Василий Кононюк - Шанс-2
В воскресенье, после заутренней, народ повалил на базар. Все это время мы провели за сортировкой и развешиванием товара, тоже штука не простая, особенно при продаже, ведь нужно было учитывать права собственности. Я вел три счета, в одном кошельке деньги за амуницию трех черкасцев, которые нужно было разделить между мной Сулимом и Дмитром, во втором деньги за мои собственные товары, в третьем, за товары Сулима, которые он оставил на меня. Хорошо хоть у Дмитра ничего своего не было. Иван продавал нашу с ним добычу с четырех черкасцев, свои товары, и нашу новую киевскую добычу на всю компанию. Одному Давиду была лафа, он продавал только свою и батину добычу, так что у него бухгалтерия была попроще. Как там ребята за лошадей будут деньги разбрасывать, я не мог себе представить, поэтому очень подозревал, что там выведем среднюю цену за коня и за седло, и разделим по количеству лошадей и седел, что кому причитается. Тем более, что коней там особо породистых не было, два полных доспеха с оружием, стоили как все наши кони.
Еще вчера мы решили, что в понедельник с утра уносим отсюда ноги от греха подальше. Расчет простой, если гонцов сильно ждали, и договор был, что в субботу вечером они будут в Киеве, то в воскресенье вечером прибудет следующая партия гонцов, а в понедельник могут начаться оперативно-следственные мероприятия. Торчать тут с их лошадьми и доспехами в мешках, это конечно круто, но глупо, поэтому решили двигать дальше в сторону Гродно, по расспросам, за три дня рысью мы должны были добраться. Гродно город не больше чем Чернигов, но богаче, на севере денег намного больше было у людей, чем на юге, поэтому и дрались там не переставая. Но это не мешало оживленной торговле по Балтийскому морю, а где торговля, там и деньги.
Первым расторговался я. Распродав все оружие, которое у меня было, доспехи черкасских казаков, и один из своих, я оставил Давиду продавать один мой оставшийся доспех, и один Сулима. Сам, отпросившись у Ивана, побежал искать нашу подводу с остатками киевской добычи, и решать кое-какие дела перед отъездом. У купца Марьяна, которого мы сопровождали, я еще в походе выяснил, что у него есть приятель, киевский купец, который часто ездит в Черкассы на базар. И тогда же договорился с ним, что он передаст через него кое-какие вещи на мое имя и оставит у черкасского атамана. Пересмотрев все, что осталось в панском возе из товара, решил, что это мне сгодится часть на подарки матери и сестрам, да и другим знакомым женщинам, часть на производственные дела. Поэтому решил внести за этот товар, и воз с лошадьми, монеты Ивану в соответствующий кошель, поехал по базару скупать остальные необходимые мне вещи. Первым делом искал крицу, под Черниговом в болотах народ издавна руду добывал и крицу варил, скупил всю что нашел, вышло килограмм триста, на первых порах хватит, а там свою варить начнем. Чай крицу варить ума особого не надо, только до руды добраться нужно. Заодно расспрашивал мастеров, нет ли у них учеников толковых, которые домницы строить умеют и крицу варить, чтоб к нам работать пошли, обещал и им и мастеру хорошие деньги. Поскольку увозил далеко, да еще денег предлагал, двоих мне предложили сразу. Первый не пришелся по душе, лицо не было отмечено печатью интеллекта, а дело то с ним хотелось новое начать, чугун плавить, поэтому ничего конкретно не обещая, сказал, что весной приеду, тогда решим окончательно. Второй был парень пошустрей, тот сразу начал торговаться за монеты, за жилье и за прочие блага жизни.
– Погоди Николай, давай я тебя спрошу кое-что, чтоб потом у нас с тобой свары не случилось. Расскажи, какую ты глину для плинфы выбираешь и что в нее добавляешь.
– Ишь ты хитрый какой, все тебе расскажи, это я никому болтать не буду.
– Ты Николай совсем дурак, или просто придуриваешься? Или я не увижу, где ты копать будешь, и как замес готовишь?
– Так то совсем другое, то я уже на место приеду.
– А какая разница тебе, что тебя сразу на работу не возьмут, иль потом со двора спровадят? Ладно Николай, хитрый ты больно, не выйдет у нас разговора, смотри самого себя не перехитри, а глину на плинфу для домницы, белую берут, а чтоб не сильно жирной была, чистого речного песка добавляют.
– Погоди казак, не торопись, языкатый он не в меру, но работник справный, лучше ты не найдешь. Да и нет у него, окромя меня, никого здесь. Сирота он, сын моей сестры покойной. У себя не оставишь, своих сынов трое, а ковалей в Чернигове в избытке, работы мало, как подрастут младшие сыны, и их отправлять в другие края придется.
– Ладно, тогда расскажи Николай, как ты руду перед домницей готовишь?
