Вильгельм Шульц - Последняя торпеда Рейха. Подводные асы не сдаются!
— Раз-два-три — поворот! Раз-два-три — поворот! — На открытой площадке для барбекю Хайди Фернандес-Оча отрабатывала выпады с саблей. Тремя выпадами она наповал убивала воображаемых врагов и переходила к новым. Отец, когда-то атташе по культуре германского посольства, а теперь, как и она, гражданин Аргентины Густаво Фернандес-Оча, сидел за раскладным столом, принесенным сюда горничной-креолкой, и потягивал кофе. С момента, когда имение обрело настоящих хозяев, в его жизни появился хоть какой-то смысл. Он был знаком со старым Демански — человеком яркого ума и талантливым финансистом. Его дочь и внук, в собственность которых перешло имение, произвели на бывшего дипломата хорошее впечатление. Дочь — волевая, сильная, аскетичная, характером напоминающая самого Демански, стремилась понять, как работает бизнес, задавала самые неожиданные, но неизменно умные вопросы. И Густаво понял — дело пойдет. Тем более что за время войны потребность в шерсти, а бизнес этого ранчо был — овечья шерсть и шерсть альпако, возросла многократно. Довоенный кризис выкосил всех конкурентов — местных гаучо, и шерсть подскочила в цене в разы. Это позволяло надеяться на хорошую прибыль. Война окончена. Страны, которой он верно служил, нет, что теперь остается? Только вот она — Хайди. Выдать ее замуж за приличного человека, а сколотить достойное приданое поможет вот это имение. Анна Демански обещала ему хорошее жалование, которое позволит Хайди поступить в Университет. Это уже шанс. Шанс на новую спокойную жизнь, а то, что было в прошлом, пусть забудется, как кошмарный сон. Можно десятилетиями упиваться победой, но жить поражением — невозможно. Его хочется как можно скорее стереть из памяти, и жить с чистого листа.
Отец смотрел на дочь, как она коряво, но очень упорно отрабатывала движения, взятые ею из какого-то иллюстрированного японского пособия, переведенного на английский язык. Очень трогательно. Хрупкое, нежное существо — и вот мечтает научиться владеть оружием. Как странно все это…
— Раз-два-три — поворот! — твердила Хайди. И повторяла вслед за нарисованными японцами.
— Дорогая, — окликнул ее отец, — не считаешь ли ты, что нам пора поставить твои занятия на какую-то более систематическую основу. Если уж ты занимаешься спортом, пусть от этого будет толк.
Хайди остановилась. Она не понимала, шутит отец или нет. Еще совсем недавно он в штыки воспринимал ее увлечение и вот — предложение, от которого невозможно отказаться. Резким движением она отбросила с глаз вихры, растрепавшиеся за время тренировки. На ее щеках образовались ямочки. Она заулыбалась.
Но вот только найти учителя фехтования в Рио-Гальегос будет весьма не просто… Вернее так, Рио-Гальегос — это единственное место в провинции Санта-Крус, где хоть кого-нибудь можно найти, кто в этом шарит.
Горничная принесла почту. Густав, то есть Густаво, кинул взгляд на несколько конвертов и газету. Поначалу ему не показалось, что что-то из этих бумажек заслуживает большего внимания, чем обычно, пара счетов, приглашение на ежегодную ярмарку в Раусон. Газета, в которой сообщалось о нападении на полицейский участок и угоне лошадей, странно, третий за последнюю неделю. Что-то в последнее время творится невероятное в провинции — раньше годами ничего серьезного не случалось, а тут как будто новые Санденс Кид и Бутч Кэссиди[26] со своей «Дикой бандой» воскресли. Столько крестьян с этим кризисом разорились, им некуда податься — либо на север, либо здесь бандюковать. Полиция толком ничего предпринять не може, т ну, или не хочет. Началось вообще с того, что эти придурки ограбили… больницу, и ладно бы что взяли, а то — лекарства! Наркоманы, может? Хотя зачем местным наркоманам лекарства? Кока с севера идет — хоть килограммами покупай. Да что покупай — бери бесплатно! Ну-ка, глянем, что там у нас про них новенького, вообще-то в лесу живем — надо бы винтовки проверить и отстрелять… На этих ленивых аргентинских рабочих, которые останутся ленивыми при любых обстоятельствах и страх безработицы для них — не страх вовсе, надежды в случае чего мало, но, когда вопрос встанет ребром, их придется вооружить. Да и штопают всех одинаково. Ведь бандиты никого не пожалеют. Впрочем, они трусливы, как и все местные, и как только поймут, что на пулю в ответ летит пуля — ретируются и поищут добычу попроще. Густав потянулся за газетой, к его ногам упал небольшой кусочек картона. Открытка… Открытка с видом Рио. Открытка с видом Рио — Иисус, распростерший руки, — знаменитая скульптура Поля Ландовски. И… марка… «Инаугурация президента Хуана Перона». Текст на открытке не имел значения. Имело значение все перечисленное. Это был условный знак Один из его агентов просил о встрече, и встреча эта была им оценена как особо важная. — (Ну Иисус! Сами понимаете…). Значит, еще не конец. Значит, еще нужен кому-то старый разведчик. И, значит, шанс получить свою пулю у него еще остался. Вот только от кого теперь…
Глава 8
Mutabor![27]
Даже прекраснейшая из обезьян безобразна.
