Александровскiе кадеты. Смута (СИ) - Перумов Ник

Неся потери, красные вновь откатились назад.

На четвёртые сутки подошёл «1-ый полк червонного казачества», изрядно опередив пехоту Щорса. Вновь попытались ворваться в город, главным образом со стороны реки — и вновь неудача.

Пятый день ознаменовался прибытием, наконец, свежих полков щорсовской дивизии. Под крохотным Зосимовым оказалось собрано больше десяти тысяч штыков и сабель красных войск, серьёзная сила.

На шестые сутки начался «генеральный штурм».

Глава Х.7

— Отчего же вы молчите, товарищ Шульц?

— Вы не задаете мне никаких вопросов, товарищ командующий.

— Прекратите это! — Сиверс в раздражении прошёлся туда-сюда мимо длинного стола с картами. — Мы не в пансионе, тут капризам и обидам места нет.

— Я не обижаюсь, товарищ комфронта. Все ваши распоряжения — кои вы сочли возможным мне доверить — доведены до войск и выполнены. Чётко и в соответствующие сроки.

Сиверс вновь пробежался вдоль стола. Пестрые карты, исчерченные алыми и синими линиями, покорно лежали, словно карты судьбы, готовые указать, кому жить, а кому нет — тем, что составляли наполнение овалов, прямоугольнико и ромбов, обозначавших полки, дивизии и батареи.

— Что за ерунда с Зосимовым? — он запустил пятерню в волосы.

— Никакой «ерунды», товарищ командующий, — голос Ирины Ивановны оставался ровен. — Очевидно, мы столкнулись с подошедшими от Воронежа частями, иного объяснения у меня нет. Белые полагают, что мы решили наступать также и в тыл их основной ударной группировки, главные силы которой они так и не отводят. Ямпольский со Щорсом упорно штурмуют город, но противник столь же упорно сопротивляется. Зосимовская пуща заминирована — никто не ожидал, что белые успеют заложить столько минных полей. А мы теряем время. Вы же знаете, что на подступах к Миллерову наступление наше замедлилось, враг понял грозящую ему опасность и бросил туда все резервы. Егоров тоже бьётся, аки рыба об лёд. А мы тратим силы в бессмысленных штурмах Зосимова. Простите, товарищ командующий, если я утратила ваше доверие — отрешайте от должности, но не сказать вам этого я не могу.

Сиверс сел к столу, нервно забарабанил пальцами.

— Нет! Зосимов очень важен! Мы сковываем там крупные силы беляков, судя по всему — дивизия, не меньше, может, даже две. Войск у нас хватает, а вот у противника — нет. Что осталось в резерве?..

— Вы же знаете, товарищ командующий. Последний резерв — 1-ая петербургская пролетарская ударная дивизия.

— А ваш батальон, вернее, полк? Ваш с Жадовым? Когда он назад, кстати?

— Товарищ Жадов телеграфировал, что набор добровольцев идёт успешно. Вернётся с личным составом ещё на целый полк.

— Прекрасно, переформируем в бригаду, как и собирались. Только быстрее надо.

Ирина Ивановна кивнула.

— Так что пока будем обходиться тем, что есть.

— Значит, первую пролетарскую — в дело.

— К Зосимову, товарищ комфронта?

— К Зосимову. Его надо взять.

— Господи! — не выдержала Ирина Ивановна. — Да зачем, зачем вам этот несчастный городишко, Рудольф Фердинандович⁈ Кого мы там «сковываем»? Наши резервы нужны на острие главного удара, а под Зосимовым вполне можно оставить просто заслон.

— Если беляки так за него дерутся — значит, им он очень важен! А раз им важен — то важен и нам.

— Товарищ командующий. У нас перед началом операции было пятикратное преимущество в силах, благодаря ему мы так глубоко продвинулись, благодаря ему мы теперь так близки к главной, стратегической победе! — Ирина Ивановна прижала руки к груди. — А сейчас две наших дивизии связаны у Зосимова, и туда же отправляется третья! Ну, возьмут они этот город, и что тогда⁈ Как это поможет нам замкнуть кольцо⁈

— Зосимов удобно удерживать. Если мы его займём, белякам придётся кровью умыться, пожелай они тут прорваться на юг.

Ирина Ивановна помолчала.

