Андрей Белянин - Цепные псы Империи
Улицы ночного Санкт-Петербурга были довольно хорошо освещены, во многих случаях даже лучше, чем в Лондоне. По крайней мере, когда мы выехали с темных окраин на Лиговский проспект, желтые газовые фонари горели практически у каждого дома, создавая роскошную иллюминацию.
Прав был бессмертный герой Гоголя, кузнец Вакула, – ночь, а светло, как днем! Столица России впечатляла…
Народу на улицах было много, несмотря на поздний час. Везде попадались верховые, двуколки, пролетки, крытые экипажи, спешащие куда-нибудь в театр, или в ресторан, или в какой-нибудь популярный кабак с цыганами. Последние вызывали у меня неподдельное удивление. Нет, не сочтите, что-то против них имею, но…
Как человеку, выросшему на европейской культуре, с правильной и цивилизованной шкалой ценностей, мне было трудно понять пристрастие русского дворянства и купечества к полудиким народам. Мои соотечественники – даже офицеры и вроде бы интеллигентные ученые люди – мчали куда-то в открытых экипажах, набитых пьяными друзьями, на коленях у которых сидели чернокудрые вакханки с огромными серьгами в ушах, бесстыжими декольте, в ярких блузках и развевающихся юбках!
На всю улицу звенели гитары, звучали протяжные песни на незнакомом мне варварском языке. Все происходящее отдавало какой-то пугающей первобытностью, но прохожие не пугались и не требовали от полиции прекратить это безобразие, а лишь с кроткой завистью свистели сквозь зубы вслед пролетающим лихачам…
Я не понимал свою родину, я был чужд своему отечеству, и все, что попадалось мне на глаза, в большей части вызывало шок, недоумение, а то и нездоровое раздражение. Хотя и в Лондоне не меньше пьяниц, не меньше нищих, не меньше, а то и больше аристократических типов, прожигающих жизнь в повальных кутежах с низшими слоями общества. Но это же там, а там – это не тут, верно?
Не знаю. Все равно мне казалось, что я безумно чужд всему этому русскому, что я выше, образованнее, умнее, читаю на трех языках, знаю историю европейских государств и пишу монографию о Китсе! На фиг здесь никому не нужного, великого английского поэта…
– Ну вот и добрались, стало быть, – прокричал мне Матвей, резко осаживая своего Черта, едва не вставшего на дыбы, перед коваными ажурными воротами аккуратного двухэтажного особняка.
Я спокойно остановил сдержанного рыжего коня, еще раз мысленно отметив, что психи ездят на психах, их точно тянет друг к другу.
Как понимаю, дом графа Воронцова представлял собой классическое архитектурное сооружение в стиле раннего ампира, с колоннами, небольшим балконом и скромным, но ухоженным садом. Таких маленьких частных усадеб в Санкт-Петербурге было великое множество, едва ли не каждый второй, дослужившийся на государственной службе до генеральского чина, мог позволить себе подобное.
Даже в Великобритании генералы вряд ли приобретали себе особняки в Лондоне, предпочитая отдаленные графства, но в России все было иначе. Тут ничего не стоило сравнивать, проще было принять все, как есть…
– То есть мы просто постучимся в двери и попросимся на ночлег?
– Ну да. А что такого-то? – безмятежно пожал плечами этот тип, напрочь лишенный любых понятий о такте и вежливости. Естественно, мне пришлось объяснять очевидное…
– Понимаете ли, Матвей… э-э?
– Матвей. Я ж простой казак, на хрена те, хлопчик, мое отчество?
– Хорошо. Так вот, Матвей, понимаете ли вы, что вломиться в чужой дом без приглашения, не будучи представленными хозяину, возможно, нарушая его личные планы на вечер, да еще и повесив на него заботы о наших лошадях, по меньшей мере невежливо?
– А-а… – с пониманием протянул он. – Это да. И впрямь невежливо получается. Но ты, твое благородие, не журись. Стой в сторонке. Я на себя весь позор возьму.
И прежде чем я успел хоть что-то вякнуть в знак протеста, этот бородатый хам, не слезая с седла, просто начал долбить сапогом ажурную решетку ворот.
– Вы с ума сошли?! Услышат же!
– Ясное дело, услышат. Иначе чего ж стучать-то? По-вашему, по-научному, сие нелогично получается. Верно?
Я закатил глаза, понимая, что из-за этого кубанского медведя ситуация опять выходит из-под контроля. А самое страшное на свете, чего боится любой английский джентльмен, – это потерять контроль над ситуацией. Но пока я метался между нелегким выбором – садануть папиного денщика тяжелым саквояжем по затылку или просто удрать, – появился вышколенный лакей, с поклоном открывший нам ворота и без единого вопроса впустивший во двор.
