Анатолий Матвиенко - Эпоха героев и перегретого пара
Все возможные английские предприятия да мануфактуры, в кои удалось проникнуть, посетил Павел Петрович Аносов, горный начальник из Златоуста, внук и воспитанник самого Льва Фёдоровича Сабакина, а также старинный знакомый семьи Демидовых. Тёзка Императора и рассказал ему о паровых премудростях, подсмотренных на туманном Альбионе.
— Разумеется, Ваше Императорское Величество, англичане не склонны секретами делиться. Тем паче, ни единое британское изобретение патентами у нас не защищено. На одном заводе какую деталь подглядел, потом на другом подсмотрел, книжки прикупил, не думаю, что остались хитрости, мне не известные. Дед, когда в Англию ездил, по той же методе всё срисовал, доложил самой Екатерине, однако воз и ныне там.
— Времена изменились, Павел Петрович. Что при царице-матушке смотрелось досужим развлечением, теперь насущно требуется. Если бы не два парохода черепановских, здесь бы до сих пор фюрер заседал. Рассказывай вкратце, что увидел.
— Далеко их инженерия продвинулась. Паровые машины уже не одинарного, а двойного действия, с подачей пара на обе стороны поршня. Из первого цилиндра с высоким давлением пар снова работает в цилиндре под малым давлением. Это они компаундом зовут. А то, бывает, и третий цилиндр остаток пара принимает, потом он в специальный агрегат идёт, «конденсатор», где пар снова в воду обращается, не требуется бочки за собой возить. И котлы не простые, как в пароходах, а с трубами внутри для доступа жара…
— Погоди, не трещи. Я хоть и купеческий кровей, но Император. Не царская это работа в ваши всякие цилиндры вникать. Ты дело говори, что можно с тех «компаундов» у нас приспособить.
— Как машины получились размерами меньше, а для работы им не потребна теперь такая масса воды и угля, ставят их на самодвижущиеся по рельсам и по дороге повозки, на корабли, а на заводах их уйма. Раньше только насосы, что уголь из шахт вверх подымали да воду откачивали. Сейчас пар всё вытесняет.
— Так уж и всё?
— Наука целая появилась в Англии, политэкономия называется, Государь. Объясняет, что и откуда в торговом устройстве берётся. В любом товаре заложен труд рабочего или землепашца.
— Ой ли? — купеческая смекалка Демидова, привыкшего считать цену товара с издержками, чтобы сам-два продать и не ошибиться, сразу нашла загвоздку. — Как же с углём, деревом, железной рудой? Земные блага — Богом данные.
— Политэкономия учит, Ваше Императорское Величество, что пока уголь и руда в земле, ни стоят они ничего, по крайней мере — для расчёта цены товара. Владелец шахты записывает издержки по добыче руды и угля в среднем на каждый пуд, прибавляет свой интерес. А издержки те — плата рабочим. Так же и цена хлеба — оплата труда крестьянина.
— Ну, допустим. Ежели крайне просто, сойдёт.
— Стало быть, от издержек на труд себестоимость товара зависит. Но человек хуже работает, чем лошадь. Проще одну в плуг запрячь, нежели десять крестьян и прокормить их. А сила угля и пара изрядно дешевле лошадиной. Там, где одна паровая машина работает, да три-четыре мастеровых на её обслуге, польза та же выходит, что от десяти лошадей или сотни людей. Оттого вывод простой и немудрёный: кто первым в мире заменит машинами рабочую силу, тот и победитель.
— Скажешь тоже. Что, заводы без людей, одни мастеровые да кочегары?
— Нет, Государь. Действия тонкие только человечья рука сделает. Однако где сила нужна и скорость, машины способнее. Кажется, на Руси и земель, и людей много. Но на квадратную версту куда меньше по сравнению с Англией или Германией. Чем людей заселять да своих растить, быстрее машины поставить. Они революцию не замыслят, Пестеля на штыках в Москву не приведут. А если потребность пропадёт на время, довольно лишь топки погасить — год и два обождут, есть не просят. Как только у нас будут тыщи машин, то железа, угля и оружия куда больше окажется, нежели у осман или персов. Им наши старые пушки продадим, а себе новые отольём, лучшие!
Павел Второй рассмотрел диковинные рисунки паровых агрегатов из Англии, пароход, движущийся по рельсам, называемым «рэилроад», и корабль с огромными гребными колёсами — «стимшип». Рядом с ними самоходки Черепановых, ставшие на вечную стоянку около с Царь-пушки в Кремле — как ладья ушкуйников в сравнении с фрегатом.
— Обидно! Говаривали, что Ползунов первую паровую машину построил. Что же мы англичан вперёд упустили?
