Владимир Прягин - Волнолом
- Кстати, а как посол оказался в Речном проезде?
- Не знаю, - сказала Ольга. - Подсказали, наверно. Зря вы тут, что ли, жалуетесь, что наши шпионы - в каждом углу?
Генрих улыбнулся. Спросил:
- Который час?
- Девять утра. С минутами.
- И куда мы летим? В империю?
- Куда же еще? Главное, мне с тобой разрешили! Здорово!
- Что значит 'разрешили'? А сама ты что, не могла?
- Нет, конечно. Меня из империи пятнадцать лет назад выслали.
- Выслали? Серьезно? За что?
- Так, грешки молодости. Была одна история, некрасивая. Мне тогда еще и двадцати не исполнилось. Сказали - если хочешь состояние сохранить, то езжай-ка ты, Оленька, за кордон. А иначе с какой бы радости я в вашем Девятиморье столько лет прокуковала, как дура?
- А дом твой здешний? С ним теперь как?
- Он не мой. Арендованный. Я тогда, как приехала, свой покупать не стала. Надеялась - годик-два, и в империю позволят вернуться. А оно, видишь, как обернулось.
- Да уж, - сказал Генрих. - Лететь-то нам еще долго?
- Граница в полдесятого будет, капитан объявлял.
- О, скоро уже.
- Ага. А взлетели ночью. Дирижабль - наш, имперский, поэтому летает без сбоев. Тебя на носилках занесли. Я извелась вся, но доктор кое-как успокоил. Сказал - все нормально, ты просто спишь. Здоровая, говорит, реакция, волноваться не надо...
Генрих порадовался, что спал под защитой имперских рун и снова сохранил память. Да и вообще самочувствие было вполне приличным.
- Пойдем на палубу, - предложил он, - посмотрим с высоты на Белую Реку. Когда еще доведется?
- Там же мороз! - сказала Ольга жалобным голосом.
- Ну ты посиди тогда, я один схожу.
Она надулась, слезла с тахты и принялась натягивать сапоги. Потом заглянула в зеркало, поправила платье. Генрих подумал, что история и впрямь имеет чудовищную инерцию. Подолы, во всяком случае, в новом мире укоротились никак не меньше, чем в старом.
Он полез в шкаф и вместо полушубка с разодранным рукавом обнаружил свое пальто, которому полагалось бы висеть дома.
- Это я их заставила, - похвасталась Ольга. - Послали шофера к тебе домой. Вещи кое-какие собрали, вон саквояж стоит. Ну и паспорт заодно привезли.
- Что б я без тебя делал? - риторически спросил Генрих, помогая ей надеть шубку.
- То-то же.
На тесной палубе было ветрено и безлюдно. Небо оказалось на удивление чистым. Все тучи остались далеко за кормой, штурмуя столицу Девятиморья. Впереди по курсу сверкало солнце в морозной дымке.
- Ну вот, - сказал Генрих, - теперь и меня сослали. А вернуться уже нельзя.
- Не грусти, - попросила Ольга, зябко прижимаясь к нему. - У нас в империи хорошо. Ты там не пропадешь, с твоим-то уровнем дара.
- Знаю. Но Девятиморье - моя страна. Стеклянный тут век или железный - неважно. Если б можно было остаться, не уехал бы ни за что. Все из-за этой Сельмы...
- А я вот не буду ее ругать. Без нее мы бы с тобой не встретились.
- Это да, - согласился Генрих.
- Что ты ей сказал напоследок? В парке? Ну, перед тем, как...
- У меня была заготовлена коронная фраза. Что-то вроде: 'Запомни, ведьма! На каждую волну найдется свой волнолом!' Но как-то не пришлось к слову.
Внизу проплывали запорошенные поля. На этом фоне Генрих не разглядел бы пограничную реку, тоже занесенную снегом, но помогло чернильное зрение. Казалось, под белым ковром уснул исполинский змей с мерцающей шкурой. Он был уже совсем близко.
- О чем задумался? - спросила Генриха Ольга.
- Так. Развязка вроде бы наступила, точка поставлена, но я до сих пор не знаю, что Сельма сдвинула в прошлом. Да, она подтвердила, что объект воздействия - женщина с ведовскими способностями. То есть травница Яна, насколько я понимаю. Но что у них там произошло с бароном? Почему Яна с ним не сошлась? И при чем тут чертополох? Я чувствую, что ответ совсем прост, лежит буквально перед глазами, только я смотрю не туда.
- Наплюй и забудь. Теперь-то какая разница?
- Не могу. Ты же знаешь, какой я нудный.
Генрих стоял у перил, обняв дрожащую Ольгу, и смотрел на Белую Реку, но мысли его никак не желали покинуть запыленную деревеньку, где у развилки приткнулся домик с синими ставнями.
ЭПИЛОГ
Зной придавил округу, как чугунная крышка, но огород у домика на отшибе дышал прохладой, будто над ним, тайком от всей остальной деревни, только что прошел дождь. Яна, присев на корточки, возилась на грядке с тыквами.
Старуха, поглядев из окна на внучку, прошаркала в угол, налила себе воды из кувшина. Выпила не спеша, со вздохом опустилась на лавку. Мысли текли лениво, совершая привычный круг.
Хорошая девка выросла. Красивая, прилежная, добрая. Премудрости ведовские освоила. Силу копит, но без избытка. В самый раз, чтобы жить спокойно. Чтобы не вышло так, как у бабки с мамкой, у которых дар через край плескал, а счастья женского не досталось.
Парни на Яну заглядываются, оно и понятно. Пора уже, девка в самом соку. Найдет, к кому прислониться. Лишь бы не попался какой-нибудь козел городской без совести. А то ведь задурит девчонке голову, словами хитрыми одурманит. Она-то ведь, хоть и умненькая, да наивная совсем, как ребенок...
Старая знахарка, вздрогнув, подняла голову и прислушалась. Ей почудилось прикосновение чужой силы. Воздух в комнате колыхнулся, к аромату сушеных трав примешался медовый запах, и чей-то далекий шепот зазвучал в голове:
- Он едет. Заберет Яну.
Старуха нахмурилась, тряхнула седыми космами, но голос не исчезал.
- Едет. Заберет. Защити.
Поднявшись, бабка опять подошла к окну. Присмотрелась. Вдалеке пылила чья-то повозка. Старуха проковыляла к двери, кособоко слезла с крыльца. Крикнула внучке:
- Янка! А ну-ка в дом!
- Что такое, бабушка?
- Цыц! В дом, сказала! Без разговоров!
Удивленная внучка повиновалась. Бабка заторопилась к дороге. Немного не дойдя до обочины, остановилась на лужайке с мягкой травой. Прикрыла глаза и повела над землей ладонями.
Роберт фон Вальдхорн промокнул лоб платком. Спросил возницу:
- А вон там что за домик?
- Травница живет, с бабкой.
Роберт почувствовал любопытство.
- Знаешь, братец, загляну-ка я к твоей травнице. Воды попрошу. А ты здесь подожди, я быстро.
Он выбрался из повозки. От резкого движения голова закружилась. Барон, покачнувшись, ухватился за бортик. В глазах потемнело - весь мир вокруг налился чернильным светом.
Впрочем, через секунду наваждение рассеялось. Роберт решил, что просто перегрелся на солнце. Пить захотелось еще сильнее. Он шагнул на обочину, но тут же остановился и с досадой махнул рукой.
Вернулся в повозку и сказал кучеру:
- Нет, братец, поезжай. Я просто сразу не рассмотрел. Тут к ним, пожалуй, не продерешься.
- И верно, сударь. Только штаны изорвете зря. Раньше-то не было тут такого - трава росла, да и все. А теперь - сами видите. Не желают ведьмы гостей.
Повозка тронулась и покатила прочь по дороге, вдоль которой тянулась густая поросль чертополоха.
КОНЕЦ