Мы въехали внутрь, спешились с лошадей и, передав поводья подоспевшему конопатому конюху, без спешки шагнули по ступенькам на высокое крыльцо графского дома. Перед нами церемонно распахнулись тяжелые двери. На пороге нас встречал тощий седой старик в домашнем халате, с кудрявым чубчиком редеющих волос над высоким лбом, длинными усами и внешностью Дон Кихота.
– Честь имею, господа?
– Здорово вечеряли, ваше сиятельство! – опережая меня, вклинился папин денщик, действуя широким плечом, как тараном. – Не попустите ли переночевать, за Христа ради?
– Матвей? – обрадовался седой граф, с немалым пылом протягивая руку старому казаку. – Какими судьбами? Откуда? Как мой милейший Николай Бенедиктович поживает?
– Преставился, – опустив голову, ответил мой спутник. – Вот, сына его привел пред ваши очи. Поклонись графу, хлопчик…
Кланяться я не собирался, да и не успел.
– Как преставился? Когда?! – Старик проморгался, смахивая скупую слезу, шагнул мне навстречу, порывисто прижал меня к груди и, отстранившись, посмотрел мне в глаза. – Ну, просто вылитый отец! Я знал, что вы находитесь на обучении за границей, и даже не чаял встретить на пороге своего дома. Проходите, проходите же, молодой человек! Все, чем я могу быть для вас полезен, – все в вашем распоряжении…
Я даже не дерзнул спорить. Старый генерал сразу мне понравился. Он был очень похож на наших отставных британских офицеров, прибывших с театра военных действий. Очень сухой, без капли жира, с благородными чертами лица и аристократическими манерами. Без эдакой горделивой английской чопорности, но со свойственной всем русским широкой душевностью.
– Накрыть стол в гостиной! Пошлите в трактир Семенова за расстегаями и осетриной! Комнату наверху моим гостям! И подайте нам водки в кабинет! Молодой человек, ваш отец был моим лучшим другом. Я не знал более благородного и отважного человека. Он не рассказывал, как спас мне жизнь при обороне Севастополя?
Я кивал, сдержанно улыбался, пока меня практически волокли, подцепив под локоть. Словно по мановению волшебной палочки или приказу джинна из «Тысячи и одной ночи», бегающие слуги расставляли тарелки на широком столе, звенела посуда, зажигались свечи, люди сновали взад-вперед так, словно готовились к приезду самого императора Александра. Нет, нет, честное слово, я не преувеличиваю.
Мне удалось мельком покоситься на старого казака, тот шел со спокойной ухмылкой, ни на кого не глядя, без малейшего смущения или благодарности за такую суету по нашему адресу. По-моему, он вообще никогда не краснел и не чувствовал себя не в своей тарелке, принимая происходящее как нечто совершенно естественное.
– Молодой человек, вы должны рассказать мне все, – твердо обозначил граф Воронцов, сажая меня в уютное бархатное кресло и предлагая рюмку водки с подноса, принесенного слугой. – Сожалею, что вынужден просить вас вспоминать печальные моменты, но расскажите же, что произошло с милым моему сердцу Николаем Бенедиктовичем?
Я, не задумываясь, махом выпил рюмку русской водки. Мысленно поздравил себя, что она оказалась совсем нестрашной, а очень даже расслабляющей и вдохновенной, а потом заговорил…
– Моего отца убили.
Павел Павлович Воронцов схватился за сердце.
– Наверное, я должен рассказать вам все. Вы ведь были его другом. Матвей не привел бы меня сюда, если бы не доверял вам. Простите. Мне действительно стоит выговориться. Пожалуйста, поверьте мне. Я и сам себе не верю, но…
К ужину мы вышли, наверное, часа через два. Если не через три. Поскольку мой рассудок и чувство такта были намертво повалены всего лишь одной стопкой алкоголя на голодный желудок, я обстоятельно, подробно, детально, внятно и по существу рассказал старому другу моего отца все. Ну, в смысле, абсолютно все.
Как прошло мое детство, как я был уверен, что застрелил родную мать. Как меня отправили в Великобританию и как мне удалось там выжить. Как пришло письмо о болезни отца и мои ближайшие друзья предали меня. Как я чудом избежал смерти на корабле «Оливер Кромвель» и был спасен лишь благодаря случайному знакомству с весьма решительной рыжеволосой мисс Челлендер.
Как вернулся в отеческие пенаты и потерял единственного родного человека в тот же день. И как на нас напали в час похорон, мы отбивались и в результате всего этого я принял решение покинуть историческую родину своих предков. Разумеется, мне пришлось рассказать и о том, кем на самом деле был мой отец…
