Афганский рубеж 2 (СИ) - Дорин Михаил

Интересно, что для меня приготовили в таком случае.

Баринов распустил строй, а Гаврилов указал нам на номер кабинета, где к нам подойдут и проведут ознакомительное занятие.

Внутри учебный корпус ничем не отличался от обычного штаба авиационного полка. Стенды с лозунгами, знамя Центра в стеклянной тумбе, рядом с которой стоит часовой. Стены декорированы деревянными панелями и не успели прийти в негодность.

Бросилась в глаза большая табличка, на которой написан приказ об образовании 433го Центра. Здесь, на первом этаже, ещё не сформировался воображаемый музей с многочисленными экспонатами. Но в будущем тут будет много вещей, напоминающих о славных и героических страницах лётчиков Центра.

В кабинете, где нам было сказано собраться, я насчитал порядка 30 человек. И все лейтенанты! Такое ощущение, что сразу после выпуска из училища отправили выпускников в Торск.

— Дружище, а чего в такой форме? — спросил у меня один из коллег.

Не понимаю, чего всем это так интересно.

— Другой нет.

Дверь в кабинет открылась, и вошёл майор Гаврилов. Все расселись по местам, а он сразу приступил к перекличке.

— Называю звание и фамилию, встаёте и начинаете отвечать на мои вопросы.

Вопросы простые: что и когда закончил, класс и с какого полка прибыл.

Гаврилов назвал уже человек 15, и все были выпускниками этого года. А если быть точным, то выпустились месяц назад.

— Лейтенант Клюковкин, — назвал майор мою фамилию, и я спокойно поднялся.

У Гаврилова глаза на лоб полезли.

— И ты тот самый Клюковкин?

— Я других не знаю, товарищ майор.

Предполагаю, что Гаврилов в курсе, что я не вчерашний выпускник, а уже имею определённый опыт. Видно, что он уже не горит желанием наказывать меня. Было бы за что!

— Так, чего в такой форме? Телеграмму не читал. Там что написано?

Я её несколько раз перечитал. И всё сделал, как полагается.

— Написано прибыть в Торский Центр и число.

— А форма одежды? — возмутился Гаврилов.

— Не указана.

— Как так? — удивился майор и полез что-то читать в бумагах. — Действительно. Ладно. Посмотрим, как ты будешь учиться. Занятия начнутся сегодня. Через… 10 минут.

Глава 7

Угроза со стороны заместителя начальника офицерских курсов была мной воспринята спокойно. Хоть я и знал Ми-24 чуть менее чем досконально, но учиться рассчитывал прилежно.

В первый же день мы получили большой объём знаний по силовой установке и конструкции вертолёта. Мои одногруппники были вчерашними выпускниками. В таком коллективе я уже выгляжу дядькой.

Ещё больше уважения в глазах вчерашних курсантов я увидел после того, как преподаватель по конструкции Ми-24 спросил о наличии у меня боевого опыта.

— Вы, лейтенант, прямиком оттуда? — поинтересовался майор, подойдя ко мне ближе.

— Так точно, — встал я со своего места, но преподаватель показал мне сесть.

— Вот, пожалуйста. Вчерашний выпускник, а ныне — боевой офицер. И поверьте, товарищ Клюковкин вам скажет, что главное в вашей службе.

При этом майор вопросительно посмотрел на меня, ожидая, что я тут же отвечу. Что тут скажешь парням? Подобрать красивую цитату о долге и чести?

Для меня эти понятия не пустой звук, но сомневаюсь, что это будет воспринято правильно.

— Так что там с самым главным, Клюковкин? — спросил преподаватель.

— Учитесь, или вас всех убьют, — ответил я.

Майор не сразу понял, что я сказал. А вот у моих одногруппников лица поменялись. Нет улыбки и не слышны тихие смешки. Когда речь зашла о смерти, всем стало не до смеха.

— Исчерпывающе и красноречиво, — заметил преподаватель.

— Товарищ майор, надо называть вещи своими именами. Знания добываются в Союзе, а там приобретается опыт. Афганистан — это экзамен. Рубеж, который каждый должен преодолеть. Там нет пересдачи и пятибалльной системы оценок. Есть только: жив и мёртв.

