Василий Кононюк - Шанс-2
Передним дозорным ехал я или Сулим попеременно, менялись через каждые полчаса, чувства устают, и могут соврать. Постоянно в напряжении прислушиваться и приглядываться сквозь деревья очередного поворота, ты начинаешь видеть и слышать звуки которые ты в напряжении ожидаешь, любое похожее, или не очень, событие тебе кажется тем, что ты ждешь.
Поляки появились, когда впереди был Сулим, и мы все уже начали волноваться, что приедем на место, так и не повстречав их сегодня. В этом случае придется начинать выслеживать их в городе, что связано с немалыми трудностями, и практически не дает возможности появляться на базаре, что, безусловно, вызвало бы подозрение у нашего купца.
Еще когда Сулим поднял вверх руку, прислушиваясь к звукам, Богдан уже просигнализировал, что видимо мы дождались обещанной нам судьбой встречи. Увидев, что Сулим разворачивает коня и машет мне, подал сигнал Ивану, развернул коня, и пришпорив его, поскакал к табуну. Иван с Давидом и Дмитром, с луками наготове, уже бежали мне навстречу. Завернув за поворот, к табуну, накинув поводья на ближайшую ветку, схватив самострел уже заряженный модифицированной тупой стрелой, накинул маскхалат и бросился вслед за ними. Сулим, на полном скаку уже заворачивал за поворот, успев по дороге приготовить лук и несколько стрел.
Едва мы успели спрятаться за деревьями, как из-за поворота показались поляки, такой же разноцветной группой возвращающиеся обратно неспешной рысью. Видно разогревали коней, перед тем как увеличить скорость. Мы с Сулимом спрятались за одним деревом, поскольку первых два всадника были наши, и мы должны были решить, кого из них бью я, а кого Сулим. Улегшись на землю возле дерева, ближе к дороге, пользуясь тем, что могу стрелять лежа, прицелившись, едва успел шепнуть Сулиму, что мой второй, как раздалось громкое воронье карканье, и я нажал на спусковую планку. Оставив самострел в кустах, выскочил на дорогу перехватывать коней, чтоб с перепугу далеко не ускакали. Перехватив передних четырех коней, и дождавшись, когда Иван с Сулимом кинут на них пару тел и связанного "языка" увел в лес искать подходящее место, по дороге подобрав свой самострел и маскхалат, прицепив их за луку свободного седла.
– Сулим, перехватывай у меня коней и иди за Богданом. Давид, давай мне тех, что держишь, а сам с Дмитром, осмотритесь тут, чтоб ничего не осталось, не дай Боже. Потом помалу гоните табун вперед, пока полянку или просеку возле дороги не забачите. Там на роздых становитесь, и нас дожидайтесь.
– Дмитро, сбегай сумки пустые и мешки наготовленные за мной неси.
Через минуту дорога опустела, и из-за поворота появился наш табун лошадей, лениво, шагом продолжающий свой путь в стольный город Чернигов. На полянке мы с Сулимом быстро обыскали всех на предмет бумаг с гербовыми печатями, и начали сортировать добычу, ссыпая в один из снятых кошелей монеты и драгоценные украшения, и складывая в мешки доспехи, оружие и верхнюю одежду. Сперва раздели пленного и привязали к дереву. Пока Иван по экспресс методике добывал сведения, мы продолжали нашу работу. Когда все было разложено и погружено на коней, Сулим подключился к допросу, а я обнаружив в лесу, неподалеку от нашей поляны, поваленное с корнем дерево, перетащил покойников в яму и подошел поближе послушать что получается у старших товарищей. У гонца обнаружилось два письма от князя новгород-сиверского и черниговского Дмитрия Корибута, одно польскому королю, второе князю киевскому Владимиру Ольгердовичу. Все страннее и страннее становится. Вроде помнилось мне, Дмитрий Корибут был только князем новгород-сиверским, в Чернигове брат его младший сидел. Никакой самостоятельной роли не играл, полностью был под влиянием Корибута, фактически, выполняя функции его наместника. Впрочем это для нас никакой роли не играло.
О содержании и цели переговоров гонец отвечать отказывался, аргументируя это своей полной неосведомленностью. Но было заметно, что это не совсем так, что он особенно и не скрывал, видимо, стараясь разозлить нас, чтоб мы его поскорее прикончили. Глядя на Ивана с Сулимом, создавалось впечатление, что он недалек от цели. Да и торчать нам тут особого смысла не было, нужно к табуну подтягиваться, не дай Бог прицепится разъезд княжеский, мол, кто такие, что везете, да и погонят за собой, так сказать, до выяснения всех обстоятельств. Два молодых парня это не пять, тем более что в разъезде меньше пятерки воинов не будет. Человеческая природа мало поменялась на протяжении веков. Если в наше время таким поведением защитников правопорядка никого не удивишь, то что говорить о прошлых эпохах.
