Олег Измеров - Ответ Империи
— Вздремните, — посоветовала Светлана, — приближается время, когда спать придется, когда свободное время появится.
'Что она этим хочет сказать?' — подумал Виктор, но голова его уже отяжелела, и он погрузился в распухающие перед глазами теплые клубы — или это музыка вызывала в воображении такие ассоциации.
…Его разбудили, когда вертолет уже коснулся земли, за лесополосой шоссе, на асфальтированной площадке неподалеку от высокого забора НИИагропроминформатики. Повели его почему-то не в 210-й к Момышеву, а в цоколь, куда у него раньше не было доступа. Впрочем ничего необычного он там не увидел: за постом был обычный офисный коридор с дверями по обоим сторонам, отделанный голубоватой гипсоплитой.
— Сюда проходите, пожалуйста, — вежливо сказал Гаспарян, открывая дверь в комнату с номером 017; сам он, однако, не вошел, оставив Виктора наедине со Светланой.
Кабинет 017 выглядел несколько странно. В нем не было окон, стены были обиты пепельного цвета кожзаменителем, как обычно обивают стальные двери, из мебели присутствовали лишь пара мягких кожаных кресел и кожаный диван. Пол был покрыт пробковыми матами, и все это неприятно напомнило Виктору 'Музыкальную шкатулку' из фильма 'Ошибка резидента'.
'Так, видать проверочные мероприятия начинаются', грустно подумал он. Впрочем, то, что Светлана пока находилась в той же комнате, внушало надежду. Пока внушало.
— Присаживайтесь — ее мягкая правая рука с тонкими пальцами указала на диван. Левой она держала какую-то черную папку, тонкую, как файл.
— Да я уже насиделся и належался, — полушутливым тоном ответил Виктор.
'Будет настаивать или нет? Что-то помещение странное.'ишьвовалитоолько пара мякких кожаных кресел иtymrb
— Ну, как хотите. Хотя лучше слушать сидя. Понимаете, есть сомнения в том, что ваши похитители всерьез планировали вас вывезти. Слишком рискованно.
— Я вот тоже этого боялся. Хорошо, ваши быстро подоспели.
— Да не слишком скоро. Понимаете, за это время вас могли завербовать.
— Ну да, конечно. Рафаэль начал потихоньку охмурять — дескать, людей у них ценят, то да се… Но я не давал никакого согласия и ни под чем не подписывался. Конечно, вы не станете мне верить на слово, но вы же в мыслях читать умеете, можете проверить.
— Виктор Сергеевич, — вздохнула Светлана, — дело немножко серьезнее, чем вы себе представляете. Дело в том, что вы можете не знать, что вас завербовали.
19. Вынос для мозгов
— Фигасе! — вырвалось у Виктора. — Это что, как у Жванецкого — 'грузин не знал, что он грузин'? Ну, послать человека из будущего, чтобы он там влиял чисто по своим убеждениям — это понятно. Но как человек может работать на Моссад, если он не знает, что на них работает?
— Вы говорите о сознательном сотрудничестве. Но может быть еще бессознательное. Используются определенные препараты, и по их действиям человека вводят в гипнотический транс и внушают. Потом сознание человека под воздействием определенной фразы или с течением времени оказывается под контролем и кодируется. При этом личность человека расщепляется на несколько отдельных 'Я', то-есть одно 'Я' можно спокойно проверять на 'детекторе лжи', оно абсолютно честно и искренне на все ответит, ничего не зная о другом 'Я', которое активизируется в определенный момент или по кодовой фразе. Такой человек может передавать информацию, как дискета, выдавать дезинформацию, вести себя соответственно заложенной программе и тому подобное. Собственно, вещь не новая, ЦРУ еще в 50-х вело исследование по программе 'Артишок', и, хотя тогда резульаты скорее вызвали недоверие, но за прошедшие сорок лет… В общем, теперь для вербовки требуется не больше часа. И людей, заподозренных в том, что они прошли подобную процедуру, приходится нейтрализовывать.
— То-есть, так в принципе можно каждого посадить? Мало ли, имел контакт с иностранцем, а тот его и… Так, что ли?
— Ну, сажают за сознательное сотрудничество, а при бессознательном у нас реабилитируют, как жертв этих самых спецслужб. Лацман, кстати, тоже могла это сделать, если бы получила такое задание. Но в ЦРУ опасались, что такой способ вербовки может повлиять на достоверность информации о вашей реальности, тем более, у них нет прямых сведений о вашей связи с нами. В Моссаде же узнают о вас благодаря утечке информации из ЦРУ и приходят к выводу, что рано или поздно вы заинтересуете нас и расшифруетесь, как хроноагент, причем на вас мы выйдем через наблюдение за агентами ЦРУ и анализ проявлений разведывательной деятельности. Вывести вас скрытно невозможно. Поэтому у Моссад будет большой соблазн использовать хроноагента, как агента влияния Израиля на будущую внешнюю политику СССР. Подменить то, что вы хотели бы нам сказать.
