Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров
— Что ты имеешь в виду? Да нет, это только для разовых миссий. Когда вернётесь, я его развею. Вы же сами знаете, это не больно.
Двойник ничем не отличался от оригинала, копия и есть копия.
Иванов-первый посмотрел на друзей, которые косились на Иванова-второго и пощёлкал пальцами, привлекая их внимание: — Алё, контора, это не клон, это – я. Давайте, отправляйтесь, сейчас темнеет рано, шевелите поршнями, чтобы там, в темноте, не лазить…
— Хватит ко мне принюхиваться, — поддержал его Иванов-второй, — пошли.
* * *
Дом был деревянный. И большой. Из толстых брёвен, почерневших от времени. Крыша покрыта старым, позеленевшим ото мха шифером. Окошки с резными наличниками, покрашенные белой облупившейся краской и не менее резное, широкое крыльцо, с покосившимися перилами, говорили о том, что этот дом знавал и более лучшие времена. Старые яблони с толстыми узловатыми стволами, и с уже облетевшей листвой являли собой остатки прежнего, роскошного, некогда, сада. Участок со стороны соседей ограждала сетка рабица, видно, ими же и поставленная, а со стороны улицы на покосившихся деревянных столбах сохранился штакетник. С тех ещё времен, когда от соседей не прятались за пятиметровыми кирпичными заборами, и полутораметровые реечки, прибитые так, что между ними пролазил кулак, считались достаточной защитой от чужих собак и лихих людей. И калитка на верёвочке.
Справа от дома виднелся колодец, такой же старый и ветхий, сложенный, как и дом, из кругляка, только меньшего диаметра и, наверное, в то же время. В молодости колодец был "с претензией", с двускатной крышей над колодезным срубом, с толстым воротом, в который была вбита тяжелая, кованая ручка. Ныне же, крыша прохудилась, дощечки, из которых она была набрана, прогнили, гвозди, которыми они были прибиты, изржавели. По толстому слою мха на вороте было видно, что колодцем уже давно не пользовались.
Друзья прошли к дому, поднялись по жалобно скрипнувшему крыльцу, стараясь не задеть держащиеся на честном слове, перила. Вопреки ожиданиям, в самом доме было не так запущено, как во дворе и в саду. Стены со светлыми обоями и крашеный коричневой эмалью пол, не скрипучий и не прогибающийся. Белёный потолок и приличные деревянные двери, покрытые светлой морилкой. Вполне достойно.
— Вот, смотрите, — Иванов потащил их за собой, — центральный вход вы видели, а вот выход в сад через веранду.
Пройдя через несколько комнат, Петров вышел на веранду. Тянувшаяся вдоль всего дома, большая и светлая, она ему сразу понравилась. В сад вел арочный проход всего с одной ступенькой – сказывался небольшой уклон земли. Петров спустился по ней на садовую дорожку, посыпанную мелкой чистой галькой, и повернулся к Сидорову. Тот блаженно смотрел по сторонам – лепота!
— Леша, если ты будешь претендовать на это вход, я готов биться на мечах прямо здесь и сейчас.
— Что? А… Нет, не буду, мне всё равно, я вообще бомж, мне и землянка в три наката подойдёт. С условием, если в ней есть душ.
— Кстати, про душ, — сказал Иванов, — пойдёмте, покажу его.
Они поднялись в дом и заглянули в санузел. Он был невелик, к тому же совмещенный. Унитаз с умывальником и душевой поддон со смесителем на стене.
— И кухня, — Иванов прошёл в следующую комнатку.
Такой же минимализм. Газовая плита, мойка и газовая колонка на стене в углу. Кухонного стола не было. Видимо, прежние хозяева забрали его с собой.
— Вот здесь можно сделать перегородку, а вот помещение под вторую кухню и санузел, а может, оставим всё как есть, хотя, столько народа в один туалет…
— Да не, — Петров мотнул головой, — это уже коммуналка – две тётки на одной кухне – это до катаклизма не доживём.
Иванов согласно кивнул: — Я так и думал. Тогда завтра с утра вызваниваю строителей, и пусть здесь всё подшаманят.
— Так ты что, этот дом уже купил?
— Конечно, не ждать же, когда вы благосклонно кивнёте.
— Ну ты жук!
* * *
Когда шли по улице, возвращаясь назад, Петров спросил Иванова-2: — Ты не переживаешь, что тебя развеет сейчас твой визави?
— Что? Саня, что за глупости. Я – это он, а он – это я. Ну, к этому привыкнуть надо. У тебя всё впереди.
В кабинете Ивановы деловито синхронизировали сознание, надев маленькие наушнички и пару минут посидев с закрытыми глазами. Потом Иванов-1 посмотрел на Петрова и насмешливо спросил: — Так ты ещё не проникся? Ай-яй-яй! Как не стыдно! Потом сказал Иванову-2: — Давай, ты оставайся. А как ещё пробить его мозговую броню?
