Наши уже не придут 6 (СИ) - "RedDetonator"

Дальше его проверили в деле — он закончил проектирование завода, а затем к нему пришёл человек от Берии и сказал, что есть возможность остаться в СССР, но не просто жить, а участвовать при этом в грандиозных проектах всесоюзного масштаба.

И его не обманули, хотя червячок сомнения грыз его несколько лет — не верилось ему, что такое бывает просто так.

Но оказалось, что бывает: он проектировал Иваньковскую ГЭС, Новосибирскую ГЭС и ряд других объектов, масштабом поменьше.

Его архитектурный талант долгое время не находил применения, он занимался грубой расчётной работой, а затем его пригласили проектировать Дворец Советов Китайской ССР — он занимался им в 1936−37 годах. Но это было что-то вроде долгого отпуска, в котором он мог работать в своё удовольствие.

А вот в середине 1937 года его вызвал к себе Берия, предложивший занять должность заместителя начальника в Управлении транспортной логистики при Главном артиллерийском управлении. Но надолго он там не задержался — после череды странных ротаций, в 1940-м году, три дня назад, он оказался в кабинете Лаврентия Павловича Берии, который предложил ему стать начальником Главного управления химической промышленности.

Его Маргарета, беременная шестым ребёнком, чуть сознание не потеряла, когда узнала, насколько высоко ему предлагают «взлететь». Она уже прекрасно адаптировалась в Советском Союзе, ей здесь нравится, как и детям.

— Готов приступать? — спросил Лаврентий Павлович.

— Когда? — уточнил Альберт.

— Сейчас, — ответил нарком обороны.

Примечания:

1 — Эрхард Мильх — в эфире рубрика «Red, ты опять мне что-то рассказываешь!» — забавно, как плавно в статьях о «Люфтганзе» на Википедии, на немецком и русском языках, обходят роль этого человека в становлении и развитии этой компании. А он, по сути, в одно лицо, вытолкал «Люфтганзу» в Топ-3 авиакомпаний сначала Веймарской республики, а затем и Германского рейха в период с 1926 по 1951 год, когда её «закрыли» американцы. Никто и ничего, конечно же, не закрывал, а пожизненный срок Мильха, полученный им за военные преступления и преступления против человечности, составил аж целых семь лет — американцам даже нацистский военный преступник оказался другом, товарищем и братом, если он против СССР. Возвращаясь же к отношениям Германа Геринга с Эрхардом Мильхом. Как-то Герингу сообщили, что его секретарь — это не чистокровный ариец, а всамделишный мишлинг (мать — немка, а отец — фармацевт), но Герман не растерялся, а ответил: «Я сам буду решать, кто здесь еврей, а кто нет». Но этих слов было недостаточно, поэтому он провёл целую спецоперацию, одобренную Гитлером: мать Мильха оговорила себя, дала показания о тайной любовной связи с бароном Германом фон Биром, который чистокровный немец, а затем было подделано и подменено свидетельство о рождении. Геринг даже пошутил на эту тему, потому что был большим юмористом: «Раз уж мы собираемся отнять у него настоящего отца, то пусть хотя бы взамен получит аристократа». Вот так вот нацики гнули свои же правила, когда им было очень надо.

2 — О пазиках 3 и 4 — кто-то может подумать, чего это RedDetonator недвусмысленно намекает, что Пазик 4 был проще Пазика 3 — а я не намекаю, я говорю прямым текстом. Пазик 3 был более сложным в техническим плане: трансмиссия сложнее, требовала очень точной сборки, подвеска торсионная, более продвинутая, но также и более сложная в производстве, а бронелисты были раздельными, что также усложняло производство. В общем, даже конструкция шасси у Пазика 3 была более сложной и менее удобной для модификации, что, собственно, и предопределило его дальнейшую участь. В итоге, Пазик 3 был дороже, сложнее в производстве, имел больше деталей, которые ещё и были сложны в изготовлении, и плохо адаптировался под новые реалии войны. Пазик 4 в этом отношении гораздо проще, примитивнее и надёжнее. Можно сказать, что Пазик 4 очень удачен, а вот Пазик 3 — нет. Но это только в сравнении.

