Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные
- А я, полагаете, смогу на равных спорить с самим принцем Евгением?! Не слишком лихо?
- Надеюсь, что спорить не придется. Во всяком случае, всемерно старайтесь сего избегать. Можно быть уверену, что последняя кампания против турок его заинтересует, да и помимо нынешней войны у вас найдется нечто общее, располагающее к приязненной беседе.
- Что под сим разумеете, Петр Павлович?
- Италианское происхождение. Юность в Париже. Вступление в иностранную службу, понеже Франция не оценила дарований молодого офицера...
- В Париже-то в Париже... Только вращались мы с принцем, хм... в несколько различных кругах! К тому же - с разрывом по времени более пятнадцати лет. Вряд ли найдутся общие знакомые.
- Вы же служили под командой маршала Виллара, если не ошибаюсь?
- Да, конечно! Правда, знакомство между маршалом и лейтенантом не может иметь личного оттенка: подозреваю, сведения Виллара обо мне исчерпывались отзывом полкового командира в представлении на офицерский чин... Забавно, что они с Евгением дружили в молодости, а в зрелые лета сошлись на поле боя как главнокомандующие враждебных армий. Вдобавок, это совершенные антиподы по характеру - много бы я дал, чтобы наблюдать их встречу и переговоры! Уверен, зрелище было достойно богов!
- Чрезвычайно рад, что вам, Александр Иванович, уже знакомы характеры важнейших деятелей - на мою долю остается лишь изложить вам состояние дел...
...
Тряская карета - настоящее орудие пыток. Несравненно приятнее было бы санное путешествие. Но, кроме проплешин голой земли на дороге, сему препятствует официальный статус. Негоже, если русского представителя сочтут дикарем. Так что мой удел - громоздкое лакированное чудище, конфискованное у одного из сторонников Лещинского: сомневаюсь, что драгуны Ренне заплатили владельцу хоть грош. Геральдический щит на дверцах увенчан графской короной, однако вместо привычных глазу европейца изображений на нем красуется какая-то золоченая кочерга с парой дополнительных поперечин. Может, предок графа был истопником в королевском замке?
Воистину, нужда - мать инвенции. Не в силах думать о чем-либо ином, кроме источника своих мучений, я вымыслил за время путешествия целую дюжину комбинаций из рычагов, рессор и колесных осей. Непременно надо опробовать на досуге: в сравнении с этой золоченой телегой, некоторые варианты обещают быть уютными, как колыбель младенца.
Хотя наездник из меня неважный, добрую половину пути проделываю в седле, меняясь участью с кем-либо из кавалеристов эскорта. Драгуны озираются по сторонам с опаской: грандиозный бунт против императора закончился лишь несколько лет назад, и далеко не все куруцы избрали мирную жизнь. Многие предпочли пойти в разбойники. Не далее как в прошлом году у Святого Николая подвесили на железный крюк за ребра Юрая Яношика, здешнего Робин Гуда. Соратников же его не поймали. Мирные селения трансильванских саксов на ночь ощетиниваются караулами, под стать Москве.
В имперских землях иначе. Они отличны от Венгрии не одной только зажиточностью, но и каким-то иным духом. Сменявшие один другого монархи вели почти беспрерывные войны, подданные же последний раз видели неприятеля больше тридцати лет назад. Любой венский мальчишка охотно покажет место турецкого лагеря, ныне превращенное в парк. Почтенные горожане, прогуливаясь воскресным днем под ручку с супругами, получают ненавязчивое напоминание о выгодах жизни в могучем и обширном государстве. Здесь не найдет поддержки бунтовщик: люди готовы не скупясь оплачивать покой и безопасность.
...
- Bien, mon ami - вы уже генерал! Безмерно рад, что в вас тогда не ошибся! Пожалуй, это успешнейшая на моей памяти карьера человека без протекции. Одна из самых успешных, по крайней мере... Десяти лет не прошло, как из субалтернов...
- Прошло, Андрей Артамонович! Мы познакомились весной четвертого года, в русскую же службу я вступил с августа, вскоре после взятия Нарвы - сразу капитаном в Семеновский полк.
- Господи, время-то мчится! Будто вчера беседовали с вами у Витзена! Пожалуйте к столу, Александр Иванович! Рассказывайте - как там дела на Руси?!
- Надеюсь, и вы снизойдете к моему невежеству, соблаговолив просветить в здешних умштандах...
Я послушался Матвеева, взаимно расспрашивая его о венских предрасположениях и не слишком откровенничая в присутствии двух дам непонятного статуса. Старшая, фрау Шперлинг, могла сойти разве за экономку - но тогда ей не место за столом. Впрочем, скоро удалось понять, что младшая сотрапезница - ее дочь, с послом связанная более чем дружескими отношениями. Ну и Бог с ними: кто я такой, чтобы предписывать мораль человеку на двенадцать лет меня старше?! Андрей Артамонович далеко перевалил на пятый десяток и, похоже, начинал стареть или уставать. В присущем ему напоре дружелюбного обаяния проскальзывали порой фальшивые ноты.
Утомиться было от чего. Еще в Гааге государев посол не ограничивался плетением словес на конференциях с коллегами. Голландские штаты, находясь в крайней опасности от французов, строжайше запретили вольную продажу и вывоз ружей - а у нас в скором времени новенькими амстердамскими фузеями оснастили несколько полков. Однако в тюрьму он попал не в Амстердаме, а в Лондоне. И не за контрабанду оружия, а за долги. Очень мало людей могут похвастаться, что стали причиной изменений в международном праве: после этого ареста парламентским актом запретили сажать в долговую яму иностранных дипломатов. А еще был Париж и переговоры о возврате взятых французскими каперами судов, принадлежащих архангелогородцам братьям Бажениным. Голландцам, к примеру, из пятнадцати тысяч торговых кораблей потерять сотню-другую - мелочь... Русские же по пальцам нетрудно пересчитать. Каждый жалко! Но тут даже ему не удалось... И вот теперь - Вена.
- Вице-канцлер граф Шёнборн со мною дружен. Объявил в конфиденцию, что император никак не может позволить на исключение Швеции из империи. Сие означает, что решительная победа государя Петра Алексеевича ему неприятна.
- Но почему? Швед для имперцев чужак, к тому же - лютеранин...
- Не простой чужак. Опасный, никаких ремонстраций не понимающий. Пока был в силе, немецкие князья его боялись, независимо от веры. И жались поближе к императору.
- Значит, цесарцы предпочитают сохранить старого, привычного врага, дабы не возбуждать центробежные силы внутри империи?
- Примерно так. Сия махина выстроена непрочно, и при малейшем движении грозит рассыпаться. Поэтому предпочтительной политикой здесь считают приобретения за пределом имперских границ. Внутри - status quo, если уж не находится способа упрочить власть кесаря.
- В таком случае, полагаю, кесарь не упустит нечто получить от турок? Подобная война будет отвечать сразу обеим его целям... Пусть общеимперские воинские контингенты немногочисленны - это все же прибавка к войскам из наследственных земель. Повести их против магометан означает сплотить Германию за собой. И не только Германию. Сколько мне известно, в прошлую турецкую войну множество знатнейших людей Европы считали честью стать под знамена Леопольда Первого. Даже из враждебной Франции!
- Да, совершенно верно. Были волонтеры из всех христианских стран. Дух крестовых походов угас не до конца.
Матвеев полуобернулся, взглядом приказывая вышколенным лакеям наполнить наши бокалы и позаботиться о закуске, затем продолжал:
- Здешние министры готовы принять и нашу помощь. Но признать равными и связать себя обязательствами не желают. Идея о праве государя получить определенные преференции одновременно на севере и юге для них особенно нестерпима. Господствует мнение, что принятие России в круг цивилизованных государств стало бы уже величайшей наградой, едва ли не преждевременной, и желать что-либо сверх того - нестерпимая низость с нашей стороны.
- Понятно. В неизъяснимой милости своей предполагаемые союзники позволят нам проливать за них кровь, полагая честь служить столь знатным господам достаточным воздаянием для русских холопов. Я встречал в Москве немецких офицеров, которые так прямо и объясняли нижним чинам их должность.
- Весьма похоже. За два года при сем любочестивом и гордом дворе мои беспрестанные труды по обоснованию прав короны российской возымели мало успеха. Хотя цесарь и министерство его наружно, по политике, и выказывают доброжелательство царскому величеству - заметно, что природная зависть господствует в мыслях. Кривым оком смотрят на успехи государя Петра Алексеевича и льстят себя убеждением, что русские нуждаются в алианции гораздо более, чем они сами. Впрочем, ваше появление - хороший повод по новому кругу изъяснить правильные мысли влиятельным персонам.
Последующая служба заставила меня уподобиться девице на выданье: выезжать в свет и знакомиться с многоразличными людьми, стараясь всем понравиться. Венский придворный круг вызывал двойственное чувство. Изрядную долю его членов составляли пустые интриганы, ничем, кроме взаимного пихания локтями у трона, не озабоченные. Однако крайне опрометчиво было бы пренебрегать их мнением. Назначив себя блюстителями нравов, они с величайшей ревностью следили за каждым шагом допущенных в высшее общество. Отдать поклон не по чину или воспользоваться за столом ненадлежащей вилкой (из полудюжины приготовленных для различных кушаний) значило бы нанести тяжкий ущерб своей репутации.
