Ванька 7 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

На десять часов был назначен общий смотр…

Генерал-майор, гадать не надо, это дело учует…

Что и будет…

Оркестр не очень умело захрипел марш.

Ротные рявкнули команду.

Строй замер.

Генерал майор направился к первому батальону. Подошёл, как водится, к первой роте и принял рапорт от её командира.

Николай Александрович недовольно поморщился — ветерком на него неприятный запашок от строя донесло.

Лохвицкий поздоровался с солдатами. Те ответили хрипло и нестройно.

Лицо генерала выразило недоумение.

Он прошелся туда-сюда перед выстроившимися. Помолчал немного. Тяжело вздохнул.

— Завтра будем в Марселе. Вести себя нужно во Франции так, чтобы не запятнать честь и славу русской армии…

Генерал продолжал ещё говорить, как из строя вдруг прозвучал вопрос. Это уже ни в какие ворота не лезло.

— Ваше высокоблагородие! Разрешите вопрос.

Лохвицкий сдержал себя. Кивнул солдату. Говори мол, коль уж начал, перебил генерала.

— Ваше высокоблагородие! Почему в ходе нашего пути запретили выдавать то, что положено было нам, русским солдатам, от французского правительства?

Генерал поморщился.

Вроде, данный вопрос уже прояснён? Кому-то ещё это непонятно?

— Два шага вперёд, марш! — рявкнул Лохвицкий.

Солдат шагнул вперёд, вытянулся по стойке смирно.

— Что лично я запретил выдавать?

— Вино, ваше высокоблагородие!

— Я?

Николаю Александровичу стало вдруг до слёз обидно. Он-то к данному запрету никакого отношения не имел.

— Кто же ещё!

Солдат вёл себя крайне вызывающе.

Тут ему и прилетело по морде.

Нижний чин заморгал, из носа у него текла кровь.

— Бабушка ещё мне говорила — Васятка, не спускай никому!

После этих слов солдата прилетело уже генералу. Тот не устоял на ногах.

Ротный, габаритами мало чем уступавший нашему знаменщику, бросился генералу на помощь.

Солдата утащили в трюм.

Я наблюдал эту картину с горечью. Солдат-то, судя по всему, хороший был. Первая рота первого батальона бригады — сюда самых лучших отбирали. Половина нижних чинов этой роты с высшими солдатскими наградами…

Пьянка его сгубила. В нормальном состоянии он бы себе такого никогда не позволил. Тут — башку себе французским вином замутил и отколол коленце. Пропал он. Это — сто процентов.

То, что солдаты пьяные, мне уже с утра ясно было. Как доктор поставил я им верный диагноз. Сам такой бывал.

Расстреляют? Скорее всего.

Не доехал солдатик до фронта…

Глава 41

Глава 41 Марсель

Вот и подходит наша дорога к завершению…

Долгонько мы до Франции добирались — почти три месяца. Зимой выехали, а сейчас уже самая что ни на есть весна. Причем, она здесь более тёплая чем дома.

Радоваться бы, а невесело что-то.

Солдаты ходят понурые, перешептываются, гадают, что будет с Коромысловым, тем самым, что генералу по лицу заехал.

— Расстреляют…

— Как есть, расстреляют.

— Поди, помилуют?

— Как же, держи карман шире…

Унтера злющие — им хвоста здорово навертели. Почему о пьянке не доложили? Не знали? Ой ли? Покрываете!!!

С некоторых унтер-офицеров из первой роты лычки как корова языком слизнула.

Офицеры тоже были не в духе. Чего тут радоваться-то?

Генерал заперся в каюте и до утра его не видели.

Чуть рассвело, как на горизонте показались форты Марселя.

Тут чудо и случилось — Коромыслова из его заточения выпустили. Появился он весь опухший — чуть не сутки на гауптвахте проспал.

— Как ты? — приставали к нему с расспросами товарищи.

— Нормально… — Василий по сторонам озирался, счастью своему не верил.

День прибытия выдался ясный и тёплый. На небе не было ни облачка.

Наш транспорт неторопливо приближался к берегу, вся судовая команда была на ногах, капитан с мостика отдавал распоряжения.

Палубу ещё с вечера чисто вымыли, что полагалось надраить — надраили.

— Вот и добрались. — Рязанцев перекрестился.

— Добрались.

Я стряхнул с рукава соринку. Откуда она только и взялась?

После возвращения Коромыслова и видя конец пути, солдаты как-то враз повеселели, засуетились. Сказывалась торжественность момента.

— Вот и Франция…

— Доплыли.

— Слава тебе, Господи… — неслось со всех сторон.

Последние дни очень уж все знаменитой германской подводной лодкой были напуганы.

— Слышали, вести себя прилично, в грязь лицом не ударьте…

Это уже унтера нижним чинам напоминали, некоторые даже кулаками грозили особенно ненадежным солдатам.

Я вдыхал воздух приближающейся с каждой минутой страны, то и дело поправлял форму.

Бригадным адъютантом было объявлено, что сегодня предстоит наш смотр марсельским генерал-губернатором.

— Нет бы с дороги отдохнуть дали, — ворчал Никифор Федорович.

— Да ладно, потерпим, — отвечал ему я.

— Сразу после корабля не больно-то намаршируем…

Да, вот тут согласен я с интендантом. После нескольких дней в море, на суще первое время немного трудновато ровно ходить.

— Ничего, справятся наши гвардейцы.

— Они-то — да. А мы? — беспокоился Рязанцев.

— Что, и нам придётся? — несколько удивился я. — В Коломбо мы не маршировали.

— Тут — другое дело, — пророчил бригадный интендант.

Солдаты тем временем уже строились на палубе без вещей, лишь одни шинельные скатки теперь были у них на плечах. Винтовок ни у кого не имелось. Их наши солдаты у французов только на берегу получат. Так, по крайней мере, было обещано.

Полковой оркестр на палубе почти похоже играл французский гимн. Офицеры на эту игру морщились.

На берегу уже хорошо была видна огромная толпа. Немного в стороне стоял эскадрон конных гусар с саблями наголо. Между гусарами и толпой гражданских располагался оркестр с серебряными, красиво поблескивающими на солнце трубами.

Музыканты играли гимн России. Если придираться к мелочам, то им тоже можно было дать замечание.

Ничего — научатся. Кораблей с Русским экспедиционным корпусом будет ещё много…

Люди на берегу что-то кричали, подбрасывали вверх фуражки и шляпы.

Мы же стояли по стойке смирно, все такие из себя строгие и красивые.

«Latosche—Treville» громко загудел. Шум на берегу усилился.

С корабля на берег перебросили мостки и скоро мы уже стояли на французской земле.

Конец седьмой части.

Будет и восьмая, материал для её написания уже собран — воспоминания, архивные материалы, публикации в отечественной и зарубежной печати…

Если читатели воспримут её благожелательно, то тут есть и дальше что продолжать. Судьба экспедиционного корпуса очень интересна.

Лайки и библиотеки, а также другие плюшки, автором весьма приветствуются. Всем всего доброго.