Новая прошивка императора (СИ) - Бутримовский Николай
Когда министры оставили меня одного, появилась возможность спокойно обдумать услышанное. Перед Россией в полный рост стояла проблема развития Дальнего Востока. В прошлый раз её попытались решить за счёт приобретения незамерзающего порта на Ляодунском полуострове — кончилось сие плохо.
Но пока эти решения не были приняты, и даже более того, меня сильно удивило, что человек, на которого вешали всех собак и обвиняли в махинациях при освоении Порт-Артура и Дальнего, выступает противником этой авантюры. Более того, Витте, оказывается, высказывает вполне дельные предложения насчёт прекращения строительства военного порта в запертой Балтике.
Разговор этот меня сильно удивил, и даже где-то обрадовал — ведь ранее я полагал, что в руководстве империи процветают авантюристические взгляды на внешнюю политику, однако всё оказалось совсем не так. Безусловно, что-то в ближайшие годы должно было произойти… Изменилось же отношение к вопросам экспансии на Дальнем Востоке?
Ну да ладно, у меня собственная авантюра начала рождаться!
Будущая Испано-американская война… Американцы желали обеспечить господство в Атлантике и Тихом океане за счёт ослабевшей Испании — понятное и естественное в их положении желание. Насколько я себе представлял: Куба позволяла контролировать подходы к будущему Панамскому каналу, А Филиппины были удачно расположены в Тихом океане. В настоящий момент САСШ не являлись противником России, по крайней мере открытым противником… И портить с ними отношения из-за давно загнанной под шконку Испании смысла не было…
Однако у меня прямо-таки чесались руки слегка подгадить «соседям»… Желание это было иррационально, а значит, вредно — поэтому я стал думать о том, какую выгоду можно было с предстоящих событий получить…
Немного посидев за столом, глядя в потолок, а после, подышав жарким воздухом у распахнутого окна, вызвал секретаря. Самостоятельно писать письма я не пытался — и даже представить себе не мог, что когда-либо смогу это сделать… Поэтому указания для князя Лобанова-Ростовского пришлось диктовать.
Алексей Борисович! Прошу в возможно короткий срок подготовить для меня записку о состоянии наших взаимоотношений с Испанией.
Николай.
Когда Танеев протянул лист бумаги мне на подпись, я сначала замешкался, а затем старательно вывел росчерк императора, благо, что уже немного успел потренироваться в одиночестве хотя бы в этом…
А подумать об ускорении строительства железной дороги до Владивостока и о прекращении работ в Либаве не успел, так как на перенесённый с вечера доклад явился военный министр Ванновский[7], а вслед за ним незапланированного приёма попросил Трепов.
А ещё Танеев передал записку от Мама́, которая вновь приглашала Никки на второй завтрак…
— Твою дивизию… — тихо выругался я, понимая, что новая порция нервического общения с «семейством» неизбежна.
К Ванновскому у меня пока вопросов не было, точнее они были, но я решил не торопиться. Пётр Семёнович оказался импозантным, похожим на профессора, седым старичком, и даже борода его была довольно приличной. В отличие от той, что украшала дварфа-переростка Горемыкина. В прошлую нашу встречу он благоразумно не вмешивался в скандальное увольнение Дурново и Горемыкина, да и я к нему не приглядывался — не до того было.
А вот сейчас, маскируясь видом задумчивым и загадочным, с интересом его разглядывал. Мне ничего не было известно об этом человеке, очевидно, что Ванновский достался Никки в наследство от отца, но чем сей военный себя проявил — мне было неведомо. Знаю только, что до него вроде бы имелся реформатор Милютин, а после позорно сливший войну с джапами Куропаткин.
«Ну что же, придётся как-то вникать…»
Ванновский быстро зачитал сводку по армии, на которую я не особо-то и обратил внимания, поскольку она была мне непонятна: куча фамилий, назначения, отставки, информация по летним военным лагерям… А после доклада министр спросил распоряжений насчёт сегодняшнего парада на Ходынском поле.
«Опять эта Ходынка проклятая… Они там по костям ходить собрались что ли?..»
— Пётр Семёнович, мероприятие следует пока отменить, лучше проведите молебен. А парад ещё будет, но попозже. Передайте в войска моё благоволение и надежду, что мы скоро увидимся.
