Ложная девятка. Шестой том (СИ) - Риддер Аристарх

«Я тебя никогда не забуду, Я тебя никогда не увижу…»

В этих строках была вся трагедия человеческой любви. Любви, которая сильнее смерти, но бессильна перед обстоятельствами.

Спектакль длился два часа, но время пролетело незаметно. Когда опустился занавес, зал взорвался аплодисментами. Люди стоя приветствовали артистов. Караченцов выходил на поклон снова и снова, а овации не стихали.

— Ну как? — спросила меня Катя. — Отвлекся?

Я понял, что за все два часа ни разу не подумал о футболе, об Одессе, о Хлусе. Катя была права — мне это действительно было нужно.

— Спасибо, — сказал я ей. — Это то что мне было нужно

После спектакля Людмила Борисовна, как и обещала, провела нас за кулисы. Изнанка театра был полной противоположностью сцены — узкие коридоры, множество дверей, рабочий беспорядок. Но именно здесь рождалось волшебство.

— Коля! — окликнула Людмила Борисовна проходившего мимо человека в костюме. — Познакомься, это Ярослав Сергеев, футболист.

Караченцов обернулся. Вблизи он казался еще более харизматичным. Высокий, с умными глазами, в которых еще горел огонь только что сыгранной роли.

— А, знаю, знаю! — Он протянул мне руку. — Тот самый Сергеев, который французам в финале забил? Великолепно сыграли тогда!

— Спасибо, — смутился я. — А вы сегодня просто потрясающе…

— Да ладно! — махнул рукой Караченцов. — Это работа. А вот вы — вы настоящий герой. Весь Союз за вас болел.

— Николай Петрович, — вмешалась в разговор эффектная актриса, — познакомите меня?

— Конечно! Это Лена Шанина, наша Кончита. Лена, знакомься — Ярослав Сергеев.

Я галантно поцеловал ей руку. Елена была красивой девушкой с огромными выразительными глазами. Потом кинул взгляд на Катю, дай волю она бы закопала бы эту Лену. Я внутренне улыбнулся этому проявлению ревности.

— Я так переживала за нашу сборную! — призналась она. — А когда вы забили в финале, я прямо заплакала от радости.

— Слушайте, — сказал Караченцов, — а давайте пройдем в нашу артистическую гримерку. Там место побольше.

Мы прошли по коридору в просторную комнату, где несколько артистов снимали грим и переодевались.

— Ребята! — объявил Караченцов. — Знакомьтесь, к нам Ярослав Сергеев пришел!

— Из «Торпедо»? — уточнил кто-то.

— Он самый.

И тут из дальнего угла комнаты поднялся высокий мужчина с характерным профилем и проникновенными глазами. Я узнал его сразу — Евгений Евтушенко.

— Ярослав Сергеев! — Поэт подошел ко мне с широкой улыбкой. — Наконец-то познакомились! Евгений Евтушенко.

— Очень приятно, — пожал я ему руку. — А вы что здесь делаете?

— Да я часто к ребятам захожу, — засмеялся Евтушенко. — Люблю театр. А «Юнону» вообще считаю шедевром. Кстати, и футбол очень уважаю. Вы сегодня из Одессы вернулись?

Я кивнул, и лицо поэта стало серьезным.

— Слышал про инцидент в Одессе. Неприятная история.

— Вы в курсе? — удивился я.

— Конечно. У меня везде друзья есть. — Евтушенко подмигнул. — Слушай, а давайте продолжим разговор в более подходящей обстановке? Знаю одно местечко…

«Арагви» встретил нас приглушенным светом, запахом специй и звуками грузинской музыки. Ресторан был полон — за столиками сидели известные лица, которых я узнавал из газет и телевизора.

— Евгений Александрович! — Нас встретил метрдотель, элегантный грузин в безупречном костюме. — Как всегда, ваш обычный столик?

— Конечно, Гиви, — кивнул Евтушенко. — Только сегодня нас четверо.

Нас проводили к уютному столику в углу зала. Обстановка располагала к неспешной беседе — мягкое освещение, белоснежные скатерти, живые цветы.

— Вино будем пить? — спросил Евтушенко. — Здесь отличное «Саперави».

— Можно, — согласился я. — Но немного.

— Конечно, ты же спортсмен. Гиви! — подозвал он официанта. — Принеси нам бутылочку «Саперави» 78-го года. И закуски по полной программе.

