Андрей Муравьев - Меч на ладонях
– А потом пришли стражники за тобой.
Костя подался вперед:
– И?
– Ну, как я поняла, к тому времени народ уже был слегка пьян и слушал тебя долго. Стражников побили и выкинули, а тебя на руках качали. Шорники – они, может, и тормоза, но когда кого за своего примут, то держатся до конца.
Девушка зевнула.
– Потом ты на архиепископа нашего дальше нападать стал. Сказал, что тебя папа наш самолично просил разобраться в этом деле, чтобы порядок навести и добрых христиан оборонить. Ты и грамоту показывал с печатью папы. Кричал, что выметешь метлой погань прихвостней диабловых из Храма, что-то там еще.
Тонкие пальчики изящно подцепили с тарелки дольку апельсина и отправили в ротик.
– И дальше?
Личико нахмурилось.
– Что дальше? Дальше опять стражники пришли, уже числом побольше. – Она допила вино из бокала и начала чистить следующий большой марокканский апельсин. – Ну, и их тоже побили. Тебя уже много народу слушало.
Косте стало нехорошо.
– А шишка откуда? – Он ткнул пальцем в собственный лоб.
– Так от ворот. – Девушка отломила дольку апельсина и сделала перерыв в повествовании, чтобы облизать пальцы, покрытые соком. – Ты заявил, что все добрые христиане должны помочь тебе выкинуть нечестивцев из города. Ну, все, кто тебя слушал, за тобой и пошли. Старый Томаззо поднял штандарт над гильдией, по дороге присоединились красильщики и ткачи – все вместе и шли. А как до палаццо архиепископа дошли, ты призвал гром Господний на головы еретиков, и все.
Костя не понял:
– Как призвал? Кого?
Красавица возмущенно стрельнула глазками:
– Как кого? Как крикнул: «Да падет гром гнева Господня на дом предавшего Его!» И рукой махнул. – Она дернула ручкой, повторяя виденный вчера жест. – Ну, и гром пал… Так бабахнуло!
Она по-детски улыбнулась.
– Где? – Не понял Малышев.
Видно было, что хозяйке уже надоело объяснять, но она сдерживалась.
– У ворот бабахнуло! Гвардия сейчас вся на войне. Охраняет палаццо только стража из городских, но они на рожон, знамо дело, не лезли. А когда громом небесным ворота сорвало, то и вообще разбежались. Слуги с самим Барбизаном, наверное, через тайный ход ушли, а горожане на радостях палаццо и погромили, раз ты добро на то дал.
– А я где был? – уточнил осторожно Костя, для которого перечисленные события были большим открытием, чем описания Столетней войны.
– А тебя же воротами шарахнуло. Потом я тебя к себе забрала, не валяться же. – Хозяйка дома еще раз оценивающим взглядом скользнула по фигуре Кости, отчего тот инстинктивно подтянул живот. – Ты мне на свадьбе такие знаки внимания оказывал, думаю, кто же, как не я, об этом славном рыцаре позаботится?
Красавица потянулась и резко встала, копна волос скользнула вдоль гибкой спины, молодое симпатичное личико с озорными глазками залучилось весельем.
– А ты ночью ничего был, – откровенно протянула она. Потом спохватилась: – Так ты правда ничего-ничего не помнишь?
Костя замялся. Потом стукнул себя по лбу, отчего взвыл от боли, метнулся к валявшемуся в углу собственному мешку – самодельной бомбы, прихваченной из Ги, не было. По крайней мере, это объясняло гром Божий.
– Ну, не так чтобы совсем, – замялся Малышев, отвечая на последний вопрос. – Но практически ничего.
Незнакомка улыбнулась и протянула руку:
– Тогда давай опять знакомиться, рыцарь. Меня зовут Алессандра…
6
Днем в лагере миланцев начался переполох. Д'Кобос, готовясь к очередному штурму, согнал на стены города всех способных носить оружие, но атаки не было. Не было ее утром, не было днем, а к вечеру лагерь противника опустел. Только обрывки впопыхах собранных шатров да заляпанные кровью тряпки, оставленные костоправами, напоминали о недавней осаде. Пока осторожный испанец посылал конные разъезды, пока ждал их обратно, город оставался начеку. Но вернувшиеся разведчики подтвердили, что миланское войско уже на полпути к дому.
Ги ликовал. Причин, из-за которых осада была снята, никто не знал, но искать их и не пытались. Хватало самого осознания, что война закончилась. К вечеру на главной площади закатили пир, на котором гуляли все жители города, члены дружины и вассалы баронетства.
