Гарри Гаррисон - В логове льва
Фокс был куда более увлечен газетой, нежели шампанским, прочитав от строчки до строчки не только статью, которая заинтересовала графа, но и все остальные. У Шермана вид был отсутствующий, что не ускользнуло от внимания Корженевского.
— Вас что-то тревожит, генерал?
— Что-то, тут вы правы. В самом ли деле необходимо брать лоцмана, чтобы подняться вверх по Темзе?
— Не обязательно — но весьма желательно. Здешние песчаные отмели очень непостоянны, и чтобы выбрать нужный рукав, не обойтись без лоцмана, хорошо знающего местные воды.
— Каждому ли судну нужен лоцман?
— Нет. В ясный день небольшая флотилия может следовать в кильватере за судном с лоцманом. — Отхлебнув шампанского, граф без труда проследил ход мыслей Шермана. — Вы правы, это весьма серьезные соображения. Предлагаю вам покамест предоставить мне тревожиться об этом. Я уверен, что это дело поправимое.
Сперва послышался стук в дверь каюты Уилсона, потом голос графа, и Шерман, заглядывавший в чертежи из-за спин Уилсона и Фокса, поднял голову.
— Минуточку, — после чего подошел к двери и отпер.
— Похвальное усердие, — заметил Корженевский, увидев растущую стопку чертежей. Но теперь я буду искренне признателен, если получу все планы и чертежные принадлежности заодно.
— У вас есть на то причины? — нахмурился Шерман.
— Весьма веские, мой дражайший генерал. Ныне мы пребываем в самом центре страны, каковая хоть и не враждебна, но все же возражает против присутствия иностранных наблюдателей в пределах ее военных учреждений. Я уверен, что мистер Фокс поддержит меня, когда я скажу, что власти вряд ли поприветствуют появление в самом что ни на есть сердце страны тех, кого они наверняка сочтут шпионами. Капитан Джонстон скоро подымется на борт, а наша посудина должна быть русской до самого нутра. В моей каюте есть и английские, и русские книги, но в этом не увидят ничего из ряда вон выходящего. Мистер Фокс, могу я вас просить о небольшом одолжении деликатного свойства?
— То есть?
— Не возьметесь ли вы — не решаюсь сказать «обыскать» — проверить, чтобы ни у одного из вас не нашлось никаких английских документов? Равно как чего другого — наподобие бирок на белье, — что может выдать в вас американцев.
— Чрезвычайно разумное требование, и я согласен его осуществить.
Увидев, насколько Фокс серьезен, Шерман угрюмо кивнул в знак согласия. Если их разоблачат — сокрушительные, катастрофические последствия неминуемы.
Обед превратился для них в суровое испытание.
Капитан Джонстон — не какой-нибудь пустоголовый аристократ вроде достопочтенного Мактэвиша. Этот профессор навигации, назубок знающий астрономию и математику, очень проницательно взглянул на троих переодетых офицеров при знакомстве. Едва пригубив шампанского, он углубился в техническую дискуссию с графом о достоинствах и недостатках русского и британского флотов. Когда с едой было наконец покончено и подали портвейн, граф наконец принес им долгожданное избавление.
— Боюсь, что Чихачев должен сменить Сименова на вахте, а Тыртова и Макарова ждут служебные обязанности.
— Рад был познакомиться, джентльмены, — произнес Джонстон; в ответ ему защелкали каблуки. Как только они потянулись прочь, Джонстон обернулся к графу:
— Запиши мне их имена для приглашений. Вы прибыли очень удачно. Завтра в колледже состоится официальный обед в честь дня рождения королевы. Ты — и они — будете нашими почетными гостями.
Шерман, слышавший слова английского офицера, закрыл дверь и проворчал под нос яростное проклятье. Фокс кивнул, шагая с ним по коридору, и мрачно проронил:
— Опасно. Вот уж действительно очень опасно.
Как только гость отбыл, граф Корженевский вызвал их в кают-компанию.
— В этой ситуации нам необходимо проявить предельный такт.
— А выкрутиться как-нибудь нельзя? — спросил Шерман.
— Боюсь, нет. Зато мы можем повысить свои шансы на успех. Капитан Уилсон по целому ряду причин вынужден будет остаться на борту. Лейтенанту Сименову придется расстаться с машинным отделением и занять его место. Мистер Фокс искушен в подобных делах и сыграет свою роль без сучка без задоринки. Так что только вам, генерал Шерман, придется быть актером в театре, весьма удаленном от театра военных действий.
— Я что-то не понял.
