Инвестор. Железо войны (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"

Вместо удобных сигналов для пешеходов тут на перекрестках торчали ажаны в промокших плащах, а ручеек французских машин сильно уступал мощному нью-йоркскому потоку хрома и лака. В гостинице дуло из всех щелей, а когда он пожаловался портье, ему выдали набитые ватой длинные тканевые мешочки — подкладывать под дверь. Парижане на тротуарах, в метро и кафе выглядели не так энергично, как нью-йоркцы, хотя жизнь в Большом Яблоке сейчас не сахар.

Может, все дело в зиме…

Михаил навел справки о Грандере, чтобы не пересечься с ним, затем, как культурный человек, прошелся по музеям и достопримечательностям и… заскучал. Приобретенная американская деловитость не давала сидеть на месте, к тому же, каждый день пусть ненамного, но уменьшал сбережения.

К исходу первой недели Крезен решил поискать работу и, пожалуй, впервые за последние десять лет задумался — а что он умеет? Воевать да стрелять, вот и все. Хорошо еще не забыл французский, вдолбленный дома и в гимназии, да обрывки из других предметов, но кому здесь нужны латинские глаголы и тонкости наводки пулеметов?

В таком раздрае Михаил отправился на второй завтрак — мимо сияющего стеклами, но совершенно безлюдного автосалона «Пежо» на углу, мимо свернутых по случаю снега полосатых маркиз* лавок и магазинов, в облюбованное кафе на углу.

Маркиза — тканевый навес над витринами

Сидевший при входе человек с бородкой пускал лысиной зайчики от электрических ламп, но сразу неотрывно уставился на Крезена. Михаил покосился на него, сел и принялся изучать меню. Лысый таращился, едва не раскрыв рот, они несколько раз сталкивались взглядами, но тут же отводили глаза.

Наконец, лысый решился, отбросил салфетку, встал и подошел:

— Прошу прощения, господин Крезен?

— Не имею чести…

— Миша! Не узнаешь? — расплылся в улыбке лысый.

За десять прошедших лет поручик Закржевский утратил копну соломенных волос, но сохранил почти детскую улыбку.

— Господи, Дима! — признал его Крезен и поглядел на лысину: — Но где…

— Сползло, — потеребил бородку Закржевский, все так же радостно улыбаясь.

— Давай за встречу! Как ты, где ты, кого из наших встречал?

Дмитрий махнул гарсону, тот мгновенно перенес прибор на стол Крезена, выслушал скороговорку заказа и удалился. Пока сослуживцы перебирали старых друзей, перед ними встали рюмки с аперитивом, который Михаил выпил с сомнением:

— Горький какой-то…

— Так это же Dubonnet, в него хинин специально добавляют!

— Нет уж, лучше водки.

Полчаса они вспоминали, перебивая и хватая за руки друг друга, пока не дошли до текущих дел.

— Я теперь гражданин Франции, мьсе Зарже, — с оттенком гордости сообщил бывший поручик.

— Как удалось? Я слышал, французы не любят давать гражданство…

— Иностранный легион. Алжир, Марокко, Сирия. Собирались в Тонкин отправить, да у меня полтора срока вышли, уволился.

— Не тяжко там?

— Да ты что! — снова разулыбался Дима. — После того, что мы пережили? Вспомни Донбасс! Так что Африка это пустяки, жарко разве что. Но зато наших полно, у нас в кавполку у четвертого эскадрона знаешь, какая песня была?

Закржевский собрался, настроился и запел:

Dans les Djebels ou sur les routes

Va le quatrieme escadron

Qui est, vous l’savez sans doute,

L’escadron de tradition.

Как он не фальшивил, Крезен все равно узнал:

— Это же наш марш, дроздовский!

— Точно!

За такое дело пришлось выпить не аперитива, а водки, хоть и яблочной — кальвадоса.

— А ты-то где?

— Да вот, работу подыскиваю… — неопределенно ответил Миша.

— Наших на автозаводы берут, «Рено», «Пежо», «Ситроен», — начал Дима, а потом перевел взгляд на вешалку за спиной друга, где висели недешевые пальто и шляпа, с сомнением оглядел дорогие костюм, галстук, запонки… — но ты не похож на безработного.

— Без дела скучно, — опрокинул рюмку Крезен.