А к утру кавалькада с юной баронессой во главе заявилась к замку. Встречали хозяйку торжественно: сразу за опущенным мостом выстроились в начищенных кирасах, кожаных лориках и просто в подбитых конским волосом жакетах лучники. Далее стояла на новом лафете «Ева» с обслугой в лице Бернавоззо и кузнеца, у входа в донжон приветствовали вернувшуюся госпожу сам рыцарь Тимо и ученый человек Улугбек.
Хозяйка замка грациозно соскользнула со спины кобылки и широко улыбнулась, после чего милостиво кивнула Тимофею Михайловичу, ручкой помахала оравшим здравицы и приветствия стрелкам и проследовала в донжон в сопровождении старого испанца, рыцаря, конюшего и ученого. Следом двинулись дружинники, приехавшие из Ги, но Улугбек жестом попросил их остаться во дворе, указав на открытые бочки с вином и поставленные во дворе столы с угощениями. Захар также остался снаружи. В течение последних дней он практически не спал и сейчас чувствовал себя неважно.
– Мне бы следовало наградить вас, доблестный рыцарь, – начала юная баронесса, как только все участники импровизированного совещания заняли свои места за столом в главной зале замка. – Но боюсь, моя благодарность – это единственная награда, которую я могу себе сейчас позволить.
Тимофей Михайлович поклонился. Неожиданно сбоку поднялся Сомохов. Улугбек Карлович в последнее время много пропадал в подсобных помещениях замка, опрашивая слуг и крепостных. По словам археолога, сейчас он был уже близок к тому, чтобы приоткрыть завесу тайны над исчезновением казначея со всеми сбережениями маленького государства. Теперь, после победы над миланцами, по его мнению, было самое время расставить все точки над «i».
Пока баронесса с блуждающей улыбкой осматривала стены залы, увешанные доспехами предков и гобеленами на религиозные темы, а д'Кобос обсуждал с Тимофеем потери со стороны гарнизона и дружины в уже прошедшей кампании, ученый и попросил у госпожи слова. Кроме хранителя замка, конюшего, «полочан» и баронессы, в зале находились и несколько менее заметных персон: священник замковой церквушки аскетичный отец Франческо, пара заслуженных ветеранов – Марко Бона и Джевьязо Колли, прибившийся к сиятельной компании Бернавоззо и начальник лучников Салваторе Бокетти, престарелый отец которого так помог при защите замковых стен во время приступа.
Иоланта де Ги милостиво кивнула. Сейчас она была настроена сверх всякой меры доброжелательно: какие-то улыбки нет-нет да и мелькали на ее старавшемся быть серьезным личике, а пальчики, лежавшие на столешнице, блуждали по ее поверхности, изредка начиная отбивать лишь хозяйке ведомый мотив.
Получив разрешение высказаться, Сомохов сразу взял быка за рога:
– Уважаемая баронесса, да простит мне Бог, если я ошибаюсь, но, кажется, я знаю, кто виновен в исчезновении вашего казначея и всего вашего золота.
Иоланта заинтересованно притихла, испанец и казак оторвались от интересной беседы – для Горового заявление было такой нее неожиданностью, как и для остальных.
– Ну и? – Иоланта подалась вперед, но Улугбек выдерживал паузу.
Он медленно обвел всех взглядом и не спеша начал рассказ:
– Я с самого начала подозревал, что тут нечисто. – Все заинтригованно молчали, и только старый испанец тихо постукивал каблуком о ножку стола. – Не смог бы никто в одиночку провернуть такое: украсть под носом у дружины всю казну, вынести ее и увезти… Это невозможно сделать одному человеку, особенно если речь идет о шести тысячах солидов.
Улугбек Карлович продолжил:
– Кто-то помогал изменнику в замке. Тот, кто закрыл глаза на то, что из сокровищницы выносят деньги, кто помог их вывезти из донжона и спрятать… Именно спрятать, потому что транспортировать такое богатство по стране, кишащей разбойниками, без серьезной охраны не решился б никто.
Сомохов опять замолчал. Пауза затягивалась. Чтобы подчеркнуть важность момента, ученый поднял руку:
– Я опросил всех, кто был в замке в дни, предшествовавшие исчезновению казначея, всех, от поварят до стрелков, стоявших в то время на страже… И я знаю теперь, кто виновен в краже! – Улугбек, увлекшись, потряс кулаком в воздухе. – Метод дедукции – это самый прогрессивный метод для распутывания таких дел… И он мне очень помог!
При упоминании незнакомого слова лица слушателей начали меняться: вытянулось лицо конюшего, баронесса прищурила глазки, окидывая взглядом окружавших ее людей, испанец слегка побледнел и нервно сжал эфес кинжала, а ветераны-дружинники недовольно поглядывали на командира и друг на друга.
Сомохов опять выдержал паузу.
