Ким Ньюмен - В свободном полете
— Товарищ генерал, я принес пистолет, — раздался голос Хаббарда. Лейтенант пробирался сквозь толпу в сопровождении полковника Холла. — Вы расстреляете негодяя прямо сейчас?
— Лейтенант Хаббард! — обрадовался Хоуви. — А мы как раз о вас говорили.
— Теперь вы видите, в каком положении оказался Паттон. Если бы генерал сразу расстрелял обидчика, все решили бы, что старый бродяга рассказал правду об их военных подвигах. Делать было нечего, и Паттон, скрепя сердце, вызвал Хоуви на воздушное состязание, назначив его на следующее утро. План у него был такой: перелетать наглого хвастуна по всем статьям, а потом расстрелять. Хоуви не имел ничего против. После того, как он продемонстрирует всему Роузвиллу, из каких же, на самом деле, долбоебов состоит прославленная ЭРС, они могли делать с ним все, что душе угодно. В это время появился Линдберг. Я стоял рядом и слышал, как мигом протрезвевший Маккарти рассказывал ему о случившемся. Линдберг чуть не сел. Маккарти был всей душой за поединок и пытался убедить полковника, что они повеселятся на славу, но тот заявил, что они слишком рискуют. Им грозила потеря привилегий, а в случае, если они осрамятся, их и вовсе могли сослать на аляскинские буровые. Он не желал иметь ничего общего с этой авантюрой. Однако остальные горели желанием посрамить клеветника и восстановить свою репутацию. В общем, Хоуви формально принял вызов…
— Джек, Хоуви что — сумасшедший? — спросил Чарли.
Джек, Пэтси, Пегги Сью и Чарли сидели на лавочке и любовались луной и звездами.
— Понятия не имею, Чарли-кот. Почему бы тебе не спросить у него самого?
— Я бы спросил, но мы же не знаем, куда он делся.
— Ты думаешь, его посадили, Джек? — спросила Пэтси.
— Нет, Гроза Сердец, вряд ли они осмелятся.
Родители Чарли видели все, что происходило на танцплощадке. Когда крики утихли, папа подошел и приказал ему идти домой. Маме, которая тоже появилась откуда-то, сразу понравился Джек, и она пригласила его, Пегги Сью и Пэтси ужинать, а дома набросилась на Джека с вопросами о том, что происходило в других частях Америки. Папа не испытывал особого восторга по поводу присутствия в их доме обаятельного рецидивиста, справедливо полагая, что впоследствии у них могут быть неприятности из-за него. Однако главой этой семьи являлся не мистер Холли.
— Джек, а почему они не осмелятся посадить его? Или тебя?
— Потому что они хотят, чтобы мы потихоньку улизнули, не дожидаясь завтрашнего цирка. Они ведь просто партийные шишки, а не прирожденные пилоты, как Хоуви. Вот они и надеются, что старик испугается смерти и сделает ноги. Конечно, при этом им не удастся получить морального удовлетворения от его расстрела, но зато они полностью обезопасят себя от возможного унизительного поражения. К тому же, в этом случае им будет легче внушить местным котам мысль, что Хоуви — обычный пустобрех и все наврал. Самое занятное во всей этой истории то, что Хоуви, скорее всего, действительно может запросто перелетать любого из них. Вжик-вжик.
— Но тебе же необязательно лететь с ним, правда? — сказала Пэтси.
— Хоуви нужен бомбардир, и он на меня надеется. Так что — это и мое представление тоже.
— А вам не страшно, мистер Джек? — спросила Пегги Сью.
— Конечно, страшно. Но мне становится страшно каждый раз, когда приходится забираться в Гусыню-Щеголиху с этим старым пиратом. Это же не биплан, а бам-план. У дамочки свой характер, и она не стесняется его показывать. Только чем же еще может заняться такой бесполезный член социалистического общества, как я? Есть предложения?
— Вы могли бы стать настоящим писателем, — сказала Пегги Сью.
— Или журналистом — это почти то же самое, что писать книги, — добавила Пэтси.
Джек рассмеялся.
— Конечно, я мог бы писать то, что дозволяет партия. Или стать мусорщиком, или колхозником, или поваром в столовой, или солдатом… Мало ли, кем еще. Вот только, понимаешь, ощущать, что я на своем месте, я смог бы лишь занимаясь тем, чем занимаюсь. Очень может быть, что когда-нибудь я повзрослею. Однако люди, чаще всего, успевают прожить целую жизнь, так и не определив своего призвания.
— Я знаю, какое у меня призвание, — сказал Чарли. — Я буду летчиком.
— Таким же, как Хоуви? — хихикнула Пэтси.
— Надеюсь, таким, как полковник Линдберг, — улыбнулся Чарли. — Даже Хоуви считает, что с Линди все в порядке.
— Главное качество Хоуви в том, — сказал Джек, — что он куда более достойный кот, чем я. Он, может быть, и сумасшедший, но зато верен своей мечте. Единственное, что он умеет делать хорошо, — это летать. За что бы другое он ни брался, все получается шиворот-навыворот. Но пока он может летать, это не имеет значения. Это и есть его мечта. Каждый рождается с каким-то своим, особым биением сердца, которое подсказывает ему, что делать. Кому-то оно выстукивает: «стань президентом ССША». У другого сердце бродяги. Какое конкретно у тебя призвание — не имеет значения, главное — всегда ему следовать.
— Я буду следовать своему, — сказал Чарли, расставив руки на манер крыльев.
— А ты железно уверен, что должен заниматься именно этим? — спросил Джек.
— Ну да, на все сто. То есть, я так думаю.
Джек взял гитару и спел несколько народных песен, которые запомнились ему во время скитаний по стране. После баллады о гибели ста шахтеров, попавших в обвал на руднике, он решил немного поднять настроение слушателей и начал импровизировать, подбирая текст к случайным аккордам…
— Сердце мое, — мяукнул он, глядя на Пэтси, — почему ты замираешь, когда милая рядом?..
Он попробовал подобрать мотив, но вышло не слишком удачно.
— Я больше по части слов, — сказал он. — Музыка — не моя стихия.
— Сердце мое, — повторил Чарли, в ушах которого начинала звучать мелодия.
— Знаешь, — сказала Пегги Сью, — почти у каждой девчонки в классе есть своя песня. И у Клементины Картер, и у Сюзанны Хиклинг, у Женевьевы Дидонне, у Аделины Уильямс — у всех. Только песни Пегги Сью нет.
— О, мой ангел, Пегги Сью, — предложила начало Пэтси и рассмеялась.
— О, Пегги Сью, души моей услада, — пропел Джек, однако слова никак не ложились на ритм аккордов.
— Пегги Сью, — промурлыкал Чарли на мотивчик, который рождался сам собой, — когда б ты знала…
Джек потянулся к Пэтси, обвил рукой ее шею, и их губы слились.
У Чарли кончились слова. Джек демонстрировал Пэтси одно из восемнадцати применений своего рта, и та нисколько не возражала. Чарли и Пегги Сью оказались третьим и четвертым лишними.
Пегги Сью повернулась к Чарли, и в темноте ее глаза показались ему огромными и таинственными.
— Наверное, мне пора домой, — сказала она. — Проводишь меня, Чарли?
— Проводить тебя? Но ты же живешь в соседнем доме.
Глаза девушки сузились, и Чарли решил, что лучше ей не перечить. Каким-то образом путь до соседнего дома оказался на удивление долгим.
Когда они неторопливо удалялись от Джека и Пэтси в сторону слабо освещенных бараков, ладонь Пегги Сью скользнула в руку Чарли. Маленькая ручка девушки была мозолистой, почти как у ковбоя, поскольку по воскресеньям она подрабатывала в утреннюю смену на тракторном заводе.
Чарли был не в состоянии забыть ни музыку, которую играл оркестр на танцплощадке, ни аккордов Джека.
Пегги Сью, Пегги Сью, когда бы ты знала…
— Ну… — сказала Пегги Сью, когда они подошли к ее калитке.
— Завтра увидимся? — спросил Чарли.
— Да. Завтра. Увидимся завтра, — сказала она, глядя ему в лицо и улыбаясь.
Чарли занервничал. Ему не хотелось уходить. По крайней мере, сразу.
А в следующее мгновение он целовал ее. Или она его. Это было не детское чмоканье в щечку, которым он развлекался под наблюдением мамы во время детских игр, а нечто из высшей лиги. Они прижимались друг к другу изо всех сил и жадно пили губы губами, будто в одном из тех кинофильмов, которые, на самом деле, не очень нравились Чарли, — или как Джек и Пэтси, оставшиеся на скамейке. Они ничего не говорили. Лишь изредка прерывались, чтобы набрать воздуха в легкие и посмотреть друг на друга, и снова целовались, забыв обо всем.
Наконец:
— Пегги Сью… э-е, малышка… я хотел спросить у тебя…
Пегги Сью улыбнулась, ожидая. И тут они услышали крик девушки. И момент был упущен.
Они побежали к дому Чарли и увидели на-заднем дворе освещенные луной фигуры дерущихся. Девушка снова закричала. Это была Пэтси.
— Оставайся здесь, Пегги Сью, — приказал Чарли, устремляясь к темным фигурам.
— Сам оставайся! — крикнула она, не отставая от него. — Это на мою сестру напали.
Однако, приблизившись, они обнаружили, что напали вовсе не на Пэтси. Трое мужчин, не то с палками, не то с бейсбольными битами жестоко избивали четвертого, который валялся на земле, подтянув ноги к груди и прикрывая голову руками. Это был Джек.
