Томас Сван - Вечный лес
Я начала стучать кулаком по восковым стенам. Они отозвались глухим звуком, но не треснули. Тогда я всем телом навалилась на дверь, запертую снаружи. Она заскрипела, но не подалась. Наша наскоро построенная комната была крепкой темницей. Значит, надо сделать так, чтобы они сами пришли сюда. Я топнула по глиняному полу ногой и заревела, как раненая медведица. Тут же послышался звук хлопающих крыльев, означающий, что к нам кто-то направляется.
В дверях появилась Шафран. Она злобно уставилась на меня. По обе стороны от нее стояли серые работницы. Моя буйная фантазия тут же превратила их в два куска пшеничного хлеба, а Шафран – в мед, которым они намазаны, и я представила, как киклоп пожирает этот двойной бутерброд.
– Ты что, старая корова, пытаешься своим мычанием разрушить стены?
– Я дриада, а не женщина-минотавр. Таких вообще в природе нет. Моя подруга голодна, и я тоже.
Работницы были вооружены бамбуковыми копьями, похожими на жало, со смертоносным острием на конце.
– Мед и чай из пыльцы? Впрочем, нет, дорогая. Наверное, лучше куропатку, которую ты мне принесла. Правда, не очень вежливо со стороны гостьи съедать свой же подарок. Кроме того, я уже съела ее сама, и она оказалась довольно вкусной. Чего нельзя сказать о желудях, я чуть не сломала зуб о первый же из них.
– Может быть, еще остались… – начала было Кора.
Я тут же прервала ее. Стоит только Шафран заподозрить, что мы безумно хотим желудей, как она тут же скормит их белкам.
– Наверное, они были не очень свежими. Значит, мед и хлеб из пыльцы, – попросила я.
– Запасы продовольствия у нас невелики, все работницы заняты на строительстве улья. Зачем мне тратить пищу на временных гостей?
– Если мы слишком быстро умрем, ты не сможешь показать нас Эвностию, и у тебя с ним ничего не получится.
– У меня есть красота и хитроумие, этого вполне достаточно.
– Нет, недостаточно, если он узнает, что ты нас убила.
– Я просто скажу, что вы мои пленники, неважно, живы вы или умерли.
– Эвностий уже целый год живет самостоятельно, и его не так-то легко обвести вокруг пальца. Лучше тебе иметь нас под рукой на случай, если потребуются доказательства.
Она каким-то образом умудрилась нахмуриться так, чтобы не наморщить свой безупречный лоб. Уголки рта опустились, и он стал похож на перевернутую чашу.
– Ладно, думаю, мы сможем что-нибудь выделить вам.
Чаша приняла свое нормальное положение.
– Я пришлю вам специальный обед, перед тем как навестить вашего друга.
Специальный обед… Может быть, она хочет отравить нас?
– Ничего, – сказала я Коре, когда Шафран вышла из комнаты. – Эвностий найдет нас. Он прочесал весь лес после того, как ты исчезла. Из-за тебя его избили.
– Сильно? – воскликнула она.
– Нет, только синяки. Он сейчас отлеживается в моем дереве.
– Я недостойна его. Он видит во мне героиню своей любимой поэмы «Стук копыт в Вавилоне». Люди истолковывают мое молчание по-разному, но для Эвностия – это тайна и мудрость.
– Может, ты и недостойна его, Кора, – я была не только ее ближайшей подругой, но и самым непредвзятым критиком, – но все же более достойна, чем остальные. Он найдет нас, а когда найдет, постарайся показать, что ты к нему неравнодушна.
– Думаешь, он сможет нас найти? – В ее голосе не чувствовалось уверенности. – Если бы у меня еще была моя подвеска– кентавр, я не пожалела бы ее, чтобы увидеть сейчас Эвностия.
– Ты никогда не позволяла ему надеяться, даже когда могла это сделать.
– Позволяла, но не так, как ты думаешь. Он казался мне маленьким, младшим братом, все время спотыкался о свои собственные копыта.
Стоило ли говорить, что хоть Кора и воспринимала Эвностия с высоты своих восемнадцати лет, но, так же как и он, была еще совсем ребенком, и похоже было, что она тоже скоро споткнется, только о свои мечты. Если, конечно, она их вовремя не оставит.
Разговор начал утомлять ее, но тишина была для нас еще страшнее. Откуда-то издалека доносилось жужжание крыльев и мелодичное попискивание Шафран, отдающей приказания работницам. Затем ее голос затих. «Она полетела к моему дереву», – подумала я.
И тогда работники принесли обещанный обед. Шафран послала нам оставшиеся желуди.
Эвностий открыл глаза и увидел у себя над головой соломенную крышу. Вокруг него на стенах висели ковры с изображениями моих любовников. Сквозь сеть листвы в квадратные окна проникал свет. Он вдохнул запах коры и листьев. «Дом Зоэ, – подумал он. – Но как я сюда попал?» Наконец он вспомнил.