— Ясно. 'Шеф дает нам возможность реабилитироваться…' Да, 'Бриллиантовая рука' у вас была? Она ведь до хроноагента.
— Была, была. — Глаза ее погрустнели, и губы слегка вытянулись в трубочку, словно она хотела присвистнуть и передумала; черную папку она переложила на колени, пальцы правой руки потянулись к маленькому хромированному замку — и остановились на полдороге. После недолгой паузы Светлана продолжила:
— Должна вас предупредить… Вербовщик может специально запрограммировать в сознании такие установки, которые срабатывают при попытке раскодирования и приводят к нарушениям психики. Так сказать, самоликвидатор.
— Странно, что вы меня об этом предупредили, — Виктор оторвался от спинки дивана и положил руки на колени, — вы, наоборот, должны уверить меня в том, что все абсолютно безопасно. Зачем усложнять работу с вероятным зомби?
— Во-первых, положение. Мы обязаны официально предупредить реабилитируемого под роспись. Это по Указу Президиума.
— Ну, в таких случаях, можно и нарушить?
— Нет. По каждому случаю потом ведется проверка. И, во-вторых, мое личное мнение — вы человек мыслительного типа, и у похитителей должны были возникнуть определенные трудности даже при использовании гипноза с применением наркотических средств. А дело ответственное. Вдруг вместо желаемого вы убедите руководство дать арабам ядерное оружие?
— М-да, это было бы оригинально… То-есть, я могу отказаться. И что после этого со мной будут делать? Это же не могут просто так оставить, чтобы человек зомбированный ходил? Его надо как-то обезвредить?
— Ну, 'обезвредить' не значит 'ликвидировать'. Вас устроят на такую работу, на которой вы бы могли проявлять себя, зарабатывать, но ничего не менять. От вас ничего не будет зависеть, хотя никаких явных поражений в правах не будете чувствовать. В общем, сможете неплохо жить.
— Неплохо жить… Знаете, Светлана Викторовна, я искренне рад, что у вас все так гуманно… честное слово, спасибо…
— Да не за что. Закон такой.
— Закон… Только понимаете, а зачем я сюда попадал, даже этого не узнаю. Это у нас там мир вот так устроен, что вроде как есть все права, а ничего ведь не изменишь, ничего, и куча инстанций есть, куда можно обратиться, а ведь ничего же не сделают, покидают друг другу бумажки и вежливо ответят, что не сделали, и партий много, а уже знаешь, за какой будет большинство… что-то я не то говорю, наверное…
— Нет, почему же? Продолжайте.
— Ну так вот, нас вроде как большинство, огромное большинство, а все устроено так, как будто мы все зомбированы и нас надо обезвреживать… И вот вдруг я проваливаюсь в другой мир, может быть, жесткий, строгий, в котором нет каких-то прав и свобод в том виде, как их у нас привыкли видеть, но здесь у меня появилась возможность что-то изменить. Ну, не спасти мир, не спасти миллионы человек, может, быть десять, не знаю, но вообще что-то улучшить. Да, вы скажете, это принцип здешнего сталинизма или социализма, рационализировать, улучшать, да, но, простите, вы не понимаете, как это важно для человека! Вы привыкли, для вас это как воздух, это естественно. Вы дышите возможностью хозяйски менять свой мир и не замечаете. И если там, у нас, отсутствие этого воздуха как-то незаметно, потому что все так, то здесь, когда все лепят этот мир так, как видят в своих идеалах — здесь я не смогу жить без этого. Спиться, свихнуться, то же самое можно. Бумаги у вас в папке, да? Давайте, я подпишу согласие. В случае чего — не хочу растягивать. А так хоть есть шанс побороться за мир, который не состоит из паразитов и проходимцев, не хочу я того будущего, которое Бруксы нам готовят. Давайте бумаги.
— Подождите. Может вам дать время обдумать? Такое впечатление, что вы принимаете решение под настроение минуты…
— Светлана Викторовна! Я долго обдумал. Я всю жизнь думал, мне давно не двадцать лет. Давайте бумаги. Ручка у меня вроде есть. Да и вообще — как это жить, думая, что в башке какая-то мина. Вы не имеете права отказывать.
— Ну хорошо, хорошо. — Она щелкнула замком, вынула какие-то листы. — Только вычитайте все подробно. Вот ручка со спецчернилами.