– Дробим, сушим и в домницу.
– А пустую породу, отделить от руды не пробовали, после того как подробили?
– Возни много, в ручье промывай, потом суши, только летом и можно, проще нам выходит все спечь, а потом отковать, быстрее выходит. Да и нет там пустой породы, просто в одном куске руды больше в другом меньше.
– Зато угля больше тратишь, сперва пустую породу с железом спечь, потом разогревать и ковать.
– Лесов много, что угля жалеть.
– Ладно, еще одно скажи. Сколько руды кладете и сколько угля? Какой известняк в домницу кладете, и сколько? – Тут Николай засмущался,
– Дядька Тимофей завсегда домницу укладывает, никого не допускает, – при этом он мне подмигнул, так чтоб дядька не видел, намекая, что давно уже подсмотрел дядьки секрет. Паренек мне понравился, была в нем независимость и искра Божья, ее видно в глазах, ее не спрячешь. Нахальный был не по годам, ну так людей без недостатков не бывает, по мне так лучше пусть нахальный, чем трусливый.
– Ишь, как бережет дядька Тимофей семейные секреты. Не беда, сами уложим, я эти секреты тоже знаю, да и без надобности нам они, мы будем с тобой по-другому варить, если получится, все у нас секреты выспрашивать будут. Пора до дела. Сколько просишь Тимофей, чтоб ученика своего к нам на работу отпустить?
– Для кого Тимофей, а для тебя, пока, Тимофей Иванович. Вольный человек, племянник мой, не за монеты его учил, родичу, сыну сестры своей покойной помогал, ни от тебя Николай, ни от тебя казак, ничего мне не нужно. А с Николаем сам сговаривайся. Чего не показывал Николаю, напоследок покажу, не ведомо мне какие секреты ты знаешь, казак, но был бы ты таким хитрым, как показаться хочешь, сам бы крицу варил, а не мастера искал. – Я поклонился дядьке Тимофею,
– Не держи зла, Тимофей Иванович, если обидел чем. Не принято у нас по батюшке величать, твоих погодков по имени называю, так и тут случилось. Спасибо тебе за все. Приезжай к нам через три зимы, покажем тебе, что мы с Николаем воздвигнем, не домницу, а домнище высоченное на восемь-девять сажен высотой.
– Ага, давай казак, думаешь ты один такой хитрый? Вместо крицы одно свинское железо на дно натечет, тогда будешь делать домницу о двух сажен как все люди.
– Умен ты Тимофей Иванович, а скажи, сколько монет ты в год выручаешь? Шестьдесят серебряков выходит?
– Сколько ни есть, все мои, а тебе какое до того дело?
– Давай так Николай. За первый год положим тебе сорок монет. Будешь получать три серебряка в месяц и зимой и летом, а на Рождество и на Пасху еще по два сверху. Как доход какой с твоего труда пойдет, так сразу по пять серебряков в месяц получать будешь. Получится толк с задумки моей, то и по десять со временем получать станешь. Подворье тебе всем миром поставим, отработаешь. Невесту с собой вези, у нас парней много, девок мало, там не найдешь. Выезжай не позже Масленицы, пока дороги не развезло, как подсохнет, татары появятся, тогда уже до осени ждать придется. Если сгодишься на такой уговор, познакомлю тебя с купцом, который тебя в Киев доставит, и там к товарищу своему в обоз подсадит, что в Черкассы на базар ездит. А с Черкасс тебя уже к нам довезут, там недалече.
– Ты казак, не гони лошадей, тут помозговать надобно, а тебе давай раз, два, бросай все и езжай.
– Ну, мозгуй Николай, а я пока поищу мастера, что с меди мне кое-что сготовить сможет. Нужен мне медный котел большой, на сотню человек с крышкой и трубка медная мне нужна, не знаете, кто такое у вас изготовить может?
– В следующем ряду Ивана Медника спрашивай, он мастер добрый, он тебе такое склепает из листа медного. Только торгуйся с ним, а то он любит цену заломить.
По дороге к мастеру увидел купца, который пергаментом торгует и прочими пишущими принадлежностями, купил у него тоненькую стопку пергамента и веревки специальные с круглыми дощечками залитые воском, которыми письмо заматывать, и на дощечку печать ставить. Сразу возник вопрос с печаткой. Найдя купцов, которые торгуют перстнями с печатками, начал рассматривать изображения. Сюжетов было много, во-первых все хищные и не только звери, которые вызывают уважение у невооруженного человека, различные библейские сюжеты связанные с насилием, Георгий Победоносец который змия копьем бьет, дамочка с отрезанной головой в руках, ну и другие детские картинки. Поскольку, не разбираясь в геральдике, поставив такую печатку можно сразу попасть на плаху, увидел абстрактную живопись на одном из перстней, которая мне сразу пришлась по душе своей древностью и символизмом.