– Зоэ.
– Нет. Шафран.
Он узнал королеву, которая следила за ним в его саду.
– Как ты нашла этот дом? – спросил он сердито.
– Сама Зоэ объяснила мне, как сюда попасть. Она же оставила дверь незапертой. Правда, мне не нужна лестница, хоть она здесь и есть, и очень удобная.
Ее хваленая красота не произвела на Эвностия никакого впечатления. Конечно, очертания ее фигуры были очень хороши, как первоцвет или лютик. Да, кожа ее была гладкой и золотистой, как мед, а трепещущие крылья совершенно прозрачными. Она стояла около кровати и, глядя на него, улыбалась с восхищением и ожиданием. «Она не такая высокая, как Кора, – сказал себе Эвностий, – и не такая пышная и роскошная, как Зоэ, и потом, на ней слишком много браслетов, а крылья такие тоненькие, что их может разорвать даже легкий ветерок». И в самом деле, он был абсолютно не способен заметить что-либо хорошее в женщине, по-видимому, виновной в исчезновении Коры.
– Ну, не сердись! – не оставляла его Шафран. – Ты так смотришь на меня, будто хочешь забодать. Я разбудила тебя, мой мальчик?
– Да.
– Ну, ничего. Когда я уйду, после того, как побуду с тобой немного, ты заснешь, как трутень.
Она села на кровать, прислонившись бедром к его ноге. Тело ее было таким же шелковистым, как тонкий шелк туники. Эвностий попытался отодвинуться, но двигаться было некуда, он и так почти вдавился в тростниковую стену. Что делать, иногда приходится мириться с судьбой.
– Ты такой молодой, а у тебя на груди уже так много волос, – заметила Шафран. – Знаешь, тебе это идет. У наших трутней волосы только на голове. Правда, они никогда не лысеют.
– Мы рождаемся волосатыми. Так теплее зимой. И мы тоже никогда не лысеем. Чего тебе надо?
– Пришла навестить тебя, как я уже сказала. Поговорить. Познакомиться с последним минотавром. Я не думаю, что ты так и останешься последним. У тебя будут сыновья, внуки, и когда-нибудь появится целое племя минотавров.
Если ты, конечно, правильно выберешь себе пару – ее плодовитость должна соответствовать твоей мощи.
– Зоэ нет дома.
– Ты не слушаешь меня. Я пришла не к Зоэ, а к тебе.
– Я пытаюсь слушать. Но ты сидишь на моем копыте. А как ты узнала, что я здесь?
– От Зоэ. И от Коры.
– Значит, они твои пленники! – Эвностий со злостью размахнулся и одним ударом сшиб Шафран на пол.
Она опять села на кровать, на свое прежнее место, сделав вид, что упала случайно. Ее грустный смех напоминал звон колокольчиков, когда их дергают за медные язычки, нежный, но с металлическим отзвуком. Кора же смеялась, как колокольчик, раскачивающийся на ветру.
– Я вижу, с тобой можно говорить откровенно, мой дорогой. Да, я держу двух твоих друзей, моих невольных гостей, в своем улье, и в твоих силах их освободить.
Он внимательно посмотрел на нее:
– Что я должен сделать?
– Эвностий, я открою тебе грустную правду. Мои дочери – прилежные работницы, хоть не очень умны и изобретательны. Они уже семь дней строят улей, а он все еще не готов. Зато он благородного происхождения. Я могу проследить свою родословную, начиная с тех времен, когда желтокожие люди еще жили в грубых каменных жилищах, а критяне дрожали от холода в пещерах. Но мужчины моего племени, увы, не настоящие звери, так назвать их можно лишь с большой натяжкой, и даже самый лучший – Солнцеподобный, не исключение. Я даже не уверена, что в свой следующий брачный вылет буду оплодотворена, а такую королеву лишают трона.
– Иначе говоря, тебе нужен муж из другого племени.
– Совершенно верно.
– Ну, ты могла бы выбрать кентавра.
Она содрогнулась:
– Слишком большой. И слишком много ног.
– А паниски? Они как раз подходят тебе по размеру.
– От них плохо пахнет луковой травой, разве ты не знаешь?
– Тогда кого ты имеешь в виду? – Нетерпение промелькнуло в ее улыбке.
– Не будь таким глупым, мой мальчик.
– Меня?!
– Кого же еще?
– Совсем как племенной бык, – пробормотал он. – Как критский бык, которого специально выращивают для ринга.
– Племенной бык? Наверное, ты хочешь сказать – муж. Разве я не упоминала брачный вылет? Или любовник, если слово «брак» пугает тебя. Да, Эвностий, ты должен стать отцом моих следующих детей. Я заметила тебя еще с воздуха, когда мы только что прилетели, и ты показался мне таким же прекрасным, как стрекоза – росе. Как ночная бабочка – эхиноцереусу[20], цветущему ночью. Как…
