Дмитрий Шидловский - Враги
— Полиция! — зычным голосом крикнул он. — Бросить оружие, руки вверх!
Павел остановился в замешательстве. Сдаваться не хотелось, но было ясно, что при первой же попытке сопротивления его застрелят. Однако полицейские не дали ему времени на раздумья. Один из стоящих на нижней ступеньке лестницы подскочил к Павлу, выкрутил ему руку с револьвером и ловким движением обезоружил. Его раненый коллега мертвой хваткой вцепился в юношу с другой стороны. На запястьях у Павла щелкнули наручники. Сверху к ним спускался высокий, статный мужчина в костюме-тройке и с тростью в руках. На его лице играла довольная улыбка. По его выправке и выражению лица Павел понял, что перед ним жандармский офицер. Волна гнева захлестнула сознание Павла. Он возненавидел этого человека, который встал на пути к его великой цели. Но, рванувшись из рук жандармов, он тут же получил мощный удар в солнечное сплетение. Задыхаясь и корчась от боли, Павел все же не отрывал ненавидящего взгляда от лица своего главного противника. Он только в этот миг понял, насколько этот человек похож на Алексея. Теперь Павел ненавидел обоих.
* * *Алексей вышел из здания Финляндского вокзала. Морозный воздух приятно щипал ноздри. Январское солнце заливало всю вокзальную площадь. Около главного выхода из здания вокзала скопились лихачи, но для курсанта Морского корпуса они были недоступной роскошью. Однако небольшой «кутеж» Алексей себе все же позволил. Поудобнее перехватив свой чемоданчик, он направился к трамвайному кольцу. Конечно, пятнадцать копеек за проезд до Лиговки — это недешево, но не тащиться же на своих двоих полтора часа по морозу. Избалованный техническими достижениями двадцатого века, Алексей далеко не сразу привык к миру, где трамвай был самым передовым, совершенным и дорогим видом общественного транспорта, а большинство не обремененных деньгами жителей столицы были вынуждены передвигаться пешком.
Ждать трамвая долго не пришлось. Заскочив в промерзший вагон, Алексей купил билет у кондуктора и примостился на длинной деревянной лавке у стены. Трамвай весело звякнул, дернулся и побежал по рельсам прочь от вокзала. Очистив дыханием и пальцами участочек стекла, Алексей рассматривал город. Движение в городе было по-прежнему весьма интенсивным: по тротуарам шагали пешеходы, по проезжей части неслись конные экипажи, тащились ломовые повозки, проскочило несколько автомобилей. Однако война уже наложила на все свой отпечаток.
Улицы теперь полнились мужчинами в военной форме и женщинами в облачении сестер милосердия. Словно случайно затесавшиеся среди них люди в гражданской одежде выглядели скорее как редкие напоминания о прекрасном мирном времени, но и на их лицах прочно запечатлелось выражение напряженности и озабоченности. Говорили, что к зиме пятнадцатого в Петербурге не осталось ни одной семьи, в которой хотя бы дальний родственник не погиб или не был ранен на фронте. «То ли еще будет», — грустно подумал Алексей.
Он сошел с трамвая у Николаевского — Московского — вокзала и направился вдоль Лиговского проспекта. Найдя нужный дом, Алексей поднялся по темной, но все же достаточно чисто убранной лестнице на четвертый этаж и нажал кнопку звонка. Ему открыла крупная женщина, одетая как подобает горничной. Смерила гостя недобрым, ревнивым взглядом.
— Вам кого? — процедила она тоном человека, которого оторвали от очень важных дел из-за какой-то мелочи.
— Я к Дмитрию Андреевичу, — проговорил Алексей, пытаясь пройти.
Однако, заслонив дорогу, горничная обернулась и крикнула во тьму коридора:
— Дима, к тебе пришли.
Через несколько секунд в глубине квартиры открылась дверь и в проеме появилась голова Санина.
— Дмитрий Андреевич, — крикнул через плечо грозной горничной Алексей, — добрый день.
— Лешенька, — расцвел в улыбке Санин, — здравствуйте, проходите, дорогой. Дуняша, накрывай к обеду, голубушка, на двоих. У меня сегодня гость.
Горничная нехотя пропустила Алексея в коридор и, фыркнув, направилась на кухню, всем видом словно показывая, что напрасно такой человек, как Санин, собирается тратить время на беседы с ненужными людьми.
— Ну, вы просто заправский офицер, голубчик, — протянул Санин, разглядывая Алексея, снимающего шинель. — Выправка, походка, да и в глазах появилось уже что-то не сту… — он воровато оглянулся в сторону кухни, — не гимназическое.