Через несколько минут стол превратился в произведение искусства. Сациви— нежнейшие кусочки курицы в ореховом соусе, которые просто таяли во рту. Хачапури по-аджарски — лодочка из теста с сыром и яйцом, от которой шел ароматный пар. Лобио — фасоль в глиняном горшочке с кинзой и специями. Мцвади — шашлык из баранины, приготовленный на мангале, сочный и ароматный.

— Попробуйте хинкали, — посоветовал Евтушенко. — Здесь их делают лучше, чем в самом Тбилиси. И заказывайте обязательно два вида — с мясом и с сулугуни.

— С сыром? — удивилась Катя.

— Ах, это особенная история! — оживился поэт. — Хинкали с сулугуни — это настоящий деликатес. Тесто такое же тонкое, но внутри расплавленный сулугуни с зеленью. Когда кусаешь — течет горячий сырный бульон. Это просто фантастика!

Официант принес две тарелки хинкали. Мясные были классическими — тонкое тесто, внутри сочная начинка из баранины и пряностей. Но сырные… Боже мой! Когда я надкусил первый, во рту разлился потрясающий вкус расплавленного сулугуни, смешанного с кинзой и укропом.

— Невероятно! — не смог сдержаться я. — Я такого еще не пробовал.

Это была чистая правда. Хинкали с сыром это настоящая калорийная бомба. В 21 веке я такое не ел.

— Вот видите! — засмеялся Евтушенко. — А ведь многие даже не знают, что хинкали бывают не только с мясом. Сырные — это поэзия грузинской кухни!

— А вы часто в рестораны ходите? — поинтересовалась Катя.

— Редко, — ответил Евтушенко. — Но «Арагви» — это особое место. Тут вся творческая Москва собирается. Видите вон ту пару за угловым столиком? Это Владимир Меньшов с Верой Алентовой.

Я оглянулся и действительно увидел знаменитого режиссера с актрисой.

— Володя еще молодой, но уже гений, — добавил Евтушенко. — После «Москва слезам не верит» вся страна его знает.

— Да тут половина Союза писателей каждый вечер сидит, да и не только писатели любят это место, — продолжал Евтушенко. — Но хватит о глупостях. Давай лучше о том что действительно важно. О футболе.

Вино развязало мне язык, и я начал рассказывать. Про тренировки, про тактику, про взаимоотношения в команде. Евтушенко слушал внимательно, задавал умные вопросы.

— А как ты к славе относишься? — спросил он, откусывая кусочек хачапури. — Не давит?

Я задумался. Вопрос был непростой.

— Знаете, — сказал я наконец, — слава — это как обоюдоострый нож. С одной стороны, приятно, когда тебя узнают, когда люди радуются твоим успехам. С другой — постоянно чувствуешь ответственность. Нельзя расслабиться, нельзя подвести.

— Понимаю, — кивнул Евтушенко. — У меня похоже с поэзией. Написал что-то — и сразу все ждут, что следующее будет еще лучше.

— А вы футбол играли? — поинтересовался я.

— В молодости немного. — Поэт засмеялся. — Но быстро понял, что мое призвание — слова, а не мяч. Хотя за сборную всегда болею. Особенно когда такие игроки, как вы, играют.

Официант принес следующую порцию блюд. Чахохбили — курица в томатном соусе с травами, ароматная и нежная. Аджапсандали — овощное рагу, которое здесь готовили по особому рецепту. Чурчхела — грузинские сладости из виноградного сока и орехов.

— А расскажи про команду, — попросил Евтушенко, наливая всем вина. — Как у вас отношения? Дружные?

— В целом да, — ответил я. — Хотя характеры разные. Суслопаров, например, — философ. Может часами рассуждать о смысле жизни. Братья Савичевы — противоположности. Юра серьезный, основательный. Коля — живчик, шутник. Заваров что на поле импровизатор что в жизни.

— А тренер у вас какой? Расскажи о Стрельцове. Я знаю его как игрока. Он был гением. Русским Пеле.

— Стрельцов?Он мой первый тренер в футболе. Мне сложно оценивать Эдуарда Анатольевича как специалиста. Но как человек он очень и очень хороший. И я рад что сейчас он добирает то что недополучил в молодости. Он не должен был ограничиваться только олимпийским золотом и победами в кубке и чемпионате страны.

Евтушенко кивал, делая небольшие глотки вина.