Я – Товарищ Сталин 5 (СИ) - Цуцаев Андрей

— Жюли… она в безопасности? — прошептал он.

Рябинин кивнул.

— Да. Но ты должен исчезнуть.

Моро кивнул, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Он хотел верить, что это конец кошмара. Но Париж был коварен, и он знал, что даже побег не гарантирует свободы.

Рябинин покинул кафе, убедившись, что за ним нет хвоста. Он понимал, что смерть Лебрена дала им фору, но ненадолго. Поправив шляпу, он растворился в городе, готовый к следующему повороту в этой опасной игре.

Утро 14 апреля 1936 года в Москве выдалось ясным. Лёгкий ветерок нёс запах цветущих каштанов, и в воздухе витала весенняя свежесть. Сергей сидел за массивным столом, постукивая пальцами по полированной поверхности. Его взгляд был прикован к бумагам, но мысли уносились в Париж, где разворачивалась шпионская игра, угрожающая интересам Советского Союза.

Напротив стоял Павел Судоплатов, сжимая в руках папку с грифом «Совершенно секретно».

— Товарищ Сталин, — начал он, тщательно подбирая слова, — наши опасения подтвердились. Абвер активно работает в Париже. Кто-то знал о встречах Ястреба с источником. Мы подозреваем либо утечку в ОГПУ либо прокол Рябинина.

Сергей прищурился, пальцы замерли. Он знал Виктора Рябинина, Ястреба, как одного из лучших агентов — человека, чья легенда выдерживала проверки французской полиции и немецкой разведки. Но даже лучшие могли оступиться.

— Утечка? — переспросил он, растягивая слова. — Крот в ОГПУ или Ястреб сплоховал? Докладывайте, Павел Анатольевич, по делу.

Судоплатов открыл папку и достал лист с расшифровкой последней шифровки.

— Вчера пришёл рапорт от Ястреба, — начал он. — Источник под ударом. Немецкий агент, назвавшийся Жаном Лебреном, пытался завербовать его, угрожая дочери. Рябинин устранил агента, но ситуация критическая. Немцы знали о встрече 3 апреля у Сен-Сюльпис: точное время, место, имя — Антонио Перес. Это не случайность.

Сергей набил трубку табаком, движения были размеренными. Он чиркнул спичкой, затянулся и выпустил облако дыма, не отрывая взгляда от Судоплатова.

— Что изъял Ястреб? — спросил он.

— Записную книжку, — ответил Судоплатов. — Зашифрована, код неизвестен. В ней адреса в Париже и фотография источника. Рябинин проверил квартиру в Пасси — нашёл чистые бланки с печатями, идентичными тем, что были на фальшивом удостоверении Лебрена. Абвер действует системно. Они следили за источником давно, зная его маршруты и привычки.

Сергей кивнул, взгляд стал острее.

— Откуда немцы знали о встрече? — спросил он. — Ваше мнение?

— Либо слежка, либо утечка, — ответил Судоплатов. — Ястреб работает чисто. Но Лебрен знал о конвертах, которые источник передавал во дворе. Это точные данные, товарищ Сталин. Кто-то передал их Абверу — либо из парижского резидентства, либо из Москвы. Слишком много совпадений.

Сергей выпустил ещё одно облако дыма, глядя в окно, где солнечные лучи пробивались сквозь тяжёлые шторы. Рябинин был ценным игроком, но крот в ОГПУ мог разрушить всю партию.

— Как Ястреб устранил немца? — спросил он, прищурившись.

— Он использовал шприц с ядом, разработанным нашими химиками, — ответил Судоплатов. — Укол в шею, смерть мгновенная. Тело спрятал у мусорных баков в переулке. Это дало несколько часов форы.

Сергей кивнул, постучав трубкой по краю пепельницы.

— Источник надёжен? Или уже сломался?

— Напуган, — признался Судоплатов. — Угрозы дочери его подкосили. Эвакуация готова: его с дочерью вывезли.

Сергей встал, прошёлся по кабинету и остановился у окна. Солнце освещало площадь. Он, человек из другого времени, здесь, в 1936 году, чувствовал себя игроком в смертельной игре.

— Записная книжка? — спросил он, повернувшись к Судоплатову. — Почему ещё не расшифрована?

— Код сложный, нестандартный для Абвера, — ответил тот. — Криптографы работают, но нужно время.

Сергей вернулся к столу.