Глава пятая

Шведский корпус

*26 июня 1940 года*

— Охоту? — переспросил Леонид, разглядывающий стакан с виски. — Если быть откровенным, то я не любитель охоты. Более того, я не одобряю напрасное убийство беззащитных животных. Вот если бы у кабанов и косуль тоже были ружья…

— Ха-ха-ха! — засмеялся Рузвельт, сидящий в кресле напротив него. — Интересная мысль!

Курчевский изначально не имел интереса к охоте на животных, но он не участвовал в увеселениях подобного рода не только поэтому. Ещё существовал прямой запрет от Центра, который строго регламентировал, где он может развлекать себя, а где не может.

Резон был веский: американские, и не только, бизнесмены, аномально часто погибают на охоте…

«Несчастные случаи» на охоте — это очень древний способ устранения конкурентов, поэтому Курчевского никогда не видели в дикой природе с ружьём наперевес.

Вдобавок, после всего, что он пережил, даже сама мысль, что его может порадовать охота на животных, не вызывала в нём ничего. По сравнению с тем накалом эмоций, испытанным в битве с наёмниками мафии, которых он убивал прямо у себя дома, на острове…

«Нет лучшей охоты, чем охота на человека, и те, кто вкусил её и полюбил, никогда больше не захотят ничего другого», — вспомнил он слова Эрнеста Хемингуэя.

Он очень хорошо поговорил с ним в «Клубе Игроков», куда Леонида пригласил Джон Дос Пассос, хороший друг Хемингуэя.

В этом литературном клубе Курчевский также познакомился с Дороти Паркер, которую нанял для написания сценария к фильму с названием «Опустевший город». Идея пришла ему как-то спонтанно, после бесед с Марией Константиновной Бострем, переживающей сейчас период хандры — ей очень скучно и грустно, а единственным понимающим её человеком она считает Леонида.

Идея будущего фильма: Двое незнакомцев, мужчина и женщина, существующие будто бы в двух разных мирах, живут в большом городе. Он — архитектор, когда-то мечтавший строить города будущего, но теперь проектирующий лишь безликие здания, ставшие символами чуждой ему эпохи. Она — журналистка, разочаровавшаяся в своей работе, где слова больше не имеют веса, а репортажи — пустая формальность. Эти двое случайно встречаются несколько раз, а затем у них завязываются дружеские отношения — они беседуют, всё лучше и лучше узнавая друг друга, и чувствуют, что высасывающее их души одиночество постепенно развеивается. Но город не любит тех, кто ищет смысл за его пределами. Обыденность тянет их назад: работа, обязательства, социальные рамки. Чем ближе они становятся, тем больше кажется, что этот город живёт, питаясь одиночеством своих жителей. Как будто он не отпустит их. Им остаётся один выход — либо смириться с пустотой этого города, либо попытаться сбежать из него вместе… но куда, если все дороги ведут обратно?

Вот такую вот аннотацию Леонид показал Дороти и та сказала, что задел хороший, тема актуальная, но 5000 долларов. Это для Курчевского не деньги, поэтому он направил к ней своего юриста, чтобы заключить официальный договор.

Скоро будет готовый сценарий, над которым поработают на его студии и решат, можно ли снять по нему фильм.

Хемингуэя он тоже «озадачил» — сейчас Эрнест пишет сценарий к военному фильму на тему Гражданской войны в Испании. Американской публике очень нравятся военные фильмы, даже несмотря на то, что идёт большая война…

Леониду было очень больно от того, что он вынужден делать — он помогает Германскому рейху воевать против Родины. Заводы строятся, новая техника производится, а деньги текут рекой. Но радости от этих денег Курчевский не получает.

Его лишь слегка примиряет с происходящим то, что Центр получает бесценную информацию о том, сколько бронетехники производят заводы рабочей группы, а также сведения о примерных масштабах производства всей германской бронетехники.

Гитлер дорожит отношениями с Леонидом и очень сильно ревнует его к Муссолини. С Бенито у Курчевского общие дела — проект строительства одного танкового завода, на котором будет производиться перспективный чехословацкий танк ST vz. 40.