Иванов-2 кивнул, и сел за компьютер, а "старый" Иванов встал в фокус копировщика и через секунду растаял в воздухе.
Сидоров платком промокнул выступившую на лысине испарину, и с уважением, протянул: — Лихо у вас получается…
Петров тоже как-то по-новому, с интересом, взглянул на Николая: — Силён…
— Привыкнете. Так вот, пока вы там прохлаждались, я тут скопировал вам абрудары. Подходим, не стесняемся. Я и мониторы вам скопировал, мне не жалко. Абрудар – вот, — Николай похлопал рукой по корпусу системника, — подключается в сеть, и к монитору. Вот копировщик, — похлопывание по такому же системнику, — к нему идут вот эти четыре коробочки – проекторы. Они создают сканирующие кольцо и голографическую среду проявления. Копировщик подключается к абрудару вот здесь и здесь. Сканирование и проявление идут по разным каналам. Развеивание по тому же каналу, что и проявление. Вот сейчас я всё подключил, смотрим, что получилось.
Рассказав всё и показав, Иванов заставил друзей самим всё попробовать и перешёл к объяснению программы. Через час друзья уже сами бойко стучали по клавиатуре. Полетали над современной Москвой, облетели ядерный взрыв над Хиросимой в 1945-м, повисели, рассматривая сверху, как Жанна д'Арк машет каким-то грязно-белым флагом у стен Орлеана в 1428-м.
Поняв базовые принципы, Петров понял, что хочет одного: закрыться на своей кухне, и наслаждаться открывшимися возможностями. И он начал собираться домой. Сидоров поднялся за ним. Предусмотрительный Иванов выдал им по два прочных баула для укладывания аппаратуры.
Перед уходом Александр сказал: — Спасибо, дружище. Мы с Лёхой твои должники.
Сидоров согласно кивнул головой.
— Да, ладно, — махнул рукой Николай, — идите, развлекайтесь.
* * *
Кто может сказать, что полезли смотреть наши герои, добравшись до своих уютных кухонь и дождавшись, когда все домашние лягут спать? Правильно, последний день планеты.
После того, как Петров ещё раз просмотрел залп баллистических ракет "Трайдент-II", который произвела атомная подводная лодка "Луизиана", он отвёл камеру повыше, так, чтобы видно было всю Евразию, и приготовился наблюдать, что будет дальше.
Никаких инверсионных "хвостов" за стартовавшими ракетами не было, они ушли ввысь, и огоньки маршевых двигателей растаяли в темноте. И первый взрыв произошёл не в районе Москвы, что вполне резонно предполагал Александр, а где-то на Северном Урале. И второй. А третий чуть южнее. А потом взрывы зачастили, вспышки забегали по всей Евразии. "Ну а где же наши?" — у Петрова от волнения вспотели ладони, — "Неужели проспали?". Потом подумал, что он, наверное, просто не видит, как взлетают наши ракеты. И слегка тронув мышку, повёл камеру вправо, облетая Земной шар. В глаза плеснуло, показавшись из-за кромки планеты, Солнце. Петров пролетел дальше, развернулся, оставляя Солнце за кадром, и снизился над Северной Америкой. И увидел поднимающиеся в стратосферу белые шары, как будто там, внизу, быстро – быстро росли гроздья гигантских шампиньонов. Ещё и ещё. "Не проспали", — удовлетворённо подумал Петров и полетел вниз. Армагеддон был в самом разгаре. Ломались, как спички, небоскрёбы, метался огненный вихрь, людей на поверхности он так и не увидел. Людей сдуло в первую очередь.
Здесь всё понятно, а у нас там как? Александр перевёл абрудар на 12 часов вперёд. Мать моя женщина! Сверху вообще ничего не видно. Скользнул камерой вниз. Понятное дело, интересно было, что с Москвой. Поискал, не нашёл. Ладно, пляшем от печки. Камеру чуть выше, где там Финский залив и Питер? А от него, по памяти, и до Москвы можно долететь.
Санкт-Петербурга не было. Гигантскую впадину на его месте уже залила вода. Финский залив стал по площади в два раза больше. Так, теперь камеру на юго-восток. Да уж, лунный ландшафт. Камера летела над холмами, условно говоря, строительного мусора и ровными, застекленевшими полями. Ну, и, где же Москва? Не этот вот кратер, случайно? А может, вот этот?
Так и не найдя знакомых ориентиров, Александр начал поднимать камеру выше, прошел слой облаков, поднялся ещё выше и начал рассматривать планету со всех сторон. А смотреть уже было и не на что. Плотный слой облаков окутывал Землю по всей окружности.
И в этот момент Земной шар дрогнул. Голубовато-белый фон стал наливаться малиновым светом, облака почернели и начали зловеще клубиться.
