KnigaRead.com/

Валерий Елманов - Сокол против кречета

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Валерий Елманов, "Сокол против кречета" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Он писал и ждал. Ждал каждый день и каждый месяц, несмотря на то что его сразу предупредили, что раньше чем через три года его отсюда никто не заберет. Иногда дни летели – не оглянуться, а порой тянулись уныло, как верблюды через пустыню. Особенно тягостно было поздней осенью.

В эти дни ему с особенной тоской вспоминалась Берестяница[32], которая после известия о гибели Любима первый месяц вообще ни с кем не разговаривала – думали, уж не тронулась ли баба умом. Потом немного отошла, но все равно чуралась людей. Так, парой слов перекинется, и все.

Ожиг, который за время, проведенное в полоне, успел лишиться всех родичей, – нет, постарались не половцы, а люди князя Всеволода Большое Гнездо, – поначалу ее жалел и даже несколько восхищался такой верностью. К тому же она приходилась ему единственной, хоть и очень дальней родней, так что с ним-то Берестяница как раз общалась, хоть и немного.

Ее доверие простерлось даже до того, что она согласилась на его настойчивые уговоры научиться грамоте и освоила больше половины буквиц.

А потом как-то раз, уже отъезжая с князем Константином – лучше Ожига на языке половцев никто говорить не мог, и потому рязанский князь всегда брал его с собой, – парень вдруг с удивлением обнаружил, что в родной Березовке ему ни с кем так не жаль расставаться, как с Берестяницей.

Правда, о своих чувствах он осмелился заикнуться лишь раз, перед самой отправкой в степь. Да и то – какие там чувства. Ожиг просто спросил, не может ли она, если к ней кто-то присватается, пока он будет в отлучке, не давать сразу согласия, а совсем немного подождать до его возвращения. Спросил, а сам побоялся даже взглянуть на нее. Так и стоял с багровым от смущения лицом, уперев глаза в землю.

Берестяница уже открыла рот для гневной отповеди, но так и не произнесла ни словечка. Она и сама не могла понять, что же ей помешало. В одночасье навалилась какая-то слабость, да еще нахлынула сладко щемящая боль внизу живота. Немного помолчав, она вздохнула и лишь вымолвила тихонько:

– Ты бы не спешил такими просьбами бросаться. Я тебя, почитай, на два лета старее, если не на три. Нешто тебе девок юных мало?

Тогда только и посмотрел на нее Ожиг. Посмотрел и диву дался. Оказывается, не он один под стать своему имечку ликом полыхает, хоть лучины поджигай. Берестяница тоже вся зарделась. Неужто она… Но тут, как на грех, подъехали люди Константина, мол, пора отправляться, сам государь тебя ждет.

А когда он шел, услышал тихое:

– Я обожду…

Ожиг даже споткнулся от таких слов на больную ногу, так что не он на коня садился, а дружинники его в седло водрузили, как старую квашню. Ох и осрамился! Это ж Берестяница увидела, что за жених к ней присвататься решил – с конем совладать не может! Обернулся – так и есть, стоит, усмехается – и полоснул плетью наотмашь ни в чем не повинного жеребца, чтоб вскачь и куда подальше. Пропади ты пропадом, жизнь злосчастная.

Потом, уже по дороге в степь, до него дошло, что ведь совсем ничегошеньки не сказал ей, да и срок не назвал – на сколько он уезжает. Неотступная мысль об этом преследовала его все то время, что послы жили в ставке Чингисхана. Перед их отъездом он, правда, осмелился и изложил свою просьбу хмурому боярину Лазарю. Мол, упредить бы ненароком, что не на месяц отлучка его и даже не на год. Да и кто знает, вернется ли он вообще. Так что пусть она сама решает, только ведает, что он ее всю свою жизнь до самого последнего вздоха не забудет.

Правда, последнюю и решающую фразу произнести у него язык не повернулся – это он уже в грамотке отписал. И опять дурень забыл, что сам же Берестяницу буквицы учил разбирать, да так и не успел. Снова на душе расстройство. Да и на что ей Ожиг сдался? Вон как она усмехалась, когда дружинники подсаживали его на коня.

Теперь же, сидя в юрте и под заунывный вой ветра неспешно выписывая свои буквицы – чтоб одна к одной, – впервой подумал: «А может, и не усмехалась она вовсе? Может, просто улыбнулась по-доброму, а я худое возомнил?»

Но от таких мыслей ему еще сильнее захотелось домой, в Березовку, а ждать оставалось не меньше двух с половиной лет, да и то если следующее посольство прибудет вовремя, а если нет?..

Он вздохнул, протянул, не глядя, свободную руку к чашке, ощупью ухватил горсточку изюма, бросил в рот и еще проворнее заскрипел пером по белоснежному листу самаркандской бумаги.

