Сергей Артюхин - 80 лет форы
Майор нажал несколько кнопок на пульте рации.
– Товарищ подполковник? Брод разведан, скидываю маршрут в ИСН, сейчас пробежимся к точке залпа, осмотрю район развертывания, – он несколько секунд вслушивался в ответ далекого собеседника. – Есть, выполняю!
Затем, обернувшись к рослому сержанту, коротко приказал:
– Валера, двигай на тот берег, и вот по той прогалинке держи, посмотрим, что в конце просеки будет, уместим там наши "громыхалы"?
Невиданная бронетехника легко перемахнула ручей и покатила по заброшенной просеке, уже начавшей зарастать подлеском. Дорога и в самом деле оказалась вполне проходимой – из под гусениц даже брызги воды не летели. Судя по всему, под травяным покровом оказалась не привычная для этих мест глина, а крупный и плотный песок. Оставшиеся до намеченного места десять километров проскочили минут за пятнадцать.
Конечная точка маршрута оказалась рядом с глубоким оврагом, за которым начинался бурелом. Не очень просторно, но разместить шесть боевых машин полянка перед оврагом позволяла, о чем майор не преминул доложить.
Загнав КШМ под кроны деревьев, командир разведчиков оставил старшим за себя сержанта, а сам вместе с капитаном вышел наружу, чтобы оценить местность "на зуб".
– Разрешите вопрос, товарищ майор? – Васильева просто замучило любопытство относительно техники и снаряжения этих странных артиллеристов.
– Ну, давай задавай, капитан, – все-таки простота в общении в этой части удивляла. Прям по-родственному, но в тоже время без лишней вольности и панибратства.
– А что это у вас за часть, товарищ майор? И форма такая необычная?
– А с какой целью интересуетесь? – ответный вопрос и пронзительный взгляд командира вогнали Васильева в ступор. Несмотря на то, что он уже бывал в бою – и на Финской, и на Халкин-Голе – такой неожиданный отпор его смутил.
– Да интересно вот. Форма у вас больно странная, но в лесу как-то смазывает фигуры, что ли. Да и машинки ваши. Вот и подумалось: это только для спецчастей, или скоро такие всем дадут, – все же нашел отговорку капитан.
– Ну, скоро или нет – теперь вопрос тот еще, – усмехнулся майор, – но рано или поздно все такое получат. Или нечто наподобие, – и добавил уже скорее для себя, под нос:
– Если, конечно, доживут.
К поляне, ревя моторами, подъехало несколько большегрузных автомобилей, лишь слабо напоминающих известные Леониду грузовики. Майор, коротко кивнув капитану, быстрым шагом отправился к ним.
– А когда же ваши орудия подойдут, товарищ майор? Ђ Васильев, шагающий рядом, все-таки решился обратиться к командиру, показывающему странным грузовикам места для размещения. Вид маневрирующих на тесной полянке громадных машин, тащивших на себе какие-то трубы, похожие на секции трубопровода, и выбрасывающих клубы сизого дыма, завораживал.
Майор сначала даже не понял, о чем его спрашивают. Потом усмехнулся и ответил:
– Так вот же они! Целых семьдесят две штуки, – он направился к своей КШМ, – вы лучше идите за мной, сейчас тут такое начнется, лучше нам ребятам не мешать.
Леонид удивленно посмотрел на странные грузовики.
– Разве это пушки? Как же они стрелять будут, лес кругом? Да и для гаубиц уж очень длинные. Или вы так шутите надо мной?
– И не думал даже, Леонид Александрович, сейчас сами все увидите. Но поверьте бывалому – лучше забирайтесь скорее на свое место, – последние слова майор говорил, уже запрыгивая в люк. – Сейчас к сети подключимся, и будем смотреть, что на том конце делается.
Из трубы одного из "Смерчей", уже растопырившего упорные лапы на мирной лесной прогалинке, в клубах огня и дыма с ревом выскользнула едва заметная тень, совершенно не похожая размерами на обычные снаряды знакомой Васильеву артиллерии.
– Теперь сюда смотрите, товарищ капитан, – командир потеснился и освободил обзор для Леонида, – вот на этот экран, – он указал на мерцающий синеватым цветом прямоугольник.
Через две минуты монитор мигнул, покрылся рябью горизонтальных полосок, сменившихся совершенно непривычной для Васильева картинкой местности с высоты птичьего полета. Разобрать что-то знакомое он не смог…
23 июня 1941 года, вторая половина дня.
Г. Сувалки, аэродромный узел.
Альфред Шнеер до самой смерти не мог забыть развернувшийся на его глазах кошмар. И хотя после ему пришлось многое пережить и насмотреться на самые страшные вещи, то, что он увидел в этот день на Восточном фронте, намертво врезалось ему в память.
