Валерий Белоусов - Спасти СССР! «Попаданец в пенсне»
— Ну, уж нет! Что завещал нам великий вождь? Вот то-то же… Учиться, учиться и еще раз учиться! А если вы, обормоты, другой раз у меня термех прогуляете, я вас заставлю ещё и Маркса с Энгельсом из подвала поднимать!
Злые они были, эти коммунисты…
(Как это у тебя вечерники в августе учатся? — вопрошает Доброжелательный Читатель. Да потому и учатся, что вечерники — они же в миру авиационные техники из ЛИИ ДБ имени Громова, на территории которого, собственно, и размещается техникум, отвечу я. Круглый год в те времена учились.)
19 августа 1991 года. Девятнадцать часов десять минут. Москва. Район улицы Водников. Берег канала имени Москвы
Белый теплоход «Павлик Морозов» Волжского объединённого речного пароходства под трёхцветным власовским флагом неторопливо проплывал над Волоколамским шоссе…
Медленно проводив его взглядом, Берия меланхолически вдохнул:
— Вот смотрю я и думаю — как всё хрупко и зыбко… Загони какая-нито сволочь в этот путепровод машину с амматолом[31] — то ведь стена воды до самого «Сокола» докатит… И никто, кроме «водной» милиции, гляжу — канал не охраняет… эх, бесхозяйственность. А вы, Геннадий Рубенович, из каких будете, откуда родом?
Попцов стеснительно улыбнулся:
— Из Усть-Порта…
— А! Знаю, Красноярский край… дитя ГУЛАГа?
Попцов улыбнулся совсем уже смущённо. Генерал-майор не понимал, что с ним происходит.
За все свои сорок семь лет ему никогда не приходилось так просто, свободно и весело общаться с высоким начальством.
Всегда от начальства можно было ждать какой-нибудь мерзости, причем чем начальство было выше — тем было подлее.
Но не Он, нет… От этого человека в пенсне исходило такое странное ощущение спокойствия, надёжности и душевной, заботливой теплоты!
И поэтому, когда Лаврентий Павлович, близоруко щурясь, предположил — не хватит ли уже, наверное, пациента макать? — Попцов сам, вприпрыжку, как мальчишка, помчался к своим оперативникам, равномерно опускающим головой вниз (с целью отрезвления и социальной адаптации) в серую воду канала толстомясого встрёпанного мужчину в тёмно-синем дорогом костюме. Потому что Геннадию Рубеновичу вдруг ужасно захотелось сделать для Берии что-нибудь приятное…
— Шта-а ты сибе, паньмаишь, позв… ик! НЕ НАДО меня больше бить! Что вы сибе позволяете, я…
— Я знаю, кто вы… чего я НЕ знаю — это то, о чём вы беседовали с американским президентом Бушем, когда он приезжал в Москву? — доброжелательно спросил пациента Берия.
— Э… шта… где… када…?
— На балконе, в Ново-Огарёве… пожалуйста, не стесняйтесь! Быстро, точно, конкретно. Тогда за это мы вас бить не будем. Я понятно выражаюсь?
19 августа 1991 года. Девятнадцать часов пятнадцать минут. Москва. Зал заседаний КМ СССР
Проводивший заседание премьер-министр «Свиноёжик»[32] Павлов был вдребезги пьян!..[33]
Впрочем, по свидетельству депутата Ярина, глава ГКЧП, Вице-Президент СССР Янаев в этот день был тоже изрядно пьян, а уборщица потом извлекла из кабинета Бакланова просто поразившее её число пустых бутылок, и отнюдь не из-под нарзана.
Комсомольцы, мать иху…
Автор ведь сам из тогдашних «комсомольцев»! Но он пить хотя бы умел.
Кстати, умение пить было делом чести и доблести каждого комсомольского вожака… Помнится, когда мы избирали в 1982 году первого секретаря Раменского райкома комсомола Андрея Хромова, то на трибуну вместо графина с водой поставили ему графин с водкой. Читая доклад, он периодически наливал себе полный стакан, неторопливо выпивал его крупными глотками — и, закончив выступление при опустевшем графине, ушел с трибуны на твёрдых ногах — под бурные и продолжительные аплодисменты зала, переходящие в овацию.
Но эти мизерабли пить явно не умели.
…Оглядев мутными, поросячьими глазками министров, Павлов пробурчал:
— На сегодня обстановка такова: то, что мы решаем, не исполняется. И мы придём к тому, что производство остановится. Текста Союзного Договора мы не получили… почему я узнаю всё из газет? Мы вообще будем что-то делать?
Первым вскочил Катушев, министр внешнеэкономических связей:
— Провёл расширенное заседание коллегии, заслушал заявления руководства, выполняем свои задачи, поддерживаем ГКЧП, довели эти сведения до торгпредств…
Орлов, министр финансов, сменивший Павлова на этом посту, единственное, что отметил, — что надо бы не допустить хищений ценных бумаг. С чьей стороны хищений — он дипломатически не стал уточнять.