— Найдите крота. Проверьте всех, кто знал о встрече 3 апреля: шифровальщиков, резидента, всех. Ястребу прикажите залечь на дно, а лучше покинуть Францию.

— Проверка в ОГПУ начнётся сегодня, — сказал Судоплатов. — Доступ к данным Ястреба ограничим до узкого круга — только я и двое доверенных. Я лично проконтролирую. Но я предлагаю ещё одну меру: отправить в Париж нашего человека из Москвы. Он проверит резидентство на месте, не раскрывая себя Ястребу. Это поможет выявить крота без риска для операции.

Сергей задумался, пальцы снова забарабанили по столу. Идея с проверяющим была разумной, но лишний человек в Париже мог насторожить немцев.

— Кто ваш человек? — спросил он, прищурившись.

— Алексей Корнев, — ответил Судоплатов. — Работал в Берлине, знает методы Абвера.

Сергей покачал головой.

— Корнев поедет только после того, как вы найдёте крота. Мы не можем рисковать, не зная, кто предатель. Любой агент может оказаться под ударом.

Судоплатов кивнул.

Сергей затянулся трубкой, выпуская дым, который медленно поднялся к потолку.

— Если крот не в резидентстве, а в Москве, — спросил он, — что он может сдать?

— Если крот в Москве, — сказал Судоплатов, — он знает структуру резидентства, имена агентов, включая Ястреба. Это полный провал сети. Поэтому я предлагаю начать с резидента в Париже, Дмитрия Кораблёва. Он имел доступ к шифровкам. Его нужно проверить первым.

Сергей кивнул, взгляд стал ещё тяжелее.

— Кораблёва проверьте, но не только его. Всех, кто видел шифровки: имена, связи, передвижения. Если крот в Москве, он не уйдёт. И ещё: сообщите Ястребу, что его проверяют. Пусть знает, что мы никому не доверяем.

Судоплатов слегка нахмурился, но кивнул. Он понимал, что это может подорвать моральный дух Рябинина, но приказ есть приказ.

— Будет исполнено, товарищ Сталин, — сказал он. — Проверка начнётся немедленно.

Сергей махнул рукой, давая понять, что разговор окончен. Судоплатов вышел, чувствуя, как тяжесть ответственности давит на плечи. Парижская сеть была ключевой, и её потеря могла стать катастрофой.

Сергей остался в кабинете, глядя на солнечную площадь за окном. Он закурил трубку, обдумывая следующий ход. Париж был минным полем, и он знал, что один неверный шаг мог обрушить всё. Но он был намерен выиграть.

Глава 6

14 апреля 1936 года, Токио.

Вечер опустился на Гинзу, окутывая её улицы мягким светом фонарей. В воздухе витали ароматы жареных каштанов, солёного мисо из уличных лотков и сладковатого саке, доносившегося из крохотных баров, спрятанных в узких переулках. Над рекой Сумида мерцала неоновая вывеска чайного дома «Сакура-но-хана», её отражение дрожало в тёмной воде, где покачивались лодки торговцев, груженные рисом, тканями и бочками с соевым соусом. Звуки сямисэна, мягкие и меланхоличные, вплетались в гомон толпы, скрип колёс рикш и далёкий звон храмовых колоколов, доносившийся с той стороны реки, где высился храм Мэйдзи. Танака стоял у входа в чайный дом, сжимая букет белых хризантем, перевязанных алой шёлковой лентой. Его тёмный костюм, сшитый на заказ в ателье Асакусы, был строгим, но неброским, чтобы не привлекать лишнего внимания. Он знал: этот вечер мог стать решающим в их борьбе — или её концом.

Чайный дом «Сакура-но-хана» выглядел скромно, но изысканно. Деревянные панели, покрытые лаком и украшенные тонкими узорами цветущей сливы, блестели в свете бумажных фонарей, подвешенных под потолком. От раздвижных дверей тянуло ароматом жасминового чая, смешанным с лёгкой кислинкой сливового вина и тёплым запахом сандаловых благовоний. Внутри звучали приглушённые голоса, звон бокалов и смех гейш, чьи шёлковые кимоно шуршали при движении. Танака поправил шляпу, надвинув её на глаза, и вошёл, чувствуя, как сердце бьётся чуть быстрее обычного. Его план был прост, но рискован: завоевать доверие Акико, певицы, чей голос очаровывал премьер-министра Хироту, и передать через неё записку с доводами против июльского наступления на Китай.