Василий Сахаров - Казачий край
В Зверево остается есаул Лазарев и полусотня добровольцев, которые все еще с нами. Остальной личный состав их офицерской роты раскидан на охрану других занятых нами железнодорожных станций. Снова, в который уже раз за эти дни, погрузка в эшелон, и наши отряды двигаются к Замчалово. Здесь снова обходится без боя и потерь. Отлично и все идет просто замечательно. Готовимся продолжить путь, но к нашему вагону подбегает всклокоченный парнишка лет десяти и, весело подпрыгивая перед тамбуром, кричит:
- Солдаты, солдаты, эй, дяденьки.
Стоящий в тамбуре Демушкин, спрашивает его:
- Тебе чего, малой?
- Там, - мальчонка машет рукой в сторону небольшого домика за станцией, - комиссары у нас в овине прячутся.
Терец оглядывается на меня, а я, кивая головой, говорю:
- Время есть, пошли красных за вымя пощупаем.
Мы предупреждаем бойцов о том, что собираемся сделать и, налегке, только с пистолетами в руках, мчимся в указанном мальчишкой направлении. Азарт охватывает нас, у меня в руках "браунинг", а у Демушкина "наган". По-хорошему, надо дождаться помощи и окружить овин десятком бойцов, но мы уверены, что справимся сами. Подбегаем к полузавалившемуся старому сарайчику из самана, успокаиваем дыхание и заходим с тыльной стороны.
В сарайчике тихо, мы прислушиваемся, но ничего не слышим. Со снега, я поднимаю спекшийся от мороза кусок грязи, с силой кидаю его в небольшую отдушину и кричу во все горло:
- Ложись! Бомба!
Внутри овина пошло движение, кто-то испуганно вскрикивает и чертыхается. Демушкин ногой выбивает дверь и влетает внутрь, а я за ним следом. В полутьме сарайчика вижу, как на земляном полу барахтаются двое, а терец стоит над ними и охлопывает их одежду руками. Так были взяты два серьезных пленника, комиссары Донского революционного комитета. Оставляем этих граждан на попечение добровольцев, которые остаются здесь, а сами, забрав в личное пользование два трофейных пистолета, германские десятизарядные "маузеры" образца 12-го года с хорошим боезапасом и, прихватив большую стопку революционных газет, бывших при них, уже на ходу грузимся в вагон и двигаемся дальше.
По дороге, Демушкин занят осмотром своего трофея, а я просматриваю большевистские газеты, которые уже вовсю выпускают в славном городе Саратове. Что привлекало внимание, так это сплошные лозунги на каждой странице: "Да Здравствует Красная Армия!!!", "Красная Армия - опора революции!", "Трусы вон из рядов красных батальонов!" и "Смерть дезертирам!", "Уничтожим Калединскую заразу в зародыше!", "Трудовое казачество с нами!", "Враг должен быть уничтожен без всякой пощады!", "Смерть атаману Дутову и прочим приспешникам царя и капитализма!". Где-то этими лозунгами озадачился, где-то задумался, над чем-то посмеялся, но какое-то время нашего путешествия к следующей станции благодаря этим газетам скоротал.
Под газетами обнаруживаю свернутую вчетверо бумагу, разворачиваю, вчитываюсь и закатываюсь в хохоте. Естественно, сразу вопрос, в чем дело. Я подзываю к себе всех любопытствующих и вслух читаю им попавшую ко мне в руки бумагу. Поначалу, до собравшихся не доходит весь смысл документа. Они просто не понимают его, но спустя всего несколько мгновений, когда я дочитываю до середины, меня поддерживают все без исключения. Привожу текст этой великолепной и в чем-то юмористической бумаги.
Декрет Саратовского Губернского СНК об отмене частного владения женщинами.
Товарищи! Законный брак, имеющий место до последнего времени, несомненно, является продуктом того социального неравенства, которое должно быть с корнем вырвано в Советской республике. До сих пор законные браки служили серьезным оружием в руках буржуазии в борьбе с пролетариатом, и только благодаря им все лучшие экземпляры прекрасного пола были собственностью буржуазии, империалистов, и такой собственностью не могло не быть нарушено правильное продолжение человеческого рода. Потому Саратовский губернский Совет народных комиссаров, с одобрения Исполнительного комитета губернского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, постановил:
1. С 1 января 1918 года отменяется право постоянного пользования женщинами, достигшими 17 лет и до 32 лет.
2. Действие настоящего декрета не распространяется на замужних женщин, имеющих пятерых и более детей.
3. За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право на внеочередное пользование своей женой.
4. Все женщины, которые подходят под настоящий декрет, изымаются из частного владения и объявляются достоянием всего трудового класса.