Буквицы становились одна к одной, складываясь в строки: «А исчо у великого Чингисхана имеются молодшие братья. Я слыхал про троих. Именуют же их Джочи-Хасар, Тэмугэ-отчигин и Белгутай-нойон, кой оному Чингисхану токмо единокровный, но любит он его пуще прочих. У первого из них ведомы мне шесть сынов – Агулдар с сыном Жиркитаем, Туку с сыном Эбугеном, Есунгу с сыном Амаканом. Еку имеет двоих – Тайтака и Харкасуна, Каралджу пока вовсе молодой и Курджи тоже, но евоная баба уже на сносях. А у Белгутай-нойона я слыхал токмо про Джауту…»

Тут он остановился и нахмурился. «А чей же это Джаута будет? Не спутал ли я? Может, он сын Тэмугэ-отчигина?»

Он плюнул с досады и проворчал:

– Вот же нелюдь нерусская. И удумают себе имечки подобрать – не разберешь ничего. Да православный человек собаку так не наречет, – однако зачеркивать ничего не стал, вовремя вспомнив, что ошибки нет и написано все правильно.

«Пишу и пишу, – вновь поползли унылые мысли. – Уже с полгода пишу, а государь возьмет да и запамятует, что им тут такой Ожиг оставлен».

Он еще раз тоскливо вздохнул и вновь взялся за перо. Буквица к буквице, строка за строкой, изо дня в день, из месяца в месяц…

На самом деле Константин не запамятовал. Однако Ожиг, сам того не ведая, вел стратегическую разведку, рассчитанную на долгие годы. С ним спешить было нельзя, особенно сейчас, после того, как от русичей потребовали дань. Лучше уж в следующий раз появиться там после смерти Чингисхана. Поэтому Константин больше помышлял об остальных двух посольствах, направленных им к Джучи и Джагатаю.

Договориться со старшим сыном Чингиза Джучи шансы были. Константин не без оснований предположил, что у сынка со своим суровым папашкой непременно имелись какие-то конфликты, причем достаточно серьезные. Ничем иным нельзя было объяснить то обстоятельство, что после завоевания Средней Азии он получил так мало, ведь при дележке ему достались глухие степи, Арал с прибрежными солончаками да увесистый кусок южной тайги. И это первенцу!

Причем Чингисхан официально вроде бы не обидел своего старшего сына, отдав ему столицу громадного Хорезмского государства Гургандж[33]. Только вот от некогда цветущего города теперь осталось практически одно название. После того как были взломаны дамбы на реке Джейхун[34], он целиком ушел под воду, а над речной гладью возвышались лишь самые высокие башни и купола минаретов. По слухам, вода эта до сих пор не спала, не торопясь расставаться с захваченной землей.

Потому Джучи и избрал в качестве столицы маленький полуразрушенный Сыгнак, стоящий на Сей-хуне, что больше ни одного приличного города в своих владениях не имел. А что такое этот Сыгнак по сравнению с той же Бухарой или Самаркандом? Пигмей, не больше. Его иначе как медвежьим углом и не назовешь.

То ли дело Джагатай. Пусть он и не объявлен наследником, но зато оторвал себе практически все обильные людьми города Мавераннагра и земли кара-киданей.

Да и Тули, четвертый сын, не остался в обиде. Ему в долю, как младшему, по монгольскому обычаю, досталось родовое гнездо, то есть коренной монгольский улус. А уж про Угедея – наследника – и вовсе говорить не приходится. Верховный каан!

«Эх, знать бы, из-за чего папка на Джучи окрысился», – мечтательно вздыхал Константин.

Возможных причин отцовского гнева было несколько. Одна из них заключалась в том, что сынок был живым укором для него, ведь молодой Темуч-жин не сумел уберечь свою жену от меркитского плена, а отбил ее потом, причем беременную. Когда Чингисхан обсуждал с сыновьями вопрос наследства, злобный Джагатай откровенно заявил, что не станет подчиняться сыну неведомого меркита.

Другая заключалась в том, что у отца и сына были разные взгляды на отношения с завоеванными народами. Сын предпочитал действовать кнутом и пряником, а отец вообще не считал нужным баловать сладостями новых подданных. Эта причина, при условии, если только она истинна, была бы наиболее благоприятной.

Но имелась еще и третья, самая худшая. Джучи, больше всех похожий на отца, как ростом, так и манерами поведения, мог быть отодвинут в самый дальний угол огромных отцовских владений из-за того, что Чингисхан подозревал своего первенца-приблуду в возможном перевороте. Особенно после того, как официальным наследником был объявлен веселый беззаботный Угедей.

В этом случае тоже все сходилось. Попробуй-ка собрать в этой глуши войско. Умучаешься. А сколько времени дорога займет? Половины пути не пройдешь, как суровый батька на пути объявится, а у него шлепком по попке не отделаешься.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*