Потом, некоторое время спустя, немецкий лейтенант даже не мог сказать, почему именно эта картина оказалась для пилота столь важной. Хотя он и предполагал, что это было связано с тем, что тогда он был близок к смерти как никогда более и лишь чистый случай уберег его от старухи с косой.
Что он знал наверняка, так это то, что с самого начала все планы пошли наперекосяк. Чудовищные потери среди отправленных в рейд на Белосток бомбардировщиков заставляли командование ругаться площадной бранью и различными многоэтажными конструкциями и не давали техникам ни секунды покоя, поскольку даже среди вернувшихся самолетов хватало тех, что добрались до родного аэродрома на честном слове и молитвою пилотов.
Появление в воздухе над взлетным полем чего-то непонятного было встречено поднятием закономерной тревоги, однако сбить это самое НЛО немецкое командование так и не успело – поднятый истребитель означенного лейтенанта сделавшую несколько кругов над аэродромом штуку не нашел. А затем, уже собирающийся делать заход на посадку Альфред увидел истинную силу русского "бога войны".
На его глазах, на месте, где еще недавно стояли здания и ангары, вспухали огромные огненные шары, разлетающиеся осколками и обломками строений и самолетов. Происходящее отдаленно напоминало действие орудий линейных кораблей, вот только взрывов было слишком много. Да и морского берега вблизи не наблюдалось.
Форсировав мотор вздрагивающего от ударных волн самолета, Шнеер начал разворот, с огромным трудом удержав машину. Несколько минут борьбы спустя Альфред все-таки смог выровняться и направиться на соседний аэродром. На этом делать ему было уже нечего.
Двадцать второе и двадцать третье июня стали для Люфтваффе днями самых чудовищных потерь в истории авиации.
23 июня 1941 года, поздний вечер.
Расположение 21-й бригады.
Ледникову казалось, что он прилег буквально несколько минут назад, когда из уже глубокого сна его выдернул резкий сигнал зуммера селектора. Чертыхаясь, и не открывая глаз, он нашарил трубку, поднес ее к уху и рявкнул:
– Ледников! – и, выслушав короткий доклад, быстро произнес:
– Понятно, сейчас буду.
Грохнув телефоном, генерал несколько секунд бездумно смотрел в потолок. Затем вздохнул и резко присел на диване. Потянулся и с сомнением посмотрел на чашку с остывшим кофе, стоящую на журнальном столике. Затем мотнул головой и одним глотком выпил холодное содержимое, мысленно пообещав себе огромную кружку сверхкрепкого эспрессо сразу по прибытии в оперцентр.
Все-таки вчерашний ночной полет на окраину Минска, ожидание, а потом весьма непростые переговоры с представителями НКВД, возвращение в Кобрин и вечерняя работа в штабе изрядно его вымотали. Ведь совсем уже не мальчишка, совсем нет…
"Ладно, – вздохнул генерал, – после войны отдохнем".
Ложился Лаврентий Георгиевич не раздеваясь, только скинул ботинки, поэтому всего через пять минут входил в штабной зал, где его уже ожидали Веткач и остальные офицеры.
Все сразу прошли к центральному экрану, помигивающему значками полков и дивизий, стрелками намечающихся направлений ударов и контрударов и самой разной другой информацией.
– Так, что у нас тут? Давайте-ка поподробнее! – Ледников в процессе задания вопроса отправился к кофе-машине.
– Днем было отмечено усиление радиообмена между штабом группы "Центр" и дивизиями тех корпусов, которые по планам руководства вермахта были выделены для усиления ударов на северо-западном направлении. Некоторые сообщения удалось расшифровать, что, вместе с данными визуального наблюдения, позволяет нам сделать вывод – немцы ломают свой первоначальный план и начинают перегруппировку сил гораздо быстрее, чем мы предполагали позавчера.
Отбарабанивший доклад Веткач перевел дух и продолжил:
– Завтра можно ожидать значительного усиления группировки вермахта, которая ведет наступление на северном фланге Центрального фронта.
После чего генерал-майор начал перечислять уже задействованные части, готовящие удар на Минск в направлении через Варена, Эйшишкес, и далее, восточнее города Лида, замыкая котел для остатков четвертой и десятой армий РККА, как на самом деле случилось в реальности.
– Для их поддержки Вермахт начал переброску не менее четырех мотопехотных дивизий и две танковые. Наши войска, которые по приказу штаба округа выдвигаются на угрожаемые направления, не успевают развернуться в боевые порядки и занять подготовленные рубежи обороны. С учетом общего уровня подготовки, систем управления и того развития событий, которое мы помним из нашего варианта истории, можно с большой степенью вероятности предполагать, что фронт будет прорван, общее положение советских войск на Центральном фронте станет, без нашего активного вмешательства, весьма тяжелым.
