Никки Келли - Лайла
Из всей компании самое неоднозначное впечатление производил Майкл, которому можно было бы дать лет тридцать, будь он человеком. Он был одет в голубые джинсы и вязаный джемпер поверх рубашки. Кстати, у каждого из них одежда явно была дорогой, и мне стало как-то не по себе оттого, что в этом доме очевидно привыкли к богатству. Бледная кожа Майкла, как и у остальных, выглядела безупречно гладкой и чистой, при этом внешность его была не слишком выразительной – самые обычные карие глаза, горбинка на переносице, рост средний.
Первым заговорил Руадан:
– Рады познакомиться. Гэбриел сказал, ты будешь жить с нами.
– Да, – опасливо подтвердила я.
– Добро пожаловать, девочка. Уверен, тебе здесь понравится. Дом красивый, пейзажи – великолепные. Я с удовольствием покажу тебе окрестности, когда ты придешь в себя. – Руадан говорил искренне, с теплотой, и сразу же вызвал у меня симпатию.
– Спасибо, с удовольствием, – почтительно ответила я.
– Это правда, что Джона пил твою кровь? – вопрос Брук буквально рассек воздух.
Лишь на секунду смешавшись, я ответила:
– Да, правда. Я не оставила ему выбора.
– Брук, ты же знаешь, что произошло. Чесси помогла Джоне. Он с нами только благодаря ей. – Гэбриел метнул на нее обеспокоенный взгляд, означавший «Замолчи!».
– Помогла?! Черт! Да как ты вообще уцелела? Кто же станет добровольно предлагать себя на обед? – Брук не скрывала раздражения.
И я поняла: ее не волнует, что я рисковала собой, ее пугает моя связь с Джоной.
– Поверь, иначе было нельзя, – сказала я в свою защиту.
Оттуда, где стояла Анора, донесся сдавленный смешок. Да она наслаждается нашим противостоянием! Все, хватит оправдываться, пора закруглять разговор.
– Гэбриел, ты не против, если я вздремну? Я немного устала.
Ложью это не было. Меня одолевали два желания – поесть и хотя бы на минуту прикрыть глаза и отдохнуть. Похоже, второе было сильнее.
– Конечно, не против. Пойдем, покажу тебе твою комнату.
– Надеюсь, совсем скоро мы познакомимся ближе, – неловко бросила я напоследок, когда Гэбриел уводил меня из кухни, учтиво пропустив меня вперед.
Мы пересекли огромный холл, поднялись по широкой лестнице и, миновав нескольких дверей, остановились перед последней из них, в дальнем конце коридора. Гэбриел повернул массивную металлическую ручку. Я зашла, оглядывая свое нынешнее жилище. Просторная комната, отделанная в нейтральных светлых тонах, контрастирующих с балками темного дерева на потолке.
Широченная кровать на четырех массивных ножках застелена дорогими белоснежными простынями и серебристым покрывалом. На деревянном полу – огромный шоколадный ковер. Изысканному туалетному столику с круглым зеркалом, разместившемуся в углу, позавидовала бы любая прима-балерина или знаменитая актриса. На противоположной от входа стене была еще одна дверь.
– Там ванная, – сказал Гэбриел.
За кроватью я заметила гигантский встроенный шкаф во всю стену и сообразила, что одежды у меня совершенно нет.
– Такой мне за всю жизнь не заполнить, – ошеломленно протянула я.
Гэбриел подошел к шкафу и с довольной улыбкой отодвинул зеркальную створку: за ней обнаружилось несколько комплектов одежды, халат, шелковая пижама и тапочки.
– Брук поделилась. Когда отдохнешь, отправитесь с ней по магазинам – выберешь сама, что тебе нужно.
– Очень мило с ее стороны. Интересно, как ты ее заставил? Кажется, она не в восторге от моего появления.
– Не обращай внимания. Она еще очень юная и сильно переживает за Джону. Он ее спас.
– Совсем как ты спас меня несколько дней назад…
Возможно, у нас с Брук и есть что-то общее.
Гэбриел тяжело вздохнул.
– Если бы я сумел сделать это еще раньше, от скольких страданий избавил бы тебя… и себя тоже, – задумчиво произнес он. Его взгляд упал на мой живот, отчего я поежилась. Гэбриел встал передо мной. – Можно посмотреть?
– Джона рассказал? – еле выговорила я.
– Может, и он упомянул… Но я же лечил твою рану и видел…
От неловкости я не могла пошевелиться.
– Вдруг я сумею помочь тебе?
Я пристально вглядывалась в его лицо. А ведь он наделен особенным даром. Бесшумно ступая по мягкому ковру, в котором утопали ноги, я пересекла комнату и плотно закрыла дверь. Гэбриел опасливо, словно боясь меня спугнуть, наблюдал, как я подошла к кровати, небрежно сбросила туфли, забралась с ногами на постель и положила подушки одна на другую. Под кардиганом на мне была все та же разорванная блузка, и, набрав в легкие побольше воздуха, я сняла его. Придерживая ткань на груди, я легла лицом в подушку, оперлась лбом на скрещенные руки. Распущенные волосы рассыпались по спине до самой талии.
