Наши уже не придут 6 (СИ) - "RedDetonator"
— Доктор Геббельс, — произнёс фюрер.
— Я всё понял, — улыбнулся рейхсминистр пропаганды.
Гитлер коротко кивнул, посмотрел на Геринга и приказал:
— Новый танк должен быть быстрее, мощнее и бронированнее, чем тот, на котором сражаются жидобольшевики. И последнее… Восемьдесят восемь.
— Я вас понял, мой фюрер, — ответил Герман.
*24 июня 1940 года*
Вернувшись в свой кабинет, Геринг оттёр пот со лба и уселся в своё кресло. Раньше он с трудом вмещался в него, но теперь, внезапно, появилось целых два пальца свободного пространства.
«Проклятая работа…» — подумал он.
Как-то так получилось, что из всей верхушки НСДАП, он самый занятой. Был Эмиль Беккер, но он застрелился.
«Один я остался…» — с грустью подумал Герман.
В голове прозвучал издевательский вопрос Гитлера: «А ты не собираешься стреляться, Герман?» Ещё каких-то полгода назад он бы ответил без раздумий…
Гиммлер, Геббельс, Гесс — на поверку они оказались бесполезными. Гитлер ставил их на разные должности, смотрел, как они справятся, они не справлялись, он снимал их и ставил на их место других людей.
Гиммлер осел в полиции, концлагерях и той синекуре с контролем над расовой политикой.
Геббельс пробовал себя в роли рейхсминистра путей сообщений, куда напросился у Гитлера, но быстро выяснилось, что он не дружит с элементарной логикой и на путях сообщений он не просто бесполезен, а даже вреден. В итоге он вернулся к пропаганде и больше оттуда не высовывается.
Гесс тоже не захотел оставаться не при деле, поэтому полез в имперское министерство науки, воспитания и народного образования, главой которого стал. Ненадолго. Оказалось, что и там можно что-то испортить…
«Этот его оккультизм», — поморщился Геринг.
Сейчас Гесс в Великобритании, в качестве посла.
«Сидит в посольстве, отдыхает, гуляет по Лондону, встречается с королём…» — подумал Герман. — «Вот куда я полез? Может, это я тупой, а они умные?»
Он нажал на кнопку коммутатора и вызвал секретаршу.
— Вероника, принеси мне американский кофе и круассаны — это первое, — начал он. — Круассаны с шоколадом — это второе. Третье — позови ко мне Заура и Тодта, но только через десять минут после подачи кофе и круассанов. Ах, да, ещё Лееба и Порше. Этих двоих организуй так, чтобы они зашли после того, как я закончу с Зауром и Тодтом.
— Хорошо, рейхсминистр, сейчас всё сделаю, — улыбнулась Вероника Фрайер фон Шредер.
Баронесса хорошо знает порядок действий Германа: двадцать минут — на аудиенции, десять минут — на сладости и кофе.
Когда она вышла из кабинета, он встал из-за стола и сунул руку под ремень. Он оттянул его и замерил зазор. Получилось примерно полтора пальца.
— Надо к портному… — заключил он. — Хотя, нет, ещё недели две подождать надо. Нет времени лишний раз ездить.
А вот кто точно рад такому положению дел — это доктор Фердинанд Порше. Несмотря на некоторые разногласия, которые имели место раньше, теперь Порше адаптировался к новым условиям работы и почти не бывает дома.
После выполнения работ по военным заказам, он лично встаёт за чертёжный стол и доводит до ума свой электродвигатель, который рассчитывает установить в перспективный танк.
«Он ещё не знает, что разработка VK 35.01 скоро будет полностью отменена», — подумал Герман.
Рейхсканцлер хочет новый танк, как у большевиков, только многократно лучше.
От германской школы танкостроения придётся отойти и адаптироваться под новые реалии. Реверс-разработка отнимет много времени, ведь Т-14АМ-2 — это совсем не Panzerkampfwagen III и тем более Panzerkampfwagen IV. (2)
Вероника принесла поднос с кофе и десертом. Геринг с удовольствием отведал американского кофе, закусывая его круассаном с горячей шоколадной начинкой.