— Позвольте растолковать. Если я не ошибаюсь, когда вы участвуете в бою как офицер, вы получаете донесения, принимаете решения и действуете на их основании. Ходят легенды, что в самой гуще сражения вы остаетесь самым хладнокровным, самым отважным из воинов. Теперь же вам надлежит собрать всю свою волю, весь свой разум для участия в битве совершенно иного рода. Вам надлежит стать русским военным моряком среднего возраста — который, вполне возможно, встречался с иными из сотрапезников в бою. Они вам не по душе; быть может, вы питаете некие подозрения касательно истинных причин приглашения. Мы, русские, бываем очень мрачными и подозрительными — именно это вы и должны чувствовать. Не выставлять эти чувства напоказ поминутно, но проникнуться ими. Вы меня поняли?
— Пожалуй, да. Что-то сродни роли в пьесе.
— Отлично сказано, — обрадовался Фокс. — По-моему, завтра вы справитесь отлично, просто великолепно.
* * *Трапеза проходила довольно благополучно, хоть и в натянутой обстановке. Их усадили в кругу младших офицеров, вдали от стола знати, где сидели адмиралы и генералы морской пехоты. Поднимали тосты за королеву, вызывавшие у американцев смешанные чувства. Было шумно и душно, так что немудрено было выпить лишнего и приходилось проявлять осмотрительность. Шермана усадили напротив закаленного в морских сражениях ветерана в расшитом золотом мундире, грудь которого украшало множество боевых наград. Едва кивнув головой в знак приветствия, этот капитан потерял к русским всякий интерес, налегая на еду и выпивку. Теперь же, порядком набравшись, начал проявлять сильную неприязнь к Шерману.
— Ты говоришь по-английски, рюсски? Знаешь, что я говорю? — он возвысил голос, будто громкость могла способствовать взаимопониманию.
— Nyet, nyet, — отрезал Шерман, отворачиваясь, и пригубил вина.
— Держу пари, что понимаешь. Сидишь тут и подслушиваешь за милую душу.
Фокс, заметивший, что назревает скандал, попытался разрядить обстановку:
— Pardon, monsieur. Mon compaqnon ne parle pas anglais. Parlez-vous franfais?[14]
— Еще лягушатников тут не хватало! Вам тут не место. Мы надрали вам задницу в Крыму, так теперь вы лезете сюда шпионить…
Корженевский, сидевший дальше вдоль стола, поспешно встал и рявкнул вроде бы по-русски какой-то приказ. Лейтенант Сименов, оттолкнув стул от стола, подскочил на ноги; Фокс и Шерман, увидев это, последовали его примеру.
— Боюсь, наше присутствие здесь нежелательно, и мы должны удалиться, — бросил граф.
— Уйдете, когда вам будет сказано, черт вас побери, — гаркнул капитан и тоже встал, пошатываясь.
Внезапно появившийся на сцене капитан Джонстон попытался загладить неловкость.
— Сейчас не время и не место для подобных…
— Согласен, Марк, — перебил его Корженевский, ткнув большим пальцем в сторону двери. — Однако будет разумнее, если я и мои офицеры удалимся. Спасибо за любезность.
Они поспешно ретировались, стремясь поскорее выпутаться из сложного положения, испытав немалое облегчение, когда дверь захлопнулась за ними, приглушив пьяные вопли британского капитана.
— Скверно, — сказал Корженевский, как только они покинули здание. — Они все еще держат на нас зуб из-за Крыма, и подобное только бередит старые раны. Как бы мне ни хотелось, отплыть нынче же вечером мы не осмелимся — слишком уж подозрительно. Но утром непременно отплывем вниз по течению, как только я раздобуду лоцмана.
В ту ночь они почти не сомкнули глаз и на рассвете один за другим собрались в кают-компании, где стюард поставил кофейник, источающий аромат свежезаваренного кофе.
— Я вернусь с лоцманом при первой же возможности, — сообщил граф, отставив чашку и хлопнув себя по карману, отозвавшемуся звоном монет. — Я готов пойти на подкуп, если придется. Этот континентальный обычай еще не прижился в этой стране. Впрочем, при виде золота здешний народ учится очень быстро. Вахтенный офицер — лейтенант Сименов, из чего следует, что остальные могут не показываться.
Менее часа спустя, когда Фокс только-только покончил с бритьем и натягивал китель, на сходнях послышались какие-то крики. Поспешив на палубу, он стал свидетелем стычки: английский пехотный офицер поднимался по сходням, а за ним по пятам следовали пятеро вооруженных солдат. Преграждавший им путь Сименов что-то гневно кричал по-русски.
— Da! — окликнул его Фокс, не придумав с ходу ничего лучшего. Обернувшись, Сименов что-то крикнул ему. Глубокомысленно кивнув, Фокс обернулся к сердитому офицеру.