— Ваше величество, насколько переносим? Как долго мне держать войска в готовности?
— Ну да, парад не бой, каждую минуту к нему быть готовым невозможно, — хмыкнул я.
— Совершенно верно, ваше величество!
— Давайте-ка пока на неделю или две, Пётр Семёнович.
— Слушаюсь, ваше величество!
— А скажите, Пётр Семёнович, что вы думаете про строительство крепости в Либаве?
Ванновский странно, немного с опаской посмотрел на меня, словно ожидая, что я немедленно превращусь в упыря или японца-анимешника… Ха-ха-ха… А затем осторожно ответил:
— Ваше величество! Когда я работал в комиссии по выбору места строительства нового военного порта, то неоднократно высказывал мнение, что Либава расположена на уязвимом ландшафте. Однако решение принято, и я, как человек военный, должен исполнять приказы и всемерно помогать морякам с обустройством.
«Гхм… Вот ведь жук… И да, и нет…»
— Я подумываю о том, чтобы ещё раз вернуться к этому вопросу. Что скажете?
— Согласен, что будет нелишним всё тщательно взвесить, — Ванновский начал отвечать уклончиво, но затем разговорился. — Многие армейские начальники указывают на сложность сухопутной обороны будущей крепости, так как к западу от неё находятся господствующие высоты. Кроме того, пути снабжения Либавы по суше также крайне уязвимы — от Петербурга Либаву отделяют несколько полноводных рек, и, соответственно, дорога идёт по мостам. С этой точки зрения и рекомендовали в своё время выбрать Балтийский порт.
Когда военный министр откланялся, я уже думал не о переносе парада, а о поднятой сразу несколькими людьми проблеме с крепостью и портом. Название Либавы мне ни о чём не говорило — на слуху были геройские крепости Осовец, Брест и позорно сданная со всем имуществом и огромным гарнизоном Новогеоргиевская[8]… Из военных портов мне были известны Таллин, Гельсингфорс и Моонзунд.
А про Либаву эту — ничего!
Сразу возникало поле для кучи предположений — возможно, на Никки, так же как и на меня, насели сразу после коронации, и он отменил стройку? Или Либаву сдали ещё быстрее, чем Новогеоргиевск? Флот вывели, войска отступили?
«И кстати, где она расположена? Надо бы карту хорошую раздобыть…»
Карту попросить не успел, появился следующий посетитель.
Нет, Дмитрия Фёдоровича Трепова я не приглашал. Он сам, хе-хе, пришёл, отобрал личное время у царя, которое можно было бы с толком потратить на общение с…
«Короче: молодец Трепов, спас меня… Ха-ха-ха!..»
— Доброе утро, Дмитрий Фёдорович. Вы очень кстати, хотел кое-что показать, — я развернул перед ним выпуск Русских ведомостей.
— Здравствуйте, ваше величество! Мы конфисковали этот тираж.
— Да, я в курсе…
— Дмитрий Фёдорович, необходимо вернуть всё обратно.
— Но зачем, ваше величество? Это ведь умаление императорской чести. Да и нечего возвращать уже — изъятое уничтожено. Сожгли в печи.
— Речь не про конфискованные газеты. Конфиденциально доведите до господина Гиляровского и его редактора, что произошла ошибка. И новый тираж арестовываться не будет. Мне нужен шум и небольшой скандал, а умаления чести в данном деле я не усматриваю. Оно произошло ранее. Вам понятно?
— Да, ваше величество. Сегодня же мой доверенный человек встретится с ними и передаст записку.
— Вот и славно. Но я вижу в ваших глазах сомнение. Поступим-ка мы с вами по-суворовски, Дмитрий Фёдорович. Каждый солдат должен знать свой манёвр. Вы согласны?
— Конечно, ваше величество. Я ваш верный солдат!
— Солдат императора? Звучит… Есть в этом определении честь… — задумчиво потянул я и, вновь перейдя на деловой тон, продолжил. — Я планирую снять с должности Сергея Александровича, он безусловно виновен. Да, его вина не прямая, великий князь не может и не должен следить за каждой мелочью. Однако он выбрал никчёмных исполнителей. Поэтому мне нужен небольшой скандал. Так будет проще.
