Владимир Прягин - Волнолом
Барон собирался уже сострить на тему того, какие умные нынче пошли селянки, но глянул на собеседницу и придержал язык. Понял - шутки сейчас не к месту. Нет, она не обидится - просто пожмет плечами, да и вернется в дом. И разговор на этом будет закончен. А такая перспектива ему, Роберту, отчего-то совсем не нравилась.
Поэтому ответил серьезно:
- Видишь ли, сделать настоящую охранную светограмму - это работа, требующая серьезной квалификации. И стоит она недешево, специалистов мало. Вот, например, сейчас я видел ювелирную лавку - там все на совесть сделано. А в простых домах, которые на окраине... Если кто-то по дурости готов платить шарлатанам - это его проблемы. По-моему, все просто. Ну, хозяюшка, чего же ты хмуришься? Не соврал ведь, объяснил все, как есть.
- Вижу, что не соврали, сударь. И простите, если поперек что скажу. Только ведь шарлатанам не по дурости платят, а по неведению. Откуда же людям знать, как правильно все устроить, если те, кто светом всерьез владеют, секреты промеж собою хранят? А коли уж поделятся с кем, то три шкуры взамен сдирают.
- Ну-ну, не преувеличивай. Да, светопись доступна не каждому. Это, однако, не чьи-то происки, а законы природы. Врожденный дар имеется не у всех. Что ж поделаешь? Но если он есть - пожалуйста, иди учись, чтобы использовать его эффективно. Никто эти знания за семью замками не держит. В университеты, заметить, принимают даже простолюдинов.
- Может, и принимают. Только с дырой в кармане туда все равно не сунешься. Да и сколько тех университетов - с десяток на всю страну наберется?
Роберт подумал, что в этом она права. Учебных заведений, где преподают светопись, очень мало, и программа там сложная, нацеленная на то, чтобы студент стал мастером высочайшего класса. Отсутствуют, условно говоря, ремесленные училища для средних умов. Так уж повелось исстари.
Считается, что мастера света должны быть интеллектуальной элитой. Нельзя, мол, чтобы такие навыки достались глупцам. Звучит логично, но в результате многие, не попав в университет, пытаются развить дар на свой страх и риск, а потом шарлатанствуют по углам. Споры об этом идут не первый год и даже не первый век. Но официальная позиция неизменна: слабые самоучки - меньшее зло, чем сильные дураки.
Объяснять все это травнице барон, конечно, не стал. Сказал примирительно:
- Пойми, абсолютного равенства не бывает. Это любого дела касается. Мы вот вспомнили с тобой про машины - они разве всем доступны? Тот же поезд хотя бы. Если в вагон не пустят, потому что на билет не хватило, тоже начнешь возмущаться и руками махать?
- Нет, не начну, я тихая, - она улыбнулась. - Зато там, где машины, шарлатанам меньше раздолья. Вот, положим, наскребла я все-таки на билет, села в вагон, а он никуда не едет. Тут даже я пойму - дурят глупую девку. Без всякого дара соображу. Не то что с вашим светом заумным.
- А ведь и правда - хитрая, - заметил барон.
- Такая уж уродилась. А что же мы, сударь, с вами все во дворе сидим? Пойдемте в дом, обедать самое время. Картошечка с маслицем, да и еще кой-чего найдется.
- Прости, красавица, - барон с сожалением развел руками. - Пора мне, в городе ждут. Впрочем, я в ваших краях еще неделю пробуду, а то и две. Может, как-нибудь загляну. Не выгонишь?
- Приезжайте, - просто сказала травница. - Я буду рада.
Роберт поставил кружку на лавку, приподнял на прощание шляпу и зашагал обратно к дороге. Забрался в повозку, кивнул кучеру - можно ехать. Оглянулся на дом. Девушка, стоя у калитки, смотрела вслед.
Дрожки катили по наезженной колее, а Роберт фон Вальдхорн, советник кронпринца Альбрехта, вспоминал свой неожиданный диспут с сельской девчонкой. И думал о том, что последнее слово, как ни крути, осталось за ней.
Только когда лошадь добрела до моста, и солнце, окунувшись в реку, взметнуло сноп золотистых искр, барон встряхнулся. В двадцатый раз за день приложил ко лбу промокший платок и спросил возницу:
- А бабка у нее - тоже травница?
- Вроде того. Люди разное говорят.
- Разное? Например?
Возница пожал плечами, сплюнул в дорожную пыль и буркнул сквозь зубы:
- Ведьма.
ГЛАВА 9
Генрих проснулся около девяти. Выпил чаю и снова отправился в кабинет, чтобы дочитать рукопись.
Ночью ему привиделся весьма любопытный сон. Генрих словно бы сам пережил все то, о чем успел прочесть накануне. Сон был подробный, поразительно яркий, насыщенный запахами. Даже теперь, после пробуждения, чудилось временами, что ноздри щекочет пыль, поднятая с дороги горячим ветром, и пот стекает по лбу.
Приснились, правда, и такие детали, которых не было в тексте. Например, полуобморок у развилки, когда барона окружил мрак. В рукописи ни о чем подобном не говорилось, и Генрих решил, что эта сцена порождена его собственным подсознанием. Такая вот реакция на события вчерашнего вечера, когда ему, Генриху, помстились чернильные тени в комнате.
Итак, если верить тексту, барон до своего отъезда в столицу навестил девушку еще дважды. Та оказалась отнюдь не глупа, и беседы с ней запомнились аристократу надолго. Надо полагать, беседами дело не ограничилось, но эту тему автор деликатно обходил стороной. Впрочем, не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. Травница из рукописи - это мать убитого аптекаря. А Роберт фон Вальдхорн, вероятно, его отец, не признавший ребенка официально, но помогавший деньгами.
Что это дает для расследования? В практическом плане - не так уж много. Разве только, подтверждается версия, что убийство имеет отношение к высшему свету.
Барон - фигура весьма и весьма известная. Шутка ли - многолетний советник нынешнего монарха. Проблема в том, что советник этот умер года два или три назад, и расспросить его уже не получится.
Остальные же главы рукописи, с которыми Генрих ознакомился после завтрака, ничего интересного не добавили. В них не содержалось ни малейших намеков на связь с чередой смертей.
Опять тупик? Ну и ладно. Ему-то, Генриху, что за дело? Он выполнил все, что от него зависело, а дальше пусть начальство ломает голову. Пора звонить генералу.
Прикинем только, о чем конкретно докладывать.
Значит, историю с бароном и травницей излагаем, как есть.
А вот что касается 'фаворитки'...
Про письмо, полученное вчера от нее, упоминать, пожалуй, все же не стоит. Иначе возникнет резонный вопрос - с чего это предполагаемая преступница переписывается с Генрихом? И объясняй потом, что сам он - ни сном ни духом. Все равно не поверят, а могут и под замок посадить.
Но и совсем промолчать о 'фаворитке' нельзя. Просто нужно правильно сформулировать.
Рассудив так, он снял трубку телефонного аппарата. С генералом соединили сразу. Тот выслушал пересказ отрывка из рукописи, потом пробурчал:
- Отец жертвы - королевский советник? Только этого не хватало.
- Да уж, клубок завязался.
- Будем распутывать. И думать, кто здесь может помочь.
- А сам автор рукописи? Вы собирались его найти.
- Нашли. Расспросили. Он тоже не понимает, почему вдруг профессор Штрангль заинтересовался его работой - именно сейчас, в эти дни. Говорит, что рукопись много лет пылилась на полке, и никто о ней даже не вспоминал. Похоже, искренне расстроен смертью профессора. Уверяет, что всегда уважал его, хоть и был вечным оппонентом.
- А в доме Штрангля улики так и не отыскались?
- Реальных зацепок нет. Правда, появился один интересный штрих, когда немного отфильтровали засветку. Эксперты теперь считают, что отсвет убийцы - скорее женский.
'Ага!' - подумал Генрих, а вслух сказал:
- Женский? Тогда есть одна догадка. То есть не догадка даже, а так - попутное замечание. На столе у профессора лежал фолиант, открытый на странице со старым фото...
- Вы про ту брюнетку, что на балу? Мы на нее обратили внимание, когда сопоставили снимок и последнюю пометку в блокноте. Пытаемся выяснить, что за дама. Пока безуспешно.
- Да, я тоже попробовал. Списался вчера с историками. Никто про нее не знает. Странно, правда?
- Еще бы. Причем у меня такое чувство, что я ее где-то видел, но не могу вспомнить, при каких обстоятельствах. А ведь на память я никогда не жаловался. В общем, даму мы ищем и очень хотели бы побеседовать, - генерал усмехнулся. - Я ее даже в подозреваемые готов записать. Хотя бы чисто условно, ввиду отсутствия других вариантов.
Генрих мысленно похлопал в ладоши. Спросил:
- От меня что-нибудь еще требуется?
- Пока нет. Если что, я с вами свяжусь. Рукопись отдадите нашему сотруднику. Он сейчас в вашем городке по делам, так что заглянет в полдень.
- Как скажете, Теодор. До свидания.
Генрих положил трубку и задумался - что за дела у сотрудника 'тройки' в тихом предместье? Хотя да, ведь тут расположен факультет светописи. Собственно, именно по этой причине Генрих здесь поселился, когда еще занимался преподаванием.