— Нет, Государь, — произнёс Аносов, стараясь сдержать улыбку, точно взрослый, услышавший из уст отрока нелепость; нельзя обижать царя. Пусть в неведении, однако тянется он к знаниям, тогда как в двери Павла Первого и Александра Первого дед Сабакин бился что о скалу. Для прежних самодержцев паровые дела остались забавами, средств и внимания не требующими, а русские купцы торговали по старинке, не рискуя кровно накопленными капиталами. — Паровой насос в России первый был английский, его Пётр Великий купил для фонтанов в Петергофе. Ползунов ранее всех у нас построил машину о двух цилиндрах, похожие в Англии и Франции сооружались. Современный аппарат, что и на заводе может работать, и на «рэилроад», и в «стимшип», создал Джеймс Уатт, получив изрядное число патентов. Его детище именуется «юнивёсал энжин», универсальный двигатель. Признаюсь, не уповая на свои лишь способности и других русских из нашего посольства, я сманил в Москву английского инженера, ученика самого Уатта. Каюсь, много ему платить выйдет.
— Торговые предприятия завсегда рисковые, дорогой ты мой Павел Петрович. Однако если паровое дело для нас главное, то нельзя, зажав рубль, терять годы. Хвалю!
— Спасибо, Ваше Императорское Величество. А касательно истории паровых машин позвольте вам один раритет презентовать. Прижизненное издание моего деда, перевод на русский язык трудов английского механика Джона Фергюссона.
И Аносов торжественно вручил Императору увесистый том с надписью:
«Лекціи о разныхъ предметахъ касающихся до механики, гидравлики и гидростатики, какъ то: о матеріи и её свойствахъ, о центральныхъ силахъ, о механическихъ силахъ, о мельницахъ, о кранахъ, о телѣжныхъ колёсахъ, о машинѣ колотить сваи и о гидравлическихъ и гидростатическихъ машинахъ вообще».
Внизу солидной обложки потёртая надпись — Санктъ-Петербургъ, 1787 годъ.
Павел Второй срочно повелел патентную службу основать и главные паровые секреты отписать на Черепановых, Кулибина, Лобачевского и Аносова. Пусть англичане не ворчат — у нас всё по закону, права надлежащим чином оформлены.
О политических выгодах и опасностях, исходящих от Альбиона, рассказал другой посол, тоже Павел Петрович.
— Присаживайтесь, — пригласил его Государь, задорно блеснув очками. Казалось, даже этот бездушный предмет, угнездившийся на маленьком мясистом носу, выглядел ныне веселее, нежели в первые месяцы правления; некая, пусть не совсем ещё ясная перспектива вытащить Россию из ямы словно влила жизненных сил в монарха. — Павлам у нас привилегия, позволение сидеть при Императоре Павле Втором. Что-то складывается одно к одному, и Аносов — Павел. Скажут, я окружение подбираю, исходя из имени, как Пестель — германцев.
— Покойный фюрер тоже был Паулем, то есть Павлом, Всемилостивейший Государь, — усмехнулся генерал Сухтелен, однако с благодарностью присел. — Изрядно познавательным вышел наш вояж.
— Не вижу причин, чтобы случилось иначе. Повествуйте, как англичан нам одолеть, ежели выйдет столкнуться впрямую.
— Простите, Государь, сие невозможно. По крайней мере — на сей момент, — увидев, что правдивое заявление не вызвало вспышку монаршьего гнева, продолжил. — Сильна империя и флотом, и армией, как на острове, так и в колониях. Главное — золотом богата, на которое можно купить и оружие, и людей. Поэтому не соперничества с Англией надобно искать, а договариваться и блюсти интересы.
— Ну-ка, ну-ка. Необычный подход. Раньше дипломаты больше грозили или просили, торговаться по-купечески, к взаимной выгоде, брезговали. Не стесняйтесь, генерал.
Голландец, человек военный, но умный, в рассуждениях гибкий, смекнул, что Британия не стремиться стать владычицей мира, а только той её части, что привычно считается под английской короной и приносит доход. Излишнее рвение в науськивании на Россию её ближайших южных соседей происходит не от зловредности, лишь от коммерческих интересов.
Император Александр задумал поход в Индию; смерть не позволила его начать, как и Николаю, убитому декабристами. Но в Лондоне об этих устремлениях знают и опасаются за главный бриллиант в колониальной короне. Оттого и тратятся немалые средства, чтобы персы напирали на Кавказ, а ослабевшая русская армия, отражая их нападки, не имела времени даже дыхнуть в сторону Индии. По той же причине Османская империя, у которой англичане понемногу отрезают земли в Северной Африке, отчего между двумя странами невозможна никакая дружба, подстрекается к захвату Черноморского побережья, дабы ослабить Россию и запереть выход в Средиземное море.