— Да уж, — кивнул Алексей, — выправку и строевой шаг в Морском корпусе добротно ставят. Тут и к дамам строевым шагом пойдешь.
— А вы уже по дамам путешествовать изволите? — поднял брови Санин.
— Отчего же нет? — удивился Алексей, проходя в гостиную. — В Хельсинки много красных фонарей.
Алексей быстро осмотрел небогатое убранство гостиной: круглый стол со стоящими вокруг него шестью стульями, два кресла у журнального столика, сервант с простенькой посудой и шкаф, до верха заполненный книгами.
— По кокоточкам, значит, — вздохнул Санин. — А посерьезнее?
— Да рано еще, — пожал плечами Алексей. — И не время сейчас.
— Для этого всегда есть время, юноша, — улыбнулся Санин, указывая гостю на стул. — Никогда не откладывайте жизнь на потом.
— А вы, я вижу, преуспели. — Алексей показал глазами в сторону кухни. — Она, похоже, числит себя уже в ваших женах.
— Зато я плачу ей меньше, — пожал плечами Санин. — Обещаний, по крайней мере, я ей никаких не давал. О себе лучше расскажите.
— Да я, в общем, в письмах уже сообщил все, — произнес Алексей. — Занимаемся. В мае выпуск.
— Быстро вас, — хмыкнул Санин.
— Война, ускоренный курс, — отозвался Алексей.
— Ох уж мне эти ускоренные курсы, — печально вздохнул Санин. — Пушечное мясо готовят. Сколько этого еще будет — взлет, посадка и на убой?
— Так везде, — проговорил Алексей.
— Сейчас — да, — кивнул Санин. — А правильно ли это? Как вам сапоги, не жмут?
— Нет, — удивленно отозвался Алексей.
— Конечно, — улыбнулся Санин, — потому что их профессионал делал. И хлеб растить, и одежду шить, и пароходы водить должны профессионалы. Интересно, почему мы решили, что воевать может каждый? Еще в Древнем Китае говорили, что посылать неподготовленных людей на войну — значит обрекать их на смерть. А настоящий воин — это продукт многолетней подготовки. Я даже не говорю о технических навыках. Психологически бойца и за год не подготовить. В древности, да и в средневековье народные ополчения собирались только в экстренных случаях и использовались в основном как вспомогательные войска. Любой понимал, что сопоставлять профессионального, потомственного воина и крестьянина или мастерового, взявшего в руки копье, просто смешно. А вот потом… В девятнадцатом веке это началось, с Наполеона. Амбициозному правителю, который может шагать по трупам, вполне подходит армия, укомплектованная при помощи призыва мирного населения. Он готов класть тысячи чужих жизней за свои амбиции. А вот нужно ли это народу, государству — не уверен. По крайней мере, с моей точки зрения, небольшая профессиональная армия куда как лучше защищает государство и стоит значительно дешевле, чем огромная, укомплектованная за счет призыва мирного населения. И для бюджета обуза, и люди гибнут почем зря.
— Значит, вы за профессиональную армию? — отозвался Алесей.
— Конечно, — протянул Санин. — Здесь и обсуждать нечего.
В комнату, неся на подносе две суповые тарелки и супницу, вошла горничная и начала сервировать стол.
— А как Павел? — когда горничная вышла, осведомился Алексей. — Он собирался меня встретить. Наверное, в рейсе.
— Павел арестован, — помрачнев, ответил Санин.
— Как? — Алексей похолодел.
— Ничего удивительного, — ровным тоном отозвался Санин, — я предупреждал его, что этим кончится. И вас предупреждаю, Леша. Вы прямым курсом идете на грозу.
— Но вы же знаете, что будет через два года… — начал Алексей, понизив голос.
— Не знаю, — покачал головой Санин. — То, что не произошло, всегда может быть изменено. Судьба, конечно, есть, но это не фатальное предопределение, а, так сказать, рекомендация небес. Если приложить достаточно воли, судьбу можно изменить… Вопрос — надо ли?
— Надо, — уверенно произнес Алексей. — Вы же знаете, что будет. Сколько крови, какой террор!
— Я же сказал, не знаю, — немного раздраженно проговорил Санин.
— Но то, что Российская империя прогнила и обречена, вы понимаете? — поднял брови Алексей.
— Конечно, — кивнул Санин. — Но вот дальнейшее… Здесь та же колода карт, что и в нашем мире, но игроков больше, а значит, вся партия может сложиться по-другому. Есть еще Северороссия и северороссы, со своим национализмом и святым убеждением, что все их беды проистекают из объединения с Московией. Чепуха, конечно, всегда проще обвинить во всех бедах соседа, чем выискивать собственные ошибки, но в истории не раз бывало, что такие домыслы ломали всю политическую систему.