Гэбриел опустился рядом. Нежно провел рукой по волосам и бережно убрал их со спины.
«Лайла…»
Я вздрогнула. Зачем, зачем я позволила ему смотреть? Дурацкая затея! Я попробовала подняться.
«Тс-с, все хорошо», – голос Гэбриела успокоил меня, и я снова расслабилась. Он провел ладонью по спине, пальцы пробежались по шраму, от чего я немедля покрылась мурашками. Его прикосновения были мягкими и умиротворяющими. Никогда прежде я не испытывала подобного.
«Что с тобой случилось?»
Желания вспоминать не было, но и таиться от Гэбриела тоже не хотелось.
«Я не знаю точно. Вампир…»
Туннель приоткрылся, затягивая меня.
«Как его звали?»
«Фредерик».
Я боялась вызывать в памяти его образ. Та история уже подернулась мраком, хотя и произошла в нынешней жизни, всего три года назад. Первые главы прочно стерлись из сознания и восстановить всю картину не получалось. Однако обрывочные эмоции уже начали сливаться в общем ощущении отчаяния и всепоглощающего, безграничного страх.
Как же он выглядел? Перед глазами возникло лицо, и меня подбросило на кровати. Гэбриел положил обе ладони мне на позвоночник, успокаивая, снимая напряжение. Но пути назад уже не было: воспоминания посыпались одно за другим.
Мы вместе работаем в кондитерской. Хохочем над чем-то до колик. Он мой друг. Каждый раз он уходит с работы в компании новой девчонки, улыбаясь мне, как нашкодивший мальчишка.
Я тогда считала его забавным и не подозревала… Прочь! Прочь! Не хочу вспоминать его. Ведь Гэбриел видит все.
«Что он сделал с тобой?» – вопрос ангела прорвался сквозь мои тревожные мысли.
«Не заставляй меня снова проходить через это. Я не хочу возвращаться».
Паника нарастала. Я слишком хорошо знала, как все было дальше.
«Мне нужно знать, что случилось. Тогда я сумею освободить тебя…»
Ответить я не успела: хлынул, сбивая с ног, поток картинок из прошлого. Выхожу из кондитерской через задний ход, следом – Фредерик. Слышу, как он возится с замком. Я вся сжалась, увидев, как мне в спину, рассекая кожу и мышцы почти до самого позвоночника, вонзается кусок металла. Я валюсь на землю, ударяюсь головой о бордюр.
Картинка вдруг становится размытой, и я изо всех сил стараюсь сделать ее резче, а когда это удается, понимаю, что уже наблюдаю за происходящим не со стороны: каким-то образом я вновь оказываюсь в собственном теле, и со мной вновь происходит то, что уже было.
Встать не получается. Глаза застилает кровавая пелена, хочу поднять руки к голове – не выходит: они невыносимо тяжелые, одеревеневшие. Лязгает железная цепь, которую Фредерик пристегивает к крюку, загнанному в мое тело. Он бежит, и волоком тащит меня за собой. Крюк раздирает плоть, подбираясь к шее, а Фредерик тащит и тащит. Я кричу. Рвутся нервы, рвутся мышцы – я бьюсь в страшных судорогах. Моему мучителю все равно.
Наконец он останавливается, и я падаю лицом в грязь. Фредерик нагибается ко мне, и я вижу, как в его до передела расширенных зрачках пляшет пламя. Именно тогда я впервые в этой жизни столкнулась с размеренной, вдумчивой жестокостью тех, кого принято называть вампирами. Вот он обнажает острые, как кинжалы, клыки и жадно слизывает кровь, которая струится по моей щеке из раны на лбу. Пока еще он способен сдерживать желания. Я хватаю ртом воздух. Сокрушительная, ослепляющая боль собирается в облако, отделяется от тела.
Внезапно с искаженного злобой лица вампира исчезает уверенность: он прячет клыки и пятится, как шакал, вынужденный уступить добычу настоящему хищнику. Фредерик сжимается от ужаса, когда из пустоты появляется она и движется прямо к нему. Длинные смоляные волосы развеваются на ветру. Тишину пронзает яростный визг. Она окутана мраком, таким густым, что в нем едва различаешь силуэт. Она кружит вокруг Фредерика. Лицо поднято к небу, но я не вижу его. Два раскаленных угля, вспыхнувшие в глазницах, ослепляют. Она – Тень.
Чернота. Темнота. Пустота.
Невыносимая, разрушающая боль прожигает позвоночник. Глаза распахнуты. Я не могу пошевелиться, не могу произнести ни звука – даже закричать или заплакать не в силах. Я застряла в ловушке, зависла во времени где-то между воспоминаем и реальностью. Сильно тошнит.