Ровно через десять минут он расправился с перекусом, а спустя десяток секунд вошли Фриц Тодт и Карл-Отто Заур.
— Вы сами всё слышали, — вытерев рот салфеткой, произнёс Герман. — Теперь наша задача — в кратчайшие сроки осуществить переделку всех Panzerkampfwagen III в Sturmgeschütz III и оснастить их новыми орудиями StuK 40. Тодт — твоя задача будет самой сложной. С этого момента ты отвечаешь за серийное производство новых орудий.
Гитлер дал ему Фрица в заместители, как наиболее толкового человека из партийных кругов. Раньше он возглавлял организацию своего имени, но сейчас туда «перебросили» Эрнста Удета, который, вроде бы, справляется.
— А ты, Карл, займёшься переделкой танков, — продолжил Геринг. — Их нужно будет выводить с фронта, заменять эквивалентным количеством Panzerkampfwagen IV и чехословацких средних танков. Как там они…
— ST vz. 37, — напомнил Заур.
— Да, именно, — кивнул Герман. — А я, пока вы занимаетесь этими делами, буду давить на конструкторов и всеми силами ускорять разработку нового танка для фюрера.
Самой неприятной частью этой работы будет беседа с Порше — нужно будет как-то помягче сообщить ему, что проект VK 35.01 закрыт.
— Идеи, предложения, советы? — спросил Герман.
*25 июня 1940 года*
— … процессы все изучил? — поинтересовался Лаврентий Павлович Берия.
— Да, — ответил Альберт Шпеер.
— А порядок внесения изменений в процессы? — уточнил нарком обороны.
— Изучил, — кивнул Шпеер.
Они стояли посреди картотеки, в которой сконцентрированы все документированные процедуры и стандартные операционные процедуры Наркомата обороны.
Альберт с изумлённым выражением лица рассматривал длинные ряды высоких стеллажей, доверху набитых папками и коробками. Каждая папка подписана, есть цветовая дифференциация разных отделов, а ещё тут заведена хитрая система кодификации документов, которую он освоил не до конца.
— Главное управление химической промышленности — это твоя взлётная полоса, если оправдаешь ожидания высшего руководства, — улыбнулся Берия. — Немиров отсюда начинал, ещё при Ленине. Я тоже здесь начал. Главное здесь не закончить.
— Я постараюсь, — улыбнулся Альберт в ответ.
— Стараться — это делать что-то без надежды на успех, — наставительным тоном, подняв указательный палец, сказал Лаврентий Павлович. — Я видел, как ты работал на строительстве Новосибирской ГЭС — там ты точно не старался. Там ты работал и добивался успеха. Такие люди везде нужны. А здесь — особенно.
— Я оправдаю ожидания, возложенные на меня, — пообещал Шпеер.
Он сам толком не понял, как всё это завертелось в его жизни: в 1931 году он работал в Берлинской академии искусств, планируя открыть собственное бюро.
К сожалению, или к счастью, с бюро не сложилось, как и с карьерой архитектора. В Берлине на него вышло американское архитектурное бюро — его представитель пригласил Альберта поработать в Нью-Йорке.
Он забрал с собой Маргарету, на которой спешно женился, вопреки воле её и своих родителей.
Наняли его на строительство Леонтауна — заказчик, Леонид Курчевский, хотел увидеть близ Цинциннати образцовый немецкий городок. Его совсем не смутило, что в спроектированных им жилых домах будут проживать негры — какая ему разница?
В Цинциннати проживает очень большая немецкая диаспора, поэтому Альберт с Маргаретой чувствовали себя там вольготно, будто не уезжали никуда…
Местные немцы были рады тому факту, что городские земли негров выкупаются корпорацией Курчевского, а сами негры переезжают за сорок километров от города.
Городок решено было назвать Альбертсбургом — далеко не каждый Леонтаун называют в честь главного архитектора.
На открытии города присутствовал сам Леонид Курчевский, который подарил ему, в честь успешного завершения проекта, символические ключи от города, изготовленные из серебра.
А когда проект был закончен, Курчевский предложил ему работёнку за границей — нужно было помочь спроектировать металлургический завод в СССР.
Он переехал с семьёй в Москву, ведь зарплату предложили втрое больше, чем в «K-Group».