5. Распределение отчужденных женщин предоставляется Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, уездными и сельскими по принадлежности.
6. Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще четырех раз в неделю, в течение не более трех часов при соблюдении условий, указанных ниже.
7. Каждый член трудового коллектива обязан отчислять от своего заработка два процента в фонд народного образования.
8. Каждый мужчина, желающий воспользоваться экземпляром народного достояния, должен представить от рабоче-заводского комитета или профессионального союза удостоверение о своей принадлежности к трудовому классу.
9. Не принадлежащие к трудовому классу мужчины приобретают право воспользоваться отчужденными женщинами при условии ежемесячного взноса, указанного в п. 7 в фонд 1000 руб.
10. Все женщины, объявленные настоящим декретом народным достоянием, получают от фонда народного поколения вспомоществование в размере 280 руб. в месяц.
11. Женщины забеременевшие освобождаются от своих обязанностей прямых и государственных в течение 4 месяцев (3 месяца до и 1 после родов).
12. Рождающиеся младенцы по истечении месяца отдаются в приют "Народные ясли", где воспитываются и получают образование до 17-летнего возраста.
13. При рождении двойни родительнице дается награда в 200 руб.
После прочтения этого декрета слов нет, и остаются только эмоции. Нет, нам с этой властью, распределяющей людей как скот, не по пути. В нашей Российской истории всякое бывало, и плохое, и ужасное, и голод, и крепостное право, и нашествия иностранных захватчиков, но то, что грядет, страшней всего. Если эти граждане уже сейчас, на начальном этапе такие постановления в свет выпускают, то, что будет дальше? Надеюсь, что мы задавим большевиков раньше, чем они нас, а более, ничего и не остается.
Следующим днем подходим к станции Лихая. Чернецов посылает к засевшим на ней казакам парламентера, и предлагает им сдаться. Срок ультиматума истек, а ответа нет, видимо, противник до сих пор митингует. С нами только одно орудие под командованием штабс-капитана Шперлинга, оно выкатывается на позицию, юнкера сноровисто, как на учебном полигоне, готовят его к бою и делают по станции два шрапнельных выстрела. Наш отряд рассыпается повзводно и атакует станцию в лоб, а бойцы Грекова обходят ее со стороны речки Малая Каменка. Входим в Лихую, все кто хотел удрать, уже удрали, и против отряда, только несколько десятков красногвардейцев из солдат. Здесь у нас первые потери, один молоденький гимназист из 1-го взвода и два офицера из нашей сводной офицерской полуроты.
Победа за нами, и еще одна ключевая станция по линии Юго-Восточной железной дороги оказывается под нашим контролем. Странная война идет, кто наступает, за тем и победа, у кого паровоз, тот и силен. Черт бы побрал всю эту неправильность происходящих сейчас событий. Мне привычней конный бой, а теперь, я простой стрелок пехотной цепи. Однако же, я сам в отряд записался, добровольно, а потому, на судьбу не сетую, и приказы выполняю четко.
На станции к нам выходят представители 5-й сотни Атаманского полка, который здесь квартирует, гвардейцы минувшей эпохи. Перед есаулом стоят солидные бородатые дядьки, которые хотят только одного, отсидеться в нейтралитете. Наш командир хмыкает, презрительно кривится в сторону атаманцев, оглядывается на мальчишек из 3-го взвода и приказывает им разоружить элитную сотню Войска Донского, так, на всякий случай, дабы быть уверенным в ее нейтралитете. Приказ выполняется быстро, мальчишки разоружают бывших гвардейцев императорского дома, а те молча стоят и даже не пытаются возражать. В самом деле, чего ершиться, когда позади кадетского взвода наша офицерская полурота с пулеметами стоит.
Следующая наша цель богатая и привольная станица Каменская. Именно там должно решиться за кем останется последнее слово в этом противостоянии. Как говорят пленные, недавно там собрались представители от 21 казачьего полка, двух запасных полков и пяти батарей, всего, более семисот человек только делегатов. Был избран Донской Ревком и главным там Федор Подтелков, которого в разговоре с Сафоновым поминал Чернецов. Позиции большевиков среди всей этой массы людей чрезвычайно сильны, у них много готовых воевать бойцов и оружия, и к ним на помощь из Харькова идет блиндированный поезд с красногвардейцами товарища Саблина, а нас, всего-то три сотни штыков, одно орудие и восемь пулеметов. Завтра должны подойти добровольцы, прикрыть станцию от флангового удара со стороны Дуванной и мы двинемся дальше, а пока остановились на ночевку, и Чернецов послал в Каменскую ультиматум.
