Внучь олегарха (СИ) - Номен Квинтус

А Николай Архипович схему вылизал до идеала, ее мой заводик практически без изменений выпускал года так до десятого. Только то, что завод выпускал, делалось на стержневых лампах и весило полтора килограмма вместе с корпусом размером со среднюю книгу, а у меня здесь получилось что-то монументальное — но стержневые-то лампы уже вроде начали в СССР делать, так что доработать прибор будет несложно. Когда потребуется…

А с этой схемой мне пришлось несколько лет провозиться: когда я вернулась в городок, дед меня как раз на нее и посадил. То есть на «оптимизацию техпроцессов производства», а потом мне пришлось ее дорабатывать под другие марки ламп: производство-то их в стране закончилось, я в режиме ошпаренной кошки по всему бывшему Союзу все лампы, какие на складах имелись, скупала из «неликвидов» предприятий… зато потом мне лично Киндер-сюрприз вручил отраслевую медаль «За сохранение важнейшего производства». Ну да, на этих лампах у меня и завод пару лет существовал, продавая устройства китайцам за большие деньги: в реакторных-то залах полупроводники слишком быстро дохнут… Так что эту схему я и ночью после крупного банкета, вообще в сознание не приходя, расписала бы. Но для нынешних специалистов «моя» схема выглядела да, очень уж переусложненной, в ней каждый операционный усилитель не две лампы содержал, а шесть — но что поделать, если советская промышленность производила только стержневые пентоды? Зато у меня появилась шикарная отмазка: когда тот же Солодовников спросил, почему у меня в схеме исключительно пентоды используются, я ответила, что просто про другие лампы ничего еще не знаю…

Но для того, чтобы целиком реактором управлять, схема безусловно не годилась. У меня даже по самым первым прикидкам получалось, что в управляющем контуре потребуется АВМ каналов так на сотню, а ведь реактор реактору рознь и машину нужно делать настраиваемую на очень широкий круг параметров. А решить такую задачку ой как не просто. Но все это — дело будущего, а сегодня, когда внезапно в руках оказалось много денежек, нужно попытаться их с умом потратить — пока они не закончились…

Дмитрий Антонович с интересом наблюдал за тем, как проходило заседание ученого совета. Вообще-то ему на этом заседании было присутствовать не обязательно, но он — заняв совсем недавно должность ректора этого прославленного учебного заведения — считал свои долгом быть в курсе проводимых научных работ. Тем более работ по закрытым тематикам, ведь ему в дальнейшем за них и отчитываться в руководстве полагалось.

А заседание было интересным с самого начала. Во-первых, на нем присутствовали не только профессора Училища, но и представители заказчика — причем, судя по тому, что тут же сидел и первый отдел в полном составе, и несколько более высокопоставленных сотрудников Госбезопасности, тема была именно «государственной важности». Но вот основной докладчик по теме его серьезно так удивил. Какая-то незнакомая товарищу Прокошкину молодая сотрудница, да еще одетая как иностранка — правда, когда она поднималась на кафедру, Дмитрий Антонович не смог не заметить, что ее строгая юбка до середины голени имела сбоку разрез до середины бедра. И ему даже показалось, что у нее просто юбка по шву расползлась — но приглядевшись, он понял, что это просто покрой был такой… провокационный в чем-то. Впрочем, всем остальным присутствующим было на это наплевать (или они умело делали вид, что наплевать), а товарищ Курчатов сразу же с огромным интересом стал изучать один из повешенных молодой женщиной плакатов, задавая какие-то вопросы — а она ему очень тихо что-то поясняла. Ну а когда все расселись и успокоились, эта сотрудница начала свой доклад, причем начала со слов:

— Товарищи, я понимаю, что кое-что в моем сообщении может вызвать множество вопросов. Но попрошу пока эти вопросы просто записывать себе для памяти, а задавать их можно будет после того, как я закончу. Просто потому, что в противном случае я сегодня закончить просто не успею.

Ее доклад оказался очень непродолжительным, она вообще минут в десять уложилась — и Дмитрий Антонович подумал было, что ради такого собирать настолько большой и представительный коллектив было не самым лучшим решением. К тому же молодая дама весь свой доклад посвятила лишь одному из повешенных на стену плакатов, и зачем было вешать еще чуть меньше десятка остальных, он не понял. Но оказалось, что все это просто выглядело «не так»:

— Светлана Владимировна, — первым вопрос задал Курчатов, — а для чего вы непосредственно в управляющий контур включили блок управления внешними агрегатами? Ведь эти агрегаты непосредственно к котлу отношения не имеют, они поэтому и называются внешними.