— Товарищ командующий фронтом. Я ощущаю ваше недоверие.

Сиверс молчал, смотрел с нехорошим прищуром.

— Я не привык повторять свои приказы, но на сей раз повторю. Первый и последний раз. 1-ую пролетарскую — к Зосимову. Со строгим приказом овладеть городом, не взирая на потери.

— Слушаюсь, товарищ командующий, — без эмоций ответила Ирина Ивановна.

— Приказ я подготовлю сам.

— Слушаюсь, — повторила товарищ Шульц.

— Можете идти.

— Есть.

Зосимов застилал тяжёлый, жирный дым. Горели избы, оставляя лишь закопчённые мёртвые пальцы печных труб; снаряды разбивали и каменные дома, внутренности выгорали, оставляя лишь пустые, заваленые обугленными головнями коробки. Ложились гранаты и вокруг городского храма, но Господь, что называется, миловал.

День за днём красные части комдивов Ямпольского и Щорса штурмовали Зосимов. День за днём пехотные цепи вставали в полный рост и шли на разбитые окраины городка после того, как их обрабатывала крупнокалиберная артиллерия, с немалым трудом подтащенная из тыла.

В колокольню красные артиллеристы целились, но попасть никак не смогли. Зато разнесли рынок и трактир.

Александровцы поневоле растянулись. Красные пытались обойти упрямый городок, проникали в Зосимовскую пущу, в леса к западу, попадали в засады, несли потери, но попыток не оставляли.

«Стрелки-отличники» Федора Солонова работали парами, устраиваясь в развалинах, тщательно маскируясь, вплоть до того, что свои же заваливали их битым кирпичом или обугленными брёвнами. Стреляли, стреляли и стреляли, выбирая только командиров — научились выделять их в цепях. Дошло до того, что в последние атаки красные шли даже без взводных начальников.

Однако таяли и ряды александровцев; прибавлялось раненых, и отец Лука (отец смелой поповны Ксении) не успевал соборовать умирающих. Сама же Ксения с подругой Александрой и многими другими девицами Зосимова ходила за увечными.

Город держался.

Однако красные цепи наступали с прежним упорством, а снаряды и патроны у александровцев начинали иссякать. На окраинах то и дело вспыхивали рукопашные схватки, и поповна Ксения, закусив губу, бинтовала рассечённую штыком руку Севке Воротникову; к счастью, рассекло неглубоко.

А к атакующим подходили всё новые и новые подкрепления, и на красных знамёнах Федор Солонов прочёл, глядя в окуляр прицела: «1-ая петербургская пролетарская ударная дивизия».

Но и стяг александровцев гордо трепетал на самом высоком здании городка, вышитый руками великих княжон Спас Нерукотворный, и Зосимов держался.

Кажется, целую вечность они уже бьются в этих развалинах, и никакой иной жизни никогда не было, а все воспоминания — просто туман, фантазия, попытка сознания отстраниться от творящегося вокруг ужаса.

— Что, это всё, господин полковник?

Федор глядел на выложенные в ряд обоймы для его стрелков. Шестнадцать штук, по две на человека.

— Это всё, — Две Мишени жутко осунулся за это время, глаза ввалились. Он по-прежнему был идеально выбрит, но это, пожалуй, и всё, что осталось от прежнего Константина Сергеевича Аристова. — И лучше, Федя, если твоя команда сможет это растянуть это ещё и на завтрашний день. Помни — огонь открывать только по командирам!

— Да не ходят они уже в цепях-то, Константин Сергеевич…

— Понимаю, что не ходят. Тогда тем более береги патроны, Федор. Помощи мы не дождёмся, не так оно всё задумывалось, совсем не так…

Федя хотел спросить, а как оно должно было быть «так», но не стал. Какая разница?.. Почти всех друзей попятнало, однако в тылу никто не отсиживается, даже Севка со своей рукой, и они будут держаться. До конца, каким бы он ни оказался.

Лев Давидович Троцкий, наркомвоенмордел, был очень недоволен. Бешанов с Нифонтовым стояли по обе стороны от него, стояли навытяжку, словно аршины проглотив.

— Три дивизии не могут взять один-единственный городишко!.. Кто его обороняет у белых, кстати? Может, не худо бы красным командирам поучиться у наших врагов?