Зато Сычёв из Госстандарта говорил долго и нудно — всех утомив, о том, что никто не должен отказываться от общесоюзных ГОСТов (кстати сказать, был он абсолютно прав)…
Товарищ Довлетова, узбечка-выдвиженка, посетовала, что лёгкая промышленность на грани остановки из-за введения суверенитета в хлопкосеющих республиках. Однако от прямого ответа — присоединяется ли она к ГКЧП, ловко ушла. Восток — дело тонкое…
Зато Гусев, председатель Госкомитета по химии, сообщил, что, обзвонив сто заводов, установил, что все поддерживают ГКЧП. И добавил, что введение ЧП — это наш последний шанс. Другого такого шанса не будет, если ГКЧП не победит — то это всем погибель.
МПС и Гражданская авиация сказали, что они работают как обычно, что они за порядок (так оно и было, кстати!).
На реплику одного из участников совещания — что делать, как бороться с теми, кто сейчас порядок нарушает, — Павлов с пьяной улыбкой отвечал:
— А я… против жёстких методов. Пусть люди поговорят, погуляют, побеседуют…[34]
Единственный, кто выразил некоторые опасения, был министр культуры Губенко:
— Мне предстоят очень тяжёлые встречи с творческой интеллигенцией. Она не примет и не поймёт ГКЧП!
На это Павлов свысока, через губу, возразил:
— Страна — это ЗиЛ, страна — это Уралмаш, а не шалопуты с Манежной площади… сунем им, тупым работягам, в зубы по шесть соток, мигом заткнутся!
…В этот самый миг Профком Уралмаша принимал решение о начале бессрочной политической забастовки.
19 августа 1991 года. Девятнадцать часов пятьдесят минут. Москва, Смоленская площадь, Здание МИД СССР
Министр иностранных дел Бессмертных в своём кабинете проводил узкое совещание — только одни его заместители.
Отчего же он был сейчас здесь, а не на заседании Кабинета Министров, у Павлова?
Да, болен он был. Потому что.
Печёночные колики, вот как-то оно так.
Как говорят англичане, «Diplomatic cold»!
Дипломатический насморк, ага…
Выдернул министра из отпуска, который тот проводил в лесах Беларуси (даже партизанскую стоянку, собирая грибы, отыскал — для сомневающихся, воспоминания Кравченко, тогдашнего министра иностранных дел Белорусской ССР), сам товарищ Крючков.
Попросил срочно приехать министра в Москву.
Встретил на Ивановской площади, через «Крылечко» провёл в «Корпус», тот самый — сталинский!
За длинным столом сидели ближайшие друзья и (чуть было не написал — подельники) соратники товарища Горбачёва, вся его дружная команда.
Включая Янаева, Язова, Крючкова, Лукьянова… Даже «Тень» Горбачёва — руководитель его личной охраны Плеханов, — был тут как тут.
Крючков пригласил Бессмертных в маленькую комнатку отдыха с диваном и холодильником, налил в рюмки коньячку — мол, так и так, ситуация ужасная, кризис, нам грозит катастрофа, и есть мнение — пора вводить чрезвычайное положение…
Бессмертных, опытный аппаратчик — сразу переспросил:
— Это делается по распоряжению президента?
Честный Крючков чуть покраснел:
— Нет, президент серьёзно болен…
Тогда Бессмертных осторожно поставил рюмку на край стола:
— Ну, тогда я пить не буду.
И пояснил, поморщившись:
— Печень у меня! (Для тех, кто не жил в то время, поясняю… если в высоком кабинете тебе налили — это знак особого доверия. Сдохни, да выпей!)
Крючков взял рюмку и вежливо, но настойчиво стал вкладывать её в руку министра:
— Надо! Надо, Александр Александрович! Выпей!
— Сказал, не буду, и точка.
Вздохнув и покачав осуждающе головой, Крючков достал из маленького замаскированного сейфа кожаную папочку с вложенным в неё листком с напечатанным на машинке списком:
— Вот видишь, твоя фамилия утверждена!
Бессмертных вытащил из внутреннего кармана подаренный к юбилею «Монблан», отвинтил колпачок и золотым пером изящно против своей фамилии начертал: «Бессмертных отказался».
И, снова отодвинув на столе подальше от себя рюмку, добавил:
— Печень у меня… хе-хе.
…Министр ничего не боялся! Если бы в Кремле он увидел шайку агрессивных молодых полковников в чёрных очках, то, верно, он занервничал бы. Ясное дело — хунта. Выведут в коридорчик и тут же рассчитают.
![Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]](/uploads/posts/books/117420/117420.jpg)
![Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]](/uploads/posts/books/109856/109856.jpg)