Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Кот, проходящий сквозь стены
По мне, многие ребятишки — это злющие, подлые чертенята, которые вырастут в злющих подлых чертей. Посмотрите вокруг. Так называемая «детская невинность» — это миф. Декан Свифт в своем «Скромном предложении» частично решает вопрос[108]. Только зря он ограничился Ирландией. Мало ли мерзавцев и за ее пределами.
Может быть, вы настолько предубеждены и необъективны, что еще не считаете моих детей верхом совершенства — несмотря на тот неопровержимый факт, что они родились с нимбами и крылышками? Тогда я не стану рассказывать вам, как Нэнси приносила из школы только отличные отметки почти каждый день! Мои дети умнее ваших. И красивее. Довольно с вас? Ну и ладно. Мои для меня лучше всех, а ваши лучше всех для вас — остановимся на этом и не будем докучать друг другу.
Рассказывая о женитьбе Бетти Лу и Нельсона, я упомянула о лихорадке 1907 года, но в то время я и понятия не имела о том, что грядет паника. И Брайан тоже, и Нельсон и Бетти Лу. Но история повторяется кое-когда и кое в чем, и кое-что, случившееся в начале 1907 года, напомнило мне о том, что случилось в 1893-м.
После рождения Джорджи в день свадьбы Бетти Лу я, как обычно, провела некоторое время дома, но, как только почувствовала, что могу встать, оставила свой выводок на Бетти Лу и отправилась в город. Я хотела ехать на трамвае, но не удивилась, когда Нельсон вызвался довести меня на своем «рео». Я согласилась и закуталась поплотнее — «рео» чересчур хорошо вентилировался. Его прабабушкой, должно быть, была открытая двуколка.
Я вознамерилась снять деньги со своего счета. Перевела я их в Миссурийский сберегательный банк в 1899 году, когда мы поженились и переехали в Канзас-Сити, из Первого государственного банка города Батлера (в славном городе Фивы банков не было). Отец помог мне открыть там счет, когда мы вернулись из Чикаго. Ко времени замужества у меня скопилось больше сотни долларов.
Сноска: если у меня было больше сотни долларов на счету, почему же я тогда подавала своей семье на ужин жареный маис? А потому, что я еще не сошла с ума. На американском Среднем Западе в 1906 году самым верным способом для жены духовно кастрировать своего мужа было дать ему понять, что он не способен прокормить семью. Я не нуждалась в докторе Фрейде, чтобы это узнать. Мужики живы гордостью. Убей эту гордость, и они больше не смогут содержать жену и детей. Должно было пройти еще несколько лет, прежде чем мы с Брайаном научились держаться друг с другом вполне легко и откровенно. Брайан знал, что у меня есть счет, но никогда не спрашивал, сколько у меня там денег, а я готовила жареный маис или делала нечто подобное, когда приходила нужда, и даже не думала покупать деликатесы на свои деньги. Сбережения — это на черный день. Мы оба это знали. Если Брайан вдруг заболеет, если ему придется лечь в больницу — вот тогда я и буду тратить свои накопления. Излишне было говорить об этом. Пока что нашим кормильцем был Брайан; я не вмешивалась в его обязанности, он не вмешивался в мои.
А как же выплаты Фонда, спросите вы? Разве они не ранили его гордости? Возможно, что и ранили. Позволим себе заглянуть в будущее: в конечном счете каждый цент, который мы получили, «выбивая чеки», достался нашим же детям при их вступлении в брак. Брайан не говорил мне, что таковы его намерения — в 1907 году говорить об этом было бы глупо.
К началу 1907 года сумма моих сбережений превысила триста долларов благодаря пятакам, пенни и строжайшей экономии. Теперь, когда я работала дома и не могла больше посещать занятия в центре, мне пришла идея перевести свой вклад в маленький банк по соседству, рядом с Южным почтамтом. Кто-то из нас четверых каждый день ходил вынимать почту из ящика и мог вносить в банк мои сбережения. А если бы понадобилось взять деньги, на почту пошла бы я.
Нельсон поставил машину на Гранд-авеню, и мы прошлись до Уолнат 920. Я показала свою книжку кассиру — ждать мне не пришлось, в банке было немного посетителей — и сказала, что хочу закрыть счет.
Кассир направил меня за перегородку к старшему клерку — некоему мистеру Смейтрайну. Нельсон опустил газету, которую просматривал, и встал.
— Какие-то сложность?
— Не знаю. Кажется, они не хотят отдавать мне мои деньги. Пойдешь со мной?
— Ну конечно.
Мистер Смейтрайн вежливо поздоровался со мной, но поднял брови при виде Нельсона. Я представила их друг другу.
— Это мистер Нельсон Джонсон, мистер Смейтрайн. Компаньон моего мужа.
— Здравствуйте, мистер Джонсон. Садитесь, пожалуйста. Миссис Смит, мистер Уимпл сказал мне, что вы хотели меня видеть.
— Пожалуй. Я хотела закрыть свой счет, и он направил меня к вам.
Мистер Смейтрайн обнажил в улыбке фальшивые зубы.
— Нам всегда жаль терять старых друзей, миссис Смит. Вы недовольны нашим обслуживанием?
— Вовсе нет, сэр. Просто я хочу открыть счет в банке поближе к дому. Не слишком удобно все время ездить в центр, особенно в такую холодную погоду.
Он взял мою книжку, посмотрел адрес на обложке и сумму счета.
— Могу ли я спросить, куда вы желаете перевести свой счет, миссис Смит?
Я уже собралась ответить, но перехватила взгляд Нельсона. Он не то чтобы покачал головой — но я знала его жесты с давних пор.
— А почему вы спрашиваете, сэр?
— В обязанности банкира входит защита его клиентов. Если вы желаете перевести счет — прекрасно! Но я хочу убедиться, что тот банк столь же надежен…
Во мне пробудились звериные инстинкты.
— Мистер Смейтрайн, я подробно обсудила все это со своим мужем (я этого не делала), и больше ничей совет мне не нужен.
Он сложил вместе кончики пальцев.
— Очень хорошо. Но, как вам известно, банк при закрытии сберегательного счета имеет право на трехнедельную отсрочку.
— Мистер Смейтрайн, я разговаривала именно с вами, когда открывала здесь счет. И вы сказали мне, что это правило — всего лишь формальность, предусмотренная положением о государственных банках, и лично заверили меня, что, как только мне понадобятся деньги, я их получу.
— Разумеется, получите. Превратим три недели в три дня. Возвращайтесь домой, напишите нам заявление и через три рабочих дня можете закрывать счет.
Нельсон встал и оперся руками о стол мистера Смейтрайна.
— Минутку, — громко возгласил он, — говорили вы миссис Смит или нет, что она может получить свои деньги сразу же?
— Сядьте, мистер Джонсон. И не повышайте голоса. В конце концов, вы не наш клиент и не имеете права здесь находиться.
Нельсон не сел, но голос понизил.
— Ответьте только — да или нет.
— Я прикажу вас вывести.
— Попробуйте. Только попробуйте. Мой компаньон, мистер Смит, муж этой леди, попросил меня пойти с миссис Смит (ничего подобного), поскольку слышал, что ваш банк несколько менее вежливо обращается…
— Клевета! Подсудная клевета!
— …обращается с леди, чем с бизнесменами. Итак, намерены вы исполнить свое обещание прямо сейчас? Или будете ждать три дня?
Мистер Смейтрайн перестал улыбаться.
— Уимпл! Выпишите чек по счету миссис Смит.
Мы подождали, пока кассир выполнял распоряжение. Мистер Смейтрайн подписал чек и подал мне.
— Проверьте, пожалуйста, по своей книжке, правильно ли.
Я подтвердила, что сумма верна.
— Очень хорошо. Возьмите этот чек и положите в свой новый банк. Деньги получите там, как только сумма очистится — скажем, дней через десять, — он снова улыбнулся, но без всякого тепла.
— Вы сказали, что я могу получить деньги сейчас.
— Вы их получили. Вот ваш чек.
Я повертела чек, расписалась на нем и вернула мистеру Смейтрайну.
— Я беру их сейчас.
Он перестал улыбаться.
— Уимпл! — и они начали отсчитывать банкноты.
— Нет, — сказала я. — Наличными. А не бумажками, которые напечатал какой-то другой банк.
— На вас не угодишь, мадам. Это законное платежное средство.
— Но я-то каждый раз вносила вам настоящие деньги. Не банкноты.
Да, настоящие — пятаки, десятицентовики и четвертаки, иногда пенни. Временами серебряный доллар.
— И хочу, чтобы вы мне тоже выплатили настоящие деньги. Можете вы это сделать или нет?
— Разумеется, — надменно произнес мистер Смейтрайн. — Но…э-э… двадцать пять фунтов серебром покажутся вам несколько обременительной ношей. Потому-то при большинстве сделок используются банковские билеты.
— А золотом вы не можете заплатить? Разве в таком большом банке, как у вас, нет золота в сейфах? Пятнадцать двадцатидолларовых монет нести будет намного легче, чем три сотни серебряных, — я заговорила чуть погромче. — Так можете вы заплатить мне золотом? Если нет, то где можно обменять эти бумажки на золото?
И они выдали мне мой вклад золотом, а мелочь серебром.
Когда мы ехали домой, Нельсон спросил:
