Олег Измеров - Ответ Империи
Любопытствующая кошка вышла из кухни вслед за ними, потянулась и, вспрыгнув на диван, устроилась верхом на спинке. Как все кошки, она любила, где мягко и тепло.
– А домолиния у вас в стенке? – поинтересовался Виктор.
– У меня два терминала в спальнях. Иногда, знаете, не спится, сидишь в сетях. Ну и спальни – тихое место. Что будем смотреть? Говорят, скоро кассеты отомрут, потому что ЦВД[30] сделают дешевле кассет. Как вы думаете?
– Правильно говорят.
– Ну вот, значит, надо присматривать ЦВД. Только на них писать нельзя.
– Со временем и запись будет. Только удобнее на рекордеры с жестким диском писать.
– Этого не будет. Потому что в «Домолинии-3» сделают такую скорость, что будет телетрансляция прямо из сети, и записи передач будут готовые лежать. И туда же можно будет класть то, что сняли на видео. Это же удобнее. На бытовке диск может накрыться, а в сети все данные копируют и хранят, чтобы не потерять. Вообще сейчас у нас такие процессоры проектируют, такие… Наши взяли соцобязательство к началу пятнадцатой пятилетки повысить тактовую до гигагерца.
– Так, а сейчас какая?
– Четырнадцатая. Год третий, решающий.
– Повысят, – согласился Виктор, прикинув в мыслях дату выхода третьего Пня.
– Отлично. А что будем смотреть? – спросила Вероника, роясь в кассетах. – Детектив, комедию, фантастику?
– А вы любите танцевать? – неожиданно для себя спросил он.
– Что?
– Ну… очень удачный интерьер комнаты… – Он спешно пытался выйти из положения, которое показалось ему неловким. – Все так здорово расставлено, много места, танцевать можно.
– Вы хотели пригласить меня на танец? Как пел Утесов – «В этом зале пустом мы танцуем вдвоем»?
– Почему нет? Если вы не… – Он хотел сказать «не против», но подумал, что покажется слишком стеснительным, и это будет, в свою очередь, стеснять даму, – если вы не планировали что-то другое.
– Вы сейчас удивитесь, но я вообще не знала, что будем дальше делать! Вот так подумала, ну что там, будем сидеть, альбомы перелистывать, или смотреть кино… буднично как-то. А я люблю танцевать и не разучилась, просто где сейчас, разве что когда на праздники собираемся, и в кафе тоже надо компанией… Над диваном свет чуть-чуть прикрутите, чтобы видней была цветомузыка… да и, кстати, вы не против, если мы перейдем на «ты»?
Виктор вдруг подумал, что Вероника, уходя в работу и воспитание дочери, не думала о том, чтобы развивать в себе умение обольщать и строить отношения; это была еще одна из причин, почему она, при всей ее природной красоте и достоинствах, не встретила до сих пор другого спутника жизни. Сейчас она явно терялась, и это обстоятельство вызывало у Виктора желание проявить к ней какое-то особое внимание и заботу.
– Абсолютно не против. У меня такое чувство что мы с тобой знакомы чуть ли не со студенческой группы.
– Может, так и было? Хотя я не помню. Или это вино немного туманит голову. У вас не туманит?
– Нет.
– Все равно прыгать с полными желудками мы не будем, поставим словые[31]. Только, наверное, вы хотели что-нибудь из отечественного, а у меня Тая в основном натащила Запада и ретро. Отечественные-то и по радио и в кафе, на клубных дискотеках.
– Да все нормально, пойдут западные хиты, Бон Джови там, «Дайр стрейтс», «Спайс герлс», Саманта Браун, Билли Оушен, что найдется.
– Знаете, я после «Модерн Токинг» и «Сикрет Сервис» никого из западных толком не знаю, – ответила Вероника, роясь в стойке с дисками. – А, ну еще этого, конечно, Джексона Майкла, его часто показывают. А так… Вот вроде эта сборная солянка подойдет.
CD-плеер с легким жужжанием проглотил диск, и через несколько мгновений посвистывания привода комнату затопил водопад торжественных звуков дуэта Ширли Бэсси и Алена Делона.
…– Ты прекрасно танцуешь.
– Ты всем говоришь это?
– Отнюдь. С тобой легко, ты очень хорошо чувствуешь партнера.
– Все зависит от партнера. Ты думаешь о чем-то другом?
– Просто интересно – светомузыка в квартире. Редко встречалось.
Прожекторы, замаскированные под хрустальные бра, отбрасывали на стены разноцветные зайчики, сменяя цвет и фигуры мягко, не раздражая; потолок освещался голубоватыми тонами, а стены – желто-розоватыми, и казалось, что это уходящее солнце просвечивает сквозь листву невидимого сада.
– Разумеется. У них это сейчас вышло из моды, а у нас развивается с шестидесятых. Вот эти, – она кивнула в сторону бра, – на микропрограммном управлении. Я поставила «Осенний вечер номер четыре».
– Очень удачно. В тон настроению.
Проигрыватель плавно перешел на созерцательный ритм композиции Лео Сэйера «Когда ты нужна мне», и саксофон страдал из среднечастотных динамиков, оттеняя надрывный голос певца и необычный, холодный, древесно-мшистый аромат духов «Офелия», который почувствовал Виктор, когда щека с ямочкой оказалась дразнящее недалеко от его щеки.
– Этот вечер – как тоннель, – сорвалось с его губ.
– Какой тоннель?
– Тоннель, в конце которого виден свет зари. И все вокруг дышит надеждой и ожиданием чего-то долгожданного, отчего замирает сердце и что ждет там, на выходе…
– И это может быть мираж.
– Я верю, что это не мираж. Мы сильные люди, мы можем превращать миражи в плоть и кровь…
– С тобой хорошо, ты неисправимый оптимист и веришь, что будет не как «Под ледяным солнцем» Стругацких.
– Я не читал этой вещи у Стругацких.
– И не читай.
– Неудачная?
– Считается одной из самых удачных вещей. Вышла в девяностом. Последнее, что братцы написали вдвоем.
– Запрещенная?
– Нет. Просто очень тяжелая. Как «Письма мертвого человека».
– Это где Ролан Быков играет?
– Это роман. Борис Стругацкий с Рыбаковым. Ты перепутал с «Письмами невостребованными», он там играет. Хотя и по «Мертвому человеку» тоже хотели снять, но денег не дали, аналитики сказали, что лента себя не окупит.
– А «Письма невостребованные»?
– Что «Письма невостребованные»?
– Ну, со сборами?
– Смеешься. А, ну ты ж, наверное, не видел, тут очереди в «Октябрь» были аж до гастронома. Потом «Оскара» дали за лучший зарубежный, в смысле у них там он зарубежный… Кстати! Там же Рыклин играет. Лучшая его роль. А в позапрошлом году был потрясающий спектакль…
«Надо наверстывать. Значит, про солнце читаем, про письма смотрим. Вообще почему Светлана решила нас знакомить? Решили послать на дипработу, а дипломату жена нужна? Чушь, чушь. Вероника должна меня соблазнить? Не похоже. Я должен соблазнить Веронику? Заданий не давали. Эксперимент такой? Не знаю. Нормальная женщина, одинокая, кроме личной, по советским меркам, все устроено. Работа с чем-то связана? Ну, мне бы сказали. И потом, почему хроноагент?»
– Так, вот сейчас диск кончается – и идемте чай пить.
«Рог изобилия» оказался бисквитным и был пропитан коньячным сиропом и прослоен добротным масляным кремом, в котором тоже чувствовался вкус хорошего коньяка. В сущности, все, что порождает у человека чувство комфорта и собственного достоинства, придумано в прошлом веке, который здесь еще не кончился, подумал Виктор.
– Это просто прелесть! А я обычно все на праздники «Брянский» выбирала.
– Который с орехами? Я просто не знал, что вы любите с орехами.
– Нет, это скорее привычка. Помните, когда-то все за «Брянским» гонялись? Вы для меня открыли обалденную вещь. Так, совсем забыла. Пару секунд!
Она выскочила за дверь и тут же вернулась с кассетой, которую скормила двойке. Плотоядно замурлыкав, агрегат выдал титры.
– «Тень от луны». Детектив. Абдулов снимается и молодые – Невская, Порошина, Шакунов…
– Про шпионов?
– Видеть не могу шпионских. Это психологический, в духе Уилки Коллинза. Содержания рассказывать не буду, а то неинтересно смотреть.
Дверь приоткрылась, и в дверь из гостиной протиснулась кошка. С минуту она ходила по кухне кругами, словно раздумывая, затем вскочила на свободный стул и стала на задние лапы, опершись передними на край стола, и с любопытством принюхалась.
– Люси, на стол нельзя, – строго погрозила ей Вероника. Пристыженная кошка спрыгнула со стула и полезла греться на экран, прикрывавший батарей; она вытянулась во весь рост, чуть свесив длинные лапы и придерживаясь ими, чтобы, задремав, не упасть.
– Умная, – заметил Виктор.
– Еще какая! Что говоришь, она сразу все понимает, только сказать не может.
…За окном горел разноцветный витраж из квадратиков окон домов микрорайона, и низкие, ползущие над самыми крышами облака фосфоресцировали коричневато-желтым сиянием, подсвеченные уличными фонарями. Холодные капли ночного дождя медленно стекали по стеклопакетам. Виктор протирал тарелки, которые Вероника доставала из моечной машины, и в голове его вертелись строки старой песни про дождь, который идет днем и ночью… Типовая программа светского вечера вдвоем была исчерпана.