— Потому что вся эта автоматика должна безупречно работать даже в эпицентре ядерного взрыва.

— И что же вас заставило так думать?

— Наши летчики достигли вершин мастерства, они бомбы всегда теперь кидают точно в эпицентр. И я не думаю, что летчики вероятного противника… наиболее вероятного противника. существенно хуже наших. Так это я к чему: реакторный зал — это наиболее защищенное помещение всей станции, и если этот наиболее вероятный сможет повредить хотя бы близлежащие подстанции, обеспечивающие энергией циркуляционные насосы, то вы и сами знаете, что будет необходимо немедленно запускать резервные генераторы. Но если эпицентр окажется поблизости от станции, может оказаться, что вручную их запускать будет просто некому. Да и стоящая снаружи автоматика может отказать — а если сохранится хотя бы реакторный зал, то вторичной катастрофы от взрыва реактора можно будет избежать даже без вмешательства человека.

— Ваши рассуждения понятны, и я, пожалуй, с ними соглашусь. Но у меня снова появился вопрос: почему вы все время котел называете реактором?

— Почему-почему… любой агрегат, внутри которого происходит какая-то реакция, должен называться реактором, чтобы все понимали, что это такое. Реакторы, конечно, бывают разные: химические, биологические — но не реакторами от этого они не становятся. Еще вопросы у вас остались?

— Один, небольшой. У вас здесь изображена только общая схема контура управления, причем, я уже заметил, очень хорошо продуманная. Но на остальных ваших плакатах я ожидал увидеть расшифровку отдельных элементов общей схемы, а вместо этого вы изобразили что-то совершенно непонятное и, мне кажется, к основной схеме отношения не имеющее. То есть, извините, я не понял, какое они имеют отношение…

— Спасибо за вопрос, — ответила докладчица, и Дмитрию Антоновичу показалась, что она едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться, — вы помогли мне естественным образом перейти от преамбулы к собственно докладу. Вот здесь, на первой схеме, изображено девять основных модулей управляющей системы, но ни один из них пока не реализован в железе. Точнее, функционально проработан лишь первый, и если я одна буду его доводить до ума, то мне потребуется минимум полгода. Но если создать для его доработки рабочую группу из девяти человек, то все доработки можно сделать менее чем за месяц, а еще за месяц все воплотить в металл и стекло. Или, если подключить к этой работе Фрязино, изготовить рабочий агрегат вообще за пару недель — и тогда его получится поставить уже на АМ-1, причем не нарушая сроков его сборки и проверки. Наглядный пример того, как обменять время на деньги…

— Светлана Владимировна, так это не делается, — недовольным голосом отметил Курчатов.

— Вы правы, пока не делается. Но если все проделать именно так, то любые разработки подобной тематики потребуют времени и средств в разы меньше, чем на это тратится сейчас. Кроме того, здесь уже проработаны все протоколы сигнальных и аппаратных интерфейсов, поэтому по мере воплощения остальных функциональных модулей их можно будет просто подключать к общей системе по мере готовности, тем самым существенно упрощая управление реактором и всей станции во первых, а во-вторых, подготавливая… отрабатывая технологии разработки и строительства уже более мощных станций. Но тут не только это важно, тут вообще все очень интересно получается, смотрите за руками: вот эта, первая, схема совершенно секретная, потому что по ней сразу понятно, зачем и как ее предполагается использовать. Но уже схемы каждого модуля по отдельности тянут максимум на вторую форму допуска: тут прописаны лишь внешние интерфейсы, а где и для чего модуль будет применяться, уже не ясно. То есть ясно, что где-то в энергетике, но не более — и его разработку можно поручить уже не самым секретным товарищам. А если перейти на следующий уровень, то там при нарастании детализации тоже в каждом внутреннем модуле лишь внутренние же интерфейсы определены — и исполнитель работ максимум что понять сможет, так это то, что прибор этот — электрический. И используется то ли в линиях связи, то ли в управлении мигающими гирляндами на новогодней елке — то есть здесь уже исполнителей можно просто с улицы нанимать без проверок, или даже иностранцам разработки эти заказывать. Пятый модуль — вообще разве что уровня «ДСП», управление дизель-генераторами, я даже не знаю, нужно ли тут хоть что-то секретить…