— В Иностранный легион не хочешь? — катнул пробный шар Закржевский.

— Нет, спасибо, навоевался, — отрезал Миша, про себя же подумал «а гангстеров тут нет, киллеры не нужны». — Если в армию, то чтобы не воевать.

— Ага, и чтобы деньги платили!

— Именно! — друзья весело чокнулись.

— Ну смотри, я бы рекомендацию дал в легион, пять лет и гражданство Франции.

— Спасибо, Дима, но у меня американское.

— Американское? — вытаращил глаза Закржевский.

Крезен вытянул из внутреннего кармана краешек паспорта. Дима на минуту задумался, а потом вкрадчиво спросил:

— А военным советником в Испанское Марокко не желаешь? Там нужны люди с опытом.

— Советником?

— Ну да, ходить и пальчиком показывать, как надо. И пять тысяч франков в месяц.

На такую сладкую должность наверняка требовались рекомендации посерьезнее, чем в Иностранный легион — так и оказалось, отчего Крезен загрустил. Но Дима продолжал свивать кольца вокруг:

— Ты полковника Жаданова помнишь?

— Артиллериста? Конечно!

— Он ближайший помощник командира 1-го корпуса генерала Витковского*…

Витковский В. К. — командир 1-го армейского корпуса (французского отдела) в составе Русского общевоинского союза (РОВС).

Миша кивнул — еще бы не знать начальника Дроздовской дивизии!

— У Витковского есть связи с испанцами.

— С чего вдруг он даст рекомендацию? У него, небось, офицеров-дроздовцев полный эшелон!

— Ты же английский знаешь? — напряженно смотрел Дима.

— Разумеется.

— Тогда пошли.

Друзья закончили завтрак, и Дима потащил Мишу к «одному старому знакомому». На боковой улочке, в стороне от шикарных, хоть и полинявших, парижских магистралей стоял обыкновенный, покрытый легким налетом городской копоти дом: в нижнем этаже гараж и бензиновая колонка, на втором конторы, над ними жилье.

Некогда сияющая табличка извещала, что тут обосновалось некая компания SIEB, занятая импортом и экспортом изделий из дерева. После стука и пары условных фраз прямой как палка секретарь, пригласил их в мрачноватую приемную, увешанную образцами продукции. За дверью тарахтела пишущая машинка и бубнил голос, читавший текст, несло горячим сургучом для печатей.

Однако у полковника Жаданова, гладко причесанного «коммерсанта» со взглядом, будто он вычислял прицел и трубку для открытия стрельбы, небольшой кабинет разительно отличался от приемной. Пока Дима вполголоса докладывал радушно встретившему друзей хозяину, Миша огляделся и подобрался — пусть здесь пахло пылью, но это была пыль от штабных бумаг и приказов! Пусть обои давно требовали замены, но портрет Врангеля со стены смотрел сурово и непреклонно, а свежие папки с делами подтверждали, что Русская армия жива.

Хмель сам собой вылетел из головы, и когда полковник Жаданов обратился к нему, Крезен мгновенно встал по стойке смирно и, кажется, даже прищелкнул каблуками. Впрочем, следующий вопрос начисто разрушил служебную ауру:

— Почему вы не состоите в РОВС, штабс-капитан?

— Не хочу, — сдерзил Михаил и нагло уселся на стул, не дожидаясь приглашения.

Дима напрягся, а полковник Жаданов вдруг рассмеялся:

— А знаете, это даже и хорошо, что не состоите!

Он смотрел, как Крезен лениво перебрал пачку журналов на столе — половина оказалась советскими, вроде «Наши достижения», «Жилище и строительство», «Металлист» и «Рабочий народного питания».

— Врага надо знать, в особенности его слабые места, — как-то даже ласково заметил Жаданов.

Мишу окатила жаркая волна зависти — кто-то еще дерется с красными! Или, по крайней мере, готовится к драке. Не то чтобы стыд, но тянущая истома появилась в груди, а полковник, почуяв перемену, придвинул стул, сел на него и заговорил, будто ставил задачу батарее:

— Недавно большевицкими агентами похищен наш руководитель, начальник РОВС генерал Кутепов. К похищению причастны несколько граждан Америки, во всяком случае, их видели на том месте, где генерала затолкали в машину. Нам требуется допросить хотя бы одного из них.