Не было у меня задачи пугать парней, но нельзя представлять себе войну как прогулку в парке с девушкой. Вся романтика заканчивается, когда ты впервые видишь падающий горящий вертолёт. Твоему экипажу ставят задачу лететь на эвакуацию, но ты понимаешь, что там только обугленные тела твоих товарищей.

— А как же выполнить поставленную задачу? Направить вертолёт в скопление войск противника или остановить наступление по всему фронту, — возмутился один из двух старлеев.

— Ты не о той войне говоришь. В Афгане противник не устраивает фронтовые операции с танковыми прорывами. Диверсии и засады, нападения на транспортные колонны и маленькие посты в горах — вот их тактика, — поправил я парня.

На этом размышления о войне решено было закончить. Однако вопросов мне теперь задавали очень много. Начиная от характера боевых действий и заканчивая бытовыми условиями. Естественно, я насколько мог, отвечал. Любым опытом нужно делиться с коллегами.

На обеденном перерыве успел сбегать в комнату, чтобы взять спортивные вещи. Зайдя внутрь, чуть было не поскользнулся на мокром полу. Странно, но в этой гостинице уборщицы не убираются в комнатах. Всё делается руками постояльцев, а таких здесь всегда большое количество.

Да и я вчера наводил порядок, протерев пыль и вымыв пол. Запах сырости перебивался приятным ароматом еды.

Подошёл к кровати и разглядел на соседней койке раскиданные чужие вещи. Ко мне кого-то подселили. И у него есть очень вкусные запасы.

Входная дверь открылась, и в комнату вошёл молодой парень.

— Здравствуй… ёй! — вскричал парень и поскользнулся, смачно упав на задницу.

Шлепок был такой, что эхом прокатился по коридору общежития, а тапочки слетели с ног падающего.

— Давай помогу, — ответил я и помог парню встать.

Выглядел незваный гость довольно смешно. Невысокого роста, короткая стрижка с залысинами, маленькие глаза и округлая форма лица. Телосложением похож на мячик, который должен был отскочить от пола после такого падения. Но парнишка только сидел и широко улыбался.

— Ну, вот. Сам помыл, и сам же навернулся, — ответил он, почесав небольшое пузо. — Я с тобой в одной комнате теперь живу. Рад знакомству.

Мы пожали друг другу руки, но пока я имени соседа не знаю.

— Александр Клюковкин, — представился ему, похлопав по плечу.

— Иннокентий. Родители зовут Кеша.

— Ну и я так буду звать, если не против.

— Нет, конечно. Мы ж теперь друзья, — улыбнулся Иннокентий. — Давай поедим, а то мне гостинцы некуда девать.

— Ты извини, Кеша, но я поел. Живот полный.

— Так я тоже. В столовой разве наешься. Ты налетай. У меня здесь пирожки, соленья, курочка варёная…

Когда Кеша начал выкладывать на стол содержимое сумки, я поразился разнообразию и количеству еды. Неудивительно, что у паренька широкая талия. Таким количеством продуктов и блюд можно всю общагу накормить.

Пока Кеша перекусывал или употреблял свой второй обед, рассказывал о себе.

— С Анисовки я. Деревня тут рядом. Вёрст 200. Девятый сын у мамы с батей. Самый младший, — рассказывал Иннокентий, доедая куриную грудку.

Добрый парень этот Кеша. Рассказал, что окончил Саратовское училище. Завалил физическую подготовку на крайнем курсе, но слишком уж сильно нужны были лётчики.

— Пожалели меня и нарисовали троечку. И попал я служить в Соколовку.

Вот те раз! Оказывается, однополчанин напротив меня сидит.

— Вот как хорошо. Может, покушаешь, а то нехорошо как-то. Борщ будешь? — предложил мне полную банку этого блюда Кеша.

— Нет, спасибо! Ты на занятия идёшь?

— Да. Сейчас, только оденусь.

Одевался Кеша очень долго. То на рубашке пуговица у него оторвётся, то штаны не разглажены.

— Наваждение какое-то. Домовой поработал, — сделал вывод Иннокентий.

— Других причин не рассматриваешь? — уточнил я.

— Нет, Сань. Я ж не какой-то там неуклюжий медведь, — объяснял Кеша, закусывая при этом бутербродом с паштетом.

Повседневную форму надеть у моего соседа не вышло. При застёгивании пуговиц Кеша умудрился порвать рукав. Естественно, подозрения пали на домового. В итоге парень надел лётный комбинезон.