Георгий Юленков - Степной рассвет
— Да не хочу я никого приковывать! Мне просто рядом с ним быть хочется. Вы мне все рассказываете, что смелых кругом полно. Да где они смелые-то?! Смогут они сотруднику НКВД в морду дать?! Да так это сделать, чтобы тому потом извиняться пришлось. А при всем честном народе правду об арестованных людях сказать смогут?! А?! Ну чего же вы молчите-то, дядя Савва?!
— Ну, Пашка! Эх и засранец! Закружил девчонке голову и утек…
— Да никуда он не утек! Он воевать отправился! И между прочим секретную технику испытывать. Он просто жизнь мне ломать не хотел, если погибнет, или если его арестуют за что-нибудь. Да таких людей вообще один на миллионы! Понятно вам?!
Лицо мастера опытного авиационного производства вдруг стало обреченно-задумчивым.
— Понятно. А чё ж тут непонятного. Раньше мне, старому дураку, думать надо было. Эх, и натворил же я дел!
— Да вовсе ничего вы не натворили! Я сама его первая увидела, еще когда он Анечку от тех хулиганов защищал. Кстати, Паша о вас всегда с большим уважением отзывался.
— Отзывался он. Даже говорить об этом смутьяне не хочу больше. И мне жизнь перекурочил, и тебя вон с толку сбил. Хрен ему теперь, а не мотоцикл! Мне тетя Софа тогда сразу сказала, поосторожнее с ним быть. Да я ее, дурак, не послушал. Отзывался он. Не на тот зов видать этот дурень отзывался! Да чего уж теперь об этом…
***
Над монгольской степью уже рассыпалось звездное небо. Пилотов особой эскадрильи строгим приказом начальства уже отправили спать. Лишь двое человек. одетых в форму летно-подъемного состава ВВС РККА, как тени грешных неупокоенных душ скользили между суетливо готовящими ночной вылет техническими специалистами. Наконец. один из призраков устало помассировал шею, и направил свои не менее усталые шаги к сумрачному бараку, оккупированному ротой охраны.
«Гм. «Так не доставайся же ты никому!» И с этими словами старый партизан перерезал финкой оптоволоконную линию Санкт-Петербург – Москва». М-дя. А я, между прочим, о способах электронного противодействия вот только сейчас и вспомнила. Угум. На охоту ехать, собак кормить. Нет, ну что за дырявые мозги у посланца постсоветской эпохи! Вот жисть-то моя бестолковая».
— Разрешите, товарищ капитан?
— Прошу, товарищ лейтенант. Только что же вы так официально, Павел Владимирович? Мы же вроде в Житомире попроще общаться могли.
— Это я, Сергей Петрович, чтоб уставы не нарушать. Вот получил подтверждение вашего разрешения, и теперь спокойно могу и по имени-отчеству обращаться. Мне, Сергей Петрович, нужна ваша помощь в одном важном деле… Сейчас можем об этом побеседовать?
— Вполне. Слушаю вас.
— Я слышал, пилоты Лакеева и Грицевца недавно побили много японских истребителей. Это так?
— Было такое. Даже говорят какого-то великого японского аса сбили.
— А не шибко поломанные из тех истребителей на нашей стороне падали?
— Хм. Не знаю, наверное падали. А к чему вам все это?
— Сергей Петрович, нам очень нужны японские истребительные радиостанции. Все, что возможно собрать и восстановить, но минимум две, а лучше три штуки. Предвосхищая ваш следующий вопрос, скажу, что нужны они не для информирования японского командования о наших планах и секретах. У них и дальность-то наверное километров на пять-десять, ну может чуть больше. Да и обслуживать их скорее всего будут именно ваши подчиненные.
— Хм. Напрасно вы думаете, что я только таких поступков от вас жду. Просто служба у нас такая. И расскажите поподробнее для чего вы планируете эти рации применять?
— Сергей Петрович, сколько у наших ВВС в Монголии радиофицированных истребителей, и сколько у японцев?
— Не имею таких сведений, но думаю что у нас очень мало, если вообще есть. А у японцев много, если не все.
— Правильно думаете, отсюда вопрос. Как нашим нормально воевать с японцами если те всегда могут прямо в воздухе активно переговариваться? И за счет этого они легко выстраивают линию боя, не показывая свои намерения движениями самолетов, а сообщая соседям об этом в любой нужный момент.
— Хм. Я вообще-то не летчик, но думаю нашим тоже были бы полезны рации. Только вот две радиостанции, что они могут дать? Командирам групп их выдать предлагаете?
— Даже такое использование наверное дало бы эффект, хотя бы для координации авиагрупп в бою, но этого нам слишком мало будет.
— И.
— И я предлагаю вот что. Ставим эти рации на два Р-10 в дополнение к имеющимся на них штатным и для начала вешаем этих разведчиков на очень малой высоте поблизости от районов воздушных боев. Один летает пока топливо есть, потом его другой меняет, и так по кругу.
— И что они там делают?
— Они там слушают и пишут. Пишут разговоры японских пилотов. Если нечем писать звук, то пишут слова на бумагу, но в идеале нужно записывать переговоры японцев в качестве звуковой дорожки как в звуковом кино. В этом смысле виниловые пластинки годятся, но только для записи слов, а не для воспроизведения. На них ведь звук смонтировать нельзя. А нам скоро понадобятся смонтированные нужным образом японские радиопереговоры. Понимаете для чего?
— После таких подсказок не понять вашу мысль было бы трудновато. Вы же практически отдельную службу создавать предлагаете.
— Сейчас не до организационных экспериментов. Сможете найти и выделить людей, желательно имеющих хоть какие-то знания японского языка и способные разобраться в работе с рацией и в переговорах летчиков.
— Людей со знанием языка и рации найдем, а вот объяснять им специфику переговоров в бою… Вот этим заниматься придется уже летчикам.
— Не проблема. Пока организуем дежурство пилотов. Ну, а когда Лушкин из госпиталя вернется, его до момента полного выздоровления и в воспитательных целях, за наушники и посадим. В общем, я прошу вас не ждать разрешения более высокого командования если комэск даст добро, то надо срочно это делать. Очень прошу помочь в этом деле, а то пилотов мы надолго отвлечь на эту работу не сможем. И наших радистов к эту делу приспособьте пожалуйста.
— Гм. Такое полезное предложение грех не поддержать. И вот еще… Я бы очень хотел, чтобы вы не таили обид за те лекарства и за те меры предосторожности… Ну, в общем…
— Принимается. Вы тоже камня за пазухой не держите. И доброй ночи, Сергей Петрович.
— Доброй ночи, Павел Владимирович.
Старший лейтенант госбезопасности с петлицами капитана ВВС, задумчиво проводил взглядом удаляющуюся фигуру, олицетворяющую для него постоянную головную боль. Нутром он чувствовал, что этот человек чем-то отличается от окружающих, но с фактами у него было, мягко говоря, негусто. Кроме открытого неповиновения перед позавчерашним разведвылетом к делу подшивать было пока практически нечего. Но он очень надеялся, что это «пока» слишком надолго не затянется. И надеялся, и одновременно опасался этого.
— Доброй ночи… Доброй ночи тебе, товарищ «Кантонец». Пока еще доброй. Дай Бог, чтобы завтра все у вас получилось, товарищи летчики, вот тогда нам и радиодиверсиями можно будет заняться. А пока… В общем, не надейтесь меня своими речами усыпить.
***
Ночное безоблачное небо светилось мириадами звезд. Заунывно скулило томимое кровавой жаждой крылатое комариное воинство. В свете нескольких прожекторов техники заканчивали последние проверки. Негромко переругиваясь, они закрывали капоты и лючки и, не дожидаясь появления пилотов, заводили моторы.
— Ну как там «Кантонец», выспался?
— За четыре часа сна не особо и выспишься. Даже я вон носом клюю.
— Ничего, после вылета отдохнете. Не боитесь его в этот вылет брать? Вдруг он номер выкинет.
— У него на ближайшее время столько ярких и практически цирковых номеров запланировано, что сдернуть сейчас он уже просто не сможет. И еще я вам вчера доложить не успел, «Кантонец», оказывается, с вечера вместе с Полынкиным службу радиодиверсий создавать начал. Планов у них там громадье, и радисты наши им уже помогают. В общем, мне даже не верится, и боязно спугнуть такую идиллию.
— Ну-ну, дай им …гм, в бок. А с этим «спецвооружением» как получилось?
— Главное не «как», а главное то, что все-таки получилось. То орудие, что вы от пограничников получили Ванин уже на самого шустрого из «Кирасиров» поставил. С вечера Петрович от него почти не отходил. Мат-перемат в ангаре стоял, но два часа назад все же доделали и уже даже парой снарядов в воздухе испытали. Дальше судьбу решили не испытывать.
— Я слышал, будто бы «Кантонец» сам попросил эту пушку на ИП-1 поставить, да и лететь на нем лично собрался.
— Не врут ваши источники. Ему, по-моему, чем сложнее дело, тем интереснее. Мне иногда кажется, что этот товарищ на всю голову болен, и сам себе смерти ищет.
— А вот это как раз плохо. Если вы правы, то никакие яды такого ни к чему вынудить не могут. Но лучше бы вы все же ошибались, а то у меня на этого «самоубийцу» уже кое-какие планы есть. А пока покажите мне это переделанное чудо техники.