Гераклит Эфесский(Лондон. 1 мая 1947 г.)
Замок лорда Хейза находился в 40 километрах к западу от Лондона в Бракнеллском лесу. Это было довольно мрачное место. Собственно, лес здесь уничтожили еще в Викторианскую эпоху, но остались холмы, болота и мелкий кустарник. Он покрывал все пространство вокруг, и от этого холмы, на самом деле каменистые и безжизненные, казались вполне пригодными для земледелия. Но зелень этих холмов была какой-то грязной, тусклой зеленью. Это были скорее оттенки защитных цветов военного обмундирования, чем цвета живых растений. На одном из таких холмов высилась громада каменных построек, поросших мхом. Создавалось впечатление, что этот замок уже проектировали как руины. Но вписано в окружающий ландшафт имение было мастерски. Массивные столбы ограды, с которых свисали плети ив, гармонировали с изяществом и покоем пруда, гладь которого ничто не беспокоило по меньшей мере лет 300. Ни асы Геринга, ни «Фау» не нанесли ущерба этому поместью, хотя, возможно, бомбить стоило бы именно его.
По дороге в направлении столицы медленно полз массивный черный Rolls-Royse. В нем сидел сам лорд, его дворецкий и секретарь. Лорд был настолько бледен, что цвет его кожи практически не отличался от цвета кружев сорочки. Ослепительно-белый пластрон был заколот брошью с крупным рубином. Это походило на след крови, как будто грудь лорда только что пронзили стилетом. Несмотря на проблемы со здоровьем лорд нашел совершенно необходимым присутствовать в клубе. Сегодня был день, который никак нельзя было пропустить. День Откровения, день, к которому братья готовились 10 лет. Даже если он умрет сразу же после того, как свершится ритуал, или даже в момент совершения — игра стоит свеч.
Особняк, выходящий фасадом на Риджент-стрит, казалось, был покинут своими обитателями лет 10 назад. Здесь никогда не светились окна, не суетилась прислуга. Тем не менее сегодня в этом месте Риджент-стрит создалось некое подобие пробки. Причем пробки из автомобилей, цена которых была сопоставима с ценой хорошей квартиры в этом районе. К парадному крыльцу по очереди подъезжали лимузины, и лакей в черной ливрее и белых перчатках открывал каждому дверь.
— Брат Джеймс! (Так представляли Джеймса Болтона, наместника Его Величества в Джамму и Кашмире.)
— Брат Эндрю! (Пэр Англии Эндрю Дайс.)
Среди полированных бортов мелькнул красный флажок машины советского посольства. Молниеносно, ни на кого не глядя и не дожидаясь помощи лакея, из машины вышел человек в форме генерала юстиции с внешностью университетского доцента. Ловко поправил очки в роговой оправе и, на мгновение задержавшись, натягивая перчатку, быстрым шагом проследовал в освещенный подъезд[28]. Его сопровождали еще двое в советской военной форме.
— Брат Самуэль! (Виконт Самуэль Крэйтон.)
— Брат Бэнджамин с сыном! (Граф Бенджамин Вуд.) — продолжал отрывисто выкрикивать распорядитель.
Виконт Крэйтон входил в ближний круг придворных Его Величества. Кроме прочего он был председателем Королевского Общества защиты животных. Это имело сегодня особое значение. Из Египта, специально для сегодняшнего ритуала доставили нильского крокодила. Эту доставку курировало Общество. Совершить магическое действо с ним предстояло именно виконту.
— Брат Говард! — Объявил распорядитель.
Дворецкий бережно передал лорда Хейза двум подбежавшим с креслом-каталкой индусам в сикских тюрбанах. Дальше они брали на себя ответственность за лорда. Прислуга, как бы она ни была предана господам, не имела права входить внутрь. Кресло покатили по длинному темному коридору, который освещался лишь несколькими факелами. В их дрожащем свете мимо проплывали портреты членов королевской фамилии в дорогих рамах, развешенные симметрично по стенам. Наконец коридор закончился. Лорда вкатили в огромный зал, освещенный тысячами свечей. Электричества здесь не признавали. Все — как 100, 200, 300 лет назад. Прогресс — это для плебса, мы, истинные аристократы, придерживаемся традиций во всем. У нас все настоящее — настоящее красное дерево, настоящие полотна, пахнущие масляной краской, настоящие бриллианты и жертвы высшим силам — тоже настоящие. Никаких замен — куриц, уток, собачек тут не будет…