Видя, что скоро ребятам это занятие надоест, и они тихо кончат упертого ляха, решил воспользоваться способом который один раз уже дал положительный результат. Тут главное была неожиданность и выражение лица, которое не дало бы возможности собеседнику понять истиной цели тех вопросов и утверждений, часто взаимоисключающих друг друга, которыми начну его осыпать. С яростным выражением лица, оттолкнув Ивана и Сулима, начал кричать,
– Пустите меня к этому курвому сыну! – С размаху влепил ему левой оплеуху, так чтоб его лицо повернулось ко мне и было видно глаза.
– Что поход тайный готовите против нашего светлого князя? Думаете, никто не знает, что вы на Гродно идете? Сколько ляхов в поход пойдет? Десять тысяч? Двадцать тысяч? Пятнадцать тысяч? А князья сколько выставят три тысячи, четыре тысячи? А в поход когда идете, сразу после Рождества? До Рождества? Гарматы огненные будут? Отвечай, когда тебя спрашивают!
– Ехать пора! Что делать будем? – Хмуро спросил нас Иван, молча выслушав эту галиматью. То как мы с Сулимом татарина допрашивали в свое время, глядя в ясные глаза, было ему известно. Думаю, и он кое-что понял по выражению лица пленного после этих вопросов.
– Кончайте его да и поедем, недосуг тут дальше стоять, – выразил я мысль витавшую в воздухе.
С видимым облегчением Иван всадил пленному в горло кинжал, я накинул веревочную петлю на ногу, оттащил в яму, и присыпал их всех толстым слоем палой листвы. Лес был глухой, от города расстояние приличное, натоптанных тропинок не наблюдалось и представить себе, что кто-то окромя хищников, отыщет эту яму, было невозможно. Вскочив на добытых коней и взяв лишних в поводу, мы, выехав на дорогу, галопом понеслись догонять свой табун. Через десять минут хода мы выскочили на просеку пересекающую дорогу, на которой стояли наши кони, а также Дмитро и Давид в окружении пятерки вооруженных всадников. По выражению их лиц было видно, что беседа особой радости им не приносит. Двое стражников как раз пытались начать шарить по многочисленным переметным сумкам, с целью выяснить их содержимое, и по возможности экспроприировать то, что плохо лежит. После того как мы подскакали и взяли стражу во внешнее кольцо, тактически их положение сразу стало проигрышным, что опытные воины не могли не заметить. Куда не повернись, за спиной у тебя потенциальный противник.
– Что случилось хлопцы? Что хотят от вас эти воины? – Последняя фраза была сказана уважительно, но по оттенку интонации можно было догадаться, что серьезно к этому слову Иван не относится. По индивидуальной подготовке, княжьи воины существенно уступали татарам, а у казаков выживали в постоянных стычках с татарами только воины обладающие отменной подготовкой. Да и доспехи наши были намного лучше. Так что никаких шансов в вооруженном противостоянии у стражников не было. А в эту эпоху, да и не только в эту, решающим фактором в удачном для тебя завершении разговора с представителями властей была отнюдь не твоя законопослушность.
– Не знаем атаман, стояли, вас поджидали, никого не трогали, а разговор с нами ведут как с татями лесными.
– Вы сказали им кто вы и откуда?
– Сказали, батьку. Сказали, что казаки мы, подданные князя Мамая, едем в славный город Чернигов, на базар, воинскую добычу продавать.
Формально землями от Черкасс до Черного моря, также как и всем Левобережьем вплоть до Крыма, владел могущественный прежде, а ныне уже ослабленный, но достаточно уверенно себя чувствующий клан Мамаев, и формально казаки, жившие на его землях могли считаться его подданными, чем они и пользовались. Между Литовским княжеством и левобережными татарами были длительные мирные отношения.
– Кто старший у вас будет? Чем тебе мои казаки не сподобились? Аль не слыхал, что подданным князя нашего свободный проезд по Литовскому княжеству, и торговать не возбраняется в городах и в других местах торговых?
– Так у твоих казаков на лбу не писано кто они, служба наша такая проверять, кто к нам едет, и нет ли среди них лихих людей.
– То ты правильно толкуешь. За то служивые, награда вам от нас, за службу вашу справную. – Иван, не стесняясь присутствующих, достал с кошеля серебряную монету и вручил их начальнику. Он с кислым видом покрутил ее в руках и засунул себе в пояс.
