ли сможет.

Значит — необходимо создать дешевую и… складную. Складных тут пока не наблюдается, а складная коляска — это новый патент. Сам я такое производство не осилю, но если князя Александра Владимировича подключить…

Имеется у князюшки небольшое велосипедное производство. Колёса для инвалидной коляски — велосипедные, раму для велосипеда делают, поэтому и складной стульчик на колёсах смогут изготовить. Каких-то кардинальных изменений в производственном процессе производить не надо будет.

Может, ему и про складные велосипеды идею подкинуть?

Простейший механизм для складывания я представлял. У моего дедушки один из однополчан на такой коляске передвигался, неоднократно он был у нас в гостях и такую манипуляцию мне выполнять приходилось.

Мудрить тут не требуется. Всё должно быть максимально просто.

Схему складной инвалидной коляски я до Иркутска накидать успею. Оттуда, как Рязанцев сделал, отправлю пакетом, но не в интендантское управление, а князю. Ещё и телеграфирую ему. Пусть патентует, а потом уж его мастера с размерами и прочим разберутся. Да, идею я у кого-то украл, иначе сказать нельзя, но для всеобщей пользы же. Зарабатывать на этом — не главная задача.

— Что чертите, Иван Иванович? — поинтересовался у меня Рязанцев.

— Очень нужную вещь, — не стал я вдаваться в подробности.

— Правильно, нужные вещи, они… нужны.

Ну, тут не поспоришь.

Пусть их больше будет. Вон, скольким аппарат для сращивания костей помог, а скольким ещё поможет. Илизаров ещё что-то придумает, а я уж как-то отмолю свой грех.

На Иннокентьевской стояли три часа. Здесь меняли нашим нижним чинам котелки и пояски. Почему здесь, поинтересовался я у Рязанцева. Он только руками развёл — так мол заранее сверху задумано…

Глава 21

Глава 21 Победить без войны

Будучи в Иннокентьевской я приобрел иркутскую газету. В ней сообщали о событиях с Кавказского фронта, в частности — о падении девяти фортов Эрзерума.

Ну, вот и хорошие вести. Это окрылит и нашу армию, и тыл.

— Никифор Федорович, у нас успехи, — поделился я радостью с Рязанцевым.

— Слава Богу, слава Богу, — интендант даже перекрестился. — Так бы и дальше дело шло.

Наш состав между тем не торопясь обогнул Байкальское озеро, а когда-то по льду мне приходилось здесь в сторону Дальнего Востока героически продвигаться. Пусть и зима, но виды всё равно вокруг были просто